С листа бумаги на Вальку смотрел тот самый мужик, даже лёгкая ухмылочка точь-в-точь.

— Он, — кивнула она. — Один в один.

— А здесь?

На этот раз сделак развернул монитор своего компьютера так, чтобы Вальке было видно, а там была развернута во весь экран фотография. Серая стена с облупленной штукатуркой и яркое, чересчур реалистичное граффити. То самое, для новой аватарки. И маньяка видно в полный рост, абсолютно так, как и описала потерпевшая — в жилетке, свитере, кроссовках и с киркой в руках.

— Д-да…

Очередной кивок, но Вальке стало резко не по себе. Естественно, она не сказала следователю именно об этой уличной росписи. По её версии, они с подругой гуляли и фоткались, а потом непонятно откуда появился агрессивный мужчина. А то с такими подробностями она бы в психушку поехала, а не осталась заявление составлять.

Юрка тем временем извлёк откуда-то из-под стола пепельницу и закурил, продолжая пристально рассматривать девушку.

— А именно это граффити вы видели?

— Ага, — не стала отрицать Валька. — Но откуда у вас? Мы не первые? — догадалась она. — Значит, вы мне верите, Юрий Алексеевич?

Этот вопрос следак проигнорировал и принялся кому-то звонить, сняв трубку с доисторического телефонного аппарата на соседнем письменном столе. Говорил он негромко, пересыпая свою речь частым матерком и специфическим жаргоном, которого Валька не понимала.

— Да ты кури, если хочешь, — неожиданно по-свойски улыбнулся он, закончив разговор. — Минут пятнадцать — и поедем. Только собаку найдут.

— Собаку? — непонимающе переспросила Валька, выуживая сигарету.

— А ты думаешь там что-то можно без кинологов отыскать? Мне проще договориться о псе, способном взять след, чем о батальоне волонтёров, которые будут прочёсывать весь Дом ужасов.

Вечер уже вступил в свои права, в отдалении от уличного освещения сомкнулись густые сумерки. И заброшка возвышалась как страшный готический замок, скрытая мраком. Батальона, действительно, не набралось: кроме Вальки и дружелюбного следователя Юры (который, кстати, разрешил обращаться «на ты» и по имени) тут были только водитель и заспанный кинолог с крупной овчаркой. Как выяснилось, пока они ехали на место, хозяин псины отдыхал после ночной смены, но в счёт какой-то прошлой услуги согласился помочь в поисках. Неофициально, так сказать.

Валька немного тупила в темноте, разрываемой только двумя фонарями ментов, но всё же смогла привести их в нужный двор. А дальше начались не слишком понятные ей процедуры поиска следа собакой. Если честно, неясно, как именно пёс это делает. Ксюшин запах Валька, конечно, смогла предоставить, отыскав в рюкзаке варежки подруги, которые та забыла забрать с неделю назад, но всё равно это выглядело, как странный ритуал. Овчарка со своим хозяином ходили кругами и, со стороны глядя, абсолютно бессистемно.

— О! Молодец! Нашёл! — шёпотом воскликнул Юра, как раз когда Валька отвлеклась на минуточку от созерцания этой парочки.

Низкий лай разорвал снежную темноту, и все побежали за кобелём, который, спущенный с поводка, устремился в левую арку, по следу Ксюши. Они пробежали так несколько дворов, когда в очередной длинной подворотне овчарка притормозила и заскулила, тычась из стороны в сторону.

— Потерял, — сплюнул следак. — Чёрт возьми!

Кинолог что-то там делал, снова взяв своего питомца на поводок. Возвращался с ним чуть назад, проходил вперёд, в следующий двор, но каждый раз повторялось одно и то же — кобель принимался скулить и рыть лапой лёд в подворотне, на том самом месте, где остановился первый раз.

— Нет, Алексеич, не потерял, — покачал головой хозяин. — След закончился.

Вздохнув, Юрка тщательно осмотрел все углы, осветил фонарём каждый квадратный метр близлежащей территории. Следов в снегу было пруд пруди, но старые, судя по их виду, около стены валялась кучка деревянных щепок, непонятно откуда взявшихся, и больше ничего. Ни трупов, ни крови, ни утерянных вещей.

— Не могли же они испариться? — буркнул Юра. — Значит, всё-таки потерял след-то.

— Слышь, Норд никогда след не теряет. Это лучшая собака в нашей полиции, — обиделся за своего любимца кинолог.

— Ёпт, ну нету ничего! Даже двери нет, куда они могли бы зайти!

Они ещё какое-то время топтались на месте, обследовали соседние подъезды, но никаких улик не обнаружили.

А Вальке всё не давала покоя мысль про дверь. Точнее, про странные галлюцинации Ксюши в последние дни. А если и здесь есть дверь, просто они её не видят?

Сигарета закончилась, а хоть какого-то плана действий у Эдика не сложилось. Абсурдность ситуации зашкаливала, но если это не сон и не галлюцинация расстроенного сознания (может, он всё-таки сошёл с ума во время рабочего дня, как нередко грозились работники у них в коллективе), то, пожалуй, объяснение Дубля самое логичное. По крайней мере, в него стройно укладывается всё: и превращение пустынного пригородного ЖК в сумасшедший дом стационарного типа, и невозможность выйти (кстати вспомнилась чёрная непроглядная тьма за воротами, и никакой лесополосы, которая там обычно была), и даже новость о собственной смерти — парень же и сам рассматривал эту версию, когда очнулся после падения с ворот на арматуру.

— Как в дешёвом фэнтезийном романчике, — пробубнил он, делая последнюю затяжку.

— Почему же сразу дешёвом? — не преминул возразить Дубль. — Многие великие писали о теневых мирах рядом с человеческими городами. Вспомнить только…

— Нет! Только лекции по истории фантастической литературы мне сейчас не хватает, ну.

Впрочем, даже если принять версию перевёртыша за правдивую, оставалось неясным, что с этим делать дальше? Оставаться тут сторожем?

В затылке нарастала тупая боль, постепенно охватывающая весь череп. Всё-таки навалилось слишком много разом, и несмотря на некие мистические трудности, никто не отменял и самые обычные — недосып, травмированные руки, усталость. Эдик прикинул и решил, что в таком состоянии он ничего решать не может.

— Знаешь что, Дубль, раз уж мы о литературе, то я процитирую. Утро вечера мудренее. Так, кажется, в классических русских сказках говорится? Я ужасно устал. Ты вон упоминал про хрупких людишек, и я с тобой полностью согласен. Хрупкий я, слабый, и беречь меня надо. Пойду посплю. Глядишь, проснусь уже не здесь, а в нормальной реальности.

И не дожидаясь реакции местных на своё решение, Эдик удалился. Завернул в душ, нагло, без спроса заграбастал гель для душа и шампунь, аккуратно расставленные на полочке под зеркалом, и с наслаждением поплескался под горячими струями. Вместе с убегающей в сток водой, казалось, уходят усталость, страхи и нервяки. Чужим полотенцем парень вытираться побрезговал, мало ли, может, у здешнего главврача грибок или ещё какая-нибудь неприятная болезнь. Пришлось остаться мокрым и сохнуть естественным способом, а от этого бросало в дрожь даже в тёплом помещении. Поэтому Эдик стремительно добрался до спальни и нырнул под уютное пуховое одеяло.

Последняя мысль, посетившая его перед провалом в пасть сна, была о том, что на этой простыне тоже неясно, кто спал и как давно ее стирали. Но обдумать это он не успел, потому что уже крепко спал.

— Ну что ты думаешь?

Дубль сделал ещё один глоток из фляжки псевдо-коньяка и с неприязненным выражением на лице отнёс её на место, в глубины стеллажа, за папки с историями болезней.

— А, Музгаш? Молчишь? Ну и молчи, гордый, ишь… Только с нормальными базаришь, да? А нами, психами, брезгуешь, эхх…

Перевёртыш явно привык болтать вот так, сам с собой или с бессловесным собеседником. Он развалился полулёжа на диванчике и продолжил:

— Думаешь, останется твой протеже? Согласится сторожем работать?

Демонический пёс что-то проворчал, устраиваясь поудобнее, как обычная домашняя собака на своей лежанке. Только очень крупная.