Ксюша, в свою очередь, тоже понимала, что Валька не стала бы ей врать. Значит, действительно не видит. Удивительно. Но если насчёт вчерашних кажущихся магазинчиков можно списать на глюки, а библиотечный коридор — на некое умопомрачение, то вот клинику никуда не денешь. Ксюша знала, что она здесь была, что ей сделали операцию, после которой она прозрела. Уж возродившегося зрения она никак не могла себе просто придумать!

Происходящее приобретало черты фантастической истории, которые обе девушки иногда почитывали.

— Что ж, проверить можно только одним способом. Пойдём и увидишь. Ну, или нет. В любом случае, кто-то из нас окажется прав.

Ксюша подхватила подругу под руку и уверенно потянула к дверям «Магии зрения».

— Офиге-е-еть, — сорвалось с губ Вальки, когда они ввалились в холл клиники. Она совершенно не ожидала, что выглядящее заброшенным здание содержит внутри такой красивый интерьер.

— Дамы, вам кого? — не слишком любезно осведомился администратор, в котором Ксюша узнала Варфоломея.

— Добрый вечер, — девушка растянула губы в улыбке и подошла к стойке. — Я ваша пациентка, Ксения Крестова, мне тут позавчера хрусталики меняли.

Она сделала небольшую паузу, не дождалась никакой реакции и добавила:

— Можно поговорить с доктором Мортимером? У меня появились жуткие побочные эффекты после операции. Я вижу какие-то двери, коридоры…

Голос Ксюши становился всё более неуверенным, потому что администратор взирал на неё с откровенным пренебрежением, а девушка понимала, что со стороны её слова звучат бредово.

— Короче говоря, мне нужно к доктору. Послеоперационный приём, всё такое, — резко завершила она, решив не вдаваться в остальные подробности.

— Мадемуазель, — подчёркнуто вежливо ответил Варфоломей, — я очень вам сочувствую, но вы что-то путаете. Я вас вижу впервые, и никакую операцию вам здесь не делали. А что касается видений, то могу посоветовать обратиться в Городской психиатрический диспансер, это в трёх кварталах отсюда. Или, ещё лучше, в филиал нашей сети, вот визитка. Там прекрасно корректируют психические отклонения работают. Всего хорошего, до свидания.

Как они оказались опять на улице, ни Валя, ни Ксюша не отследили. Просто обнаружили себя стоящими в неосвещённом переулке, и никакая вывеска над крыльцом не горела.

— Что это было? — спросила Ксюша в пространство. — Или ничего не было? Ты же видела, Валь? — последний вопрос звучал почти умоляюще.

— В том-то и дело, что да.

Валька, несмотря на мороз, потянула из пачки сигарету. Пальцы у неё заметно подрагивали.

— И визитка вон у тебя в руках. Она не могла появиться ниоткуда, даже если у нас была коллективная галлюцинация.

Торчать, привалившись к стенке, и дрожать коленками хотелось и дальше, но глупо ведь. Эдик прекрасно понимал, что если бы этот… как его… Дубль вознамерился напасть, то так и сделал бы, а оказать ему сопротивление парень мог только условно — уставший, сонный и ни чёрта не понимающий в событиях этой сюрреалистической ночи. Страж (или как его называет перевёртыш, Музгаш) в случае опасности тоже должен помочь, так что держать дистанцию — не значило как-то дополнительно себя обезопасить, скорее, наоборот, ещё больше собственные силы тратить.

В общем, Эдик пробрался обратно к компьютерному стулу и приземлился на него, стараясь, чтобы его неверная походка не особо бросалась в глаза. Дубль тактично отвёл взгляд в сторону, хотя Эдику показалось, что на его губах мелькнула еле заметная ухмылка.

— Так и почему не можешь? — поинтересовался парень, пожалев, что тут нет какого-нибудь графина с водой или даже с чем покрепче, уж больно в горле пересохло.

— А потому что нет выхода отсюда, Эдуард. Я, честно сказать, не мастак объяснять все эти сложности про связи миров, метафизические замки и засовы и прочую дребедень. Вот настоящий Михаил Евграфыч в этом был силён, он бы поведал всё без утайки. Да только нет его, упокой его душу.

— Харош уже креститься! — неожиданно вспылил Эдик, видя, как подменыш опять занёс руку в христианском жесте. — Монстр, а святого из себя корчишь!

— А вот это сейчас обидно было, про монстра, — Дубль почти всхлипнул и надул губы. Мимика обиженного ребёнка совсем не подходила к стариковским чертам лица, смотрелась откровенно нелепо, о чём Эдик тоже не преминул сообщить.

— Сам небось главврача и порешил, а теперь тут слёзки точишь, нехристь!

— И это говорит нам Эдуард Степанович, самый главный праведник всея Семибратска, — хихикнул Дубль. — Кстати, Эдик, ты не стесняйся, сигареты в верхнем ящике, вместе с зажигалкой и пепельницей, а на нижней полке стеллажа, за папками, фляжка с коньяком. А то так нервничать опасно для вашего хрупкого человеческого здоровья. Стресс надо снимать вовремя. Михаил Евграфыч как никто об этом знал, так что всё под рукой.

На некоторое время повисла тягостная пауза. С одной стороны, искушение последовать совету Дубля было огромным, с другой стороны, это казалось признанием своего поражения.

— Бросил я курить, — наконец процедил Эдик. — Насчёт религии спорить тут не будем, но я раз не праведник, то и крестами не размахиваю, и ты уж как-нибудь воздержись.

— А Евграфыч не бросил, но я вот пробовал — не вставляет, видимо, внешность копируешь, а природа всё равно другая. Не берёт меня ни табак, ни алкоголь. Но за компанию могу, отчего же нет?

Разговор, с точки зрения Эдика, становился всё более бессмысленным. Обсуждение религиозных воззрений и вредных привычек не несло ровным счётом никакой информации ни о происходящем здесь безумии, ни о способах выбраться отсюда и попасть в мирную привычную жизнь.

— Так, — парень хлопнул ладонью по столу и всё-таки выудил из глубин стеллажа фляжку. — Баста. Давай по делу. Раз уж ты осведомлённый, а я нет, и ты утверждаешь, что хочешь дружить, то я буду задавать вопросы, а ты отвечай. И будь добр, не просто «не могу объяснить» или что-то подобное, а как-нибудь по существу. Пусть это будет не подробно или даже не совсем точно, но лучше, чем совсем ничего. Договорились, Дубль?

Приложился к фляжке долгим глотком и позорно закашлялся. Судя по всему, вовсе там не коньяк, а ядрёный самогон.

— Не жадничай, — протянул руку через стол Дубль. Эдик не стал сопротивляться и отдал бормотуху собеседнику.

— Валяй свои вопросы, — кивнул монстр, чуть порябив лицом после того, как отпил. Видимо, вместо кашля у него случался сбой контроля над внешностью.

«Да неужели?» — подумал Эдик. Не верилось, что хоть какие-то ответы он получит. Решив не радоваться раньше времени, он начал с простого:

— Вот я тебе как представился, когда зашёл? Сказал, что я — Эдик. А ты уже и мою фамилию упомянул, и отчество, и даже ведь не ошибся. Как так получается?

— Паспорт у тебя в кармане куртки, — не моргнув глазом, ответствовал Дубль. — Посмотрел, пока ты в отключке валялся в спальне.

— Врёшь, — ответил Эдик, интуитивно, хотя документы у него действительно с собой имелись, и прочесть там все его данные было легче легкого. Но такое банально-простое объяснение не вязалось со сверхъестественным существом подменышем.

— Вру, — легко согласился Дубль. — На самом деле я, принимая облик существа, становлюсь та-а-ак сильно на него похож, что как бы «вспоминаю» всякие подробности, которые знает прототип внешности. Полное имя, дату рождения, пин-код от банковской карты, обидное школьное прозвище…

Подменыш перечислял серьёзно, но в глазах плясали смешинки, и на упоминании о прозвищах он не выдержал и громко расхохотался, неудержимо, с похрюкиванием, замотал головой и чуть не задохнулся.

— Ой, весёлые вы, люди, сил моих нет, — еле переводя дух, проговорил он. — Смешные, говорю. Если бы всё было так просто, ага. Перевернулся — и всё узнал. Я бы тогда уже был властелином мира. Нет, Эдик, я действительно посмотрел в твой паспорт, даже если тебе хотелось чего-то иного, более необычного и мистического.