— Эх, яблочко, да под берёзою!

Я будёновку ношу краснозвёздную.

А в штанах ещё есть что-то нужное,

Скорей, девка, подходи да незамужняя!

Один из моряков отобрал у сельского мальчишки китайский «Тетрис» и теперь сидел под деревом и азартно играл. Вокруг него столпились матросы, помогающие советами. Стёпка-Витя помнил, что такое безобразие в мемористике именуется футуром — вещью из будущего, которая случайно попадает в прошлое. А ещё существует обратное явление — реликты, вещи из прошлого, активно использующиеся в будущем. Помнится, одна туристка возмущалась, почему молодёжь перестроечного периода отплясывала на дискотеках под граммофон. Но страшнее всего наклады, когда целое явление целиком переносится из одного времени в другое. Однажды, когда Виктор играл в петровской эпохе, Пётр Первый отправился завоёвывать Египет: произошла наклада, мемориум «спутал» Петра Первого с Александром Македонским. Меминженеры тогда еле-еле выправили такую сложную ситуацию.

Сегодня Стёпка-Витя заметил ещё один футур: изрубив корову шашками (что за тупорылые сценаристы!), моряки готовили говядину на гриле. Хорошо хоть не в микроволновке! Опять посыплются жалобы от мемтуристов, снова кому-то из меминженеров придётся разгребать… Эти неестественности любого выведут из себя. Ладно, сейчас морячки поют «Яблочко» вроде как натурально, будучи на отдыхе; гармошка только непонятно откуда взялась. Но бывает, что они начинают вести себя нелепо: вдруг запоют ни с того ни с сего «Интернационал» или «Марсельезу» в самый разгар сражения, и им подыграет невесть откуда взявшийся оркестр. Одно дело, когда герои в кинокартине исторической поют — это естественно, особенно, если фильм музыкальный. Но когда кинематографические штучки начинают проникать в мемориум — это уже форменное безобразие! Да ещё если всё это происходит на фоне «ненавязчивой» рекламы вроде дурацкого щита с последней моделью «Бессервагена».

Ну вот, началось! Послышался приближающийся топот копыт. Виктор знал, что сейчас за ними следят тысячи глаз мемтуристов, погрузившихся в мемориум в «режиме бога». Нелепый термин, перекочевавший из компьютерных игр! Что это за бог, который может только наблюдать без возможности вмешаться в события!

На базарную площадь вылетело десятка два всадников. Все, как на подбор, в кожаных куртках, с красными звёздами на кожаных кепках и с пулемётами «Льюис», притороченными к сёдлам. Пьяные матросы недружелюбно смотрели на прибывших, некоторые медленно вставали и обнажали шашки.

Отряд возглавляла мужественная черноглазая девица. Вместо кепки её голову украшала красная косынка-бандана с черепом и костями. Безошибочно определив в толпе матросов командира, она подъехала к Стёпке и осадила вороного коня в метре от него. Спешившись, она подошла к Чеботарю и недружелюбно спросила:

— Кто вы такие? Откуда? Сколько вас?

— Сама-то ты кто такая? — нахмурился Стёпка, расстегнув кобуру с наганом. Он знал, кто она такая.

Девица вынула из-за пазухи мандат и протянула его матросу. Шевеля губами по требованию сценария, он прочёл: «Берта Соломоновна Шнайдер, комиссар особой карательно-расстрельной конной эскадрильи имени Максимильена Робеспьера» и в который раз проклял дураков-сценаристов. С такими идиотами в следующий раз придётся иметь дело с пулемётной фалангой или артиллерийской центурией.

Чеботарь ответно представился, не удержался и добавил ехидно:

— Вы как раз вовремя на подмогу прибыли! Бой в самом разгаре!

— Неосторожно, гражданин матрос! — угрожающе сдвинула тёмные брови Берта Соломоновна. — Очень неосторожно!

При таких словах «конная эскадрилья», как по команде, вынула маузеры. Стёпкины молодцы тоже встрепенулись, но на их лицах была растерянность. Конечно, они наслышаны о Железной Берте, как её называли на Восточном фронте, и о её карателях, с которыми лучше не связываться. А девица тем временем вынула из-за пазухи второй документ и протянула его Стёпке. Он прочёл следующее:

«Телеграмма № 666. Всем комиссарам особых экзекуционных подразделений Красной Армии следует немедленно организовать массовые казни великоросской сволочи для приближения Мировой Революции. Расстреливать, сжигать и четвертовать архибеспощадно! Не жалеть ни стариков, ни женщин, ни детей. Особое внимание обратить на семьи учителей, врачей и инженеров, которые следует искоренять полностью вплоть до младенцев обоих полов. Вшивые интеллигентишки — это дерьмо нации на службе буржуев. Также самым безжалостным образом следует уничтожать православных священников и их родных до пятого колена, и как можно больше. Председатель Совета Народных Комиссаров товарищ Ленин-Бланк»

От сценария к сценарию не легче! Понаберут антисемитов или сатанистов с улицы по объявлениям, вот и пишут разную ересь!

Рассерженный Чеботарь поднял глаза к небу и крикнул:

— Эй, там! Полегче!

Это не ускользнуло от внимательных тёмных глаз Железной Берты:

— Молишься, матрос? Непорядок, товарищ! Пережиток!..

Комиссар оглянулась на церковь:

— Кстати, о вере, морячок… Что собираетесь с церковью делать?

— Как обычно, — пожал плечами Стёпка. — Под склад сельхозпродукции переоборудуем.

— Не сознательно рассуждаешь, товарищ! Не усёк текущего момента. Церковь должна быть немедленно переоборудована под масонскую ложу.

Чеботарь, неловко сглотнув, закашлялся. Сценарий явно выбивался из колеи.

— С чего вдруг? — прохрипел он, давясь вязкой слюной.

— А с того, что Мировая революция — это установление власти масонских лож, — заявила Железная Берта, буравя опешившего матроса чёрными глазами. — Что тут непонятного? А теперь бери свою братву и сгоняй селян на площадь.

— Это ещё зачем, товарищ Шнайдер? — взмолился совершенно растерявшийся Чеботарь. — Было ведь уже собрание…

— Расстреливать будем, — плотоядно улыбнулась комиссар. — Из пулемётов. Всех, включая стариков и детей. Приказ товарища Ленина. А деревню спалим к чёртовой матери для приближения Мировой революции!

Неизвестно, чем бы закончился их странный диалог, но тут на площади, практически из ниоткуда, возникли новые действующие лица.

На этот раз на площади появились весьма странные люди: десятка два всадников в пехотных шинелях с клапанами незнакомой сиреневой расцветки и в будёновках с сиреневыми же звёздами. Было видно, что отряд был смоделирован наспех: зимняя форма одежды в августе, лица бойцов прозрачные и у некоторых даже одинаковые, как у клонов.

Чудной отряд возглавлял всадник с непокрытой головой, одетый в серый френч без знаков различия. Он резко осадил коня, спешился и зычно крикнул на всю площадь:

— Командир Чеботарь! Мне нужен Чеботарь!

— А ты кто такой? — опередила Стёпку Железная Берта.

Не удостоив комиссаршу взглядом, незнакомец вынул из нагрудного кармана мандат и протянул ей, не давая в руки. Девушка подошла, прочла и отшатнулась. Сдвинув косынку на затылок, она вытерла взмокший лоб.

— Не нужно мою фамилию вслух произносить, — предупредил товарища Шнайдер человек во френче и властно повторил:

— Мне нужен Степан Чеботарь! Немедленно!

Стёпка осторожно подошёл к незнакомцу, держа руку на расстёгнутой кобуре. Тот смерил его взглядом и приказал:

— Отойдём-ка в сторонку. Есть разговор.

Под любопытными взглядами карателей и матросов они направились к церковному саду. Лишь верный Васька Ухватов осмелился крикнуть:

— Стёпка, помощь нужна?

— Сам справлюсь, — ответил Чеботарь, не оборачиваясь.

В это время к Ухватову неожиданно подскочила Железная Берта, дала ему подзатыльник и что-то прошептала, отчего просвечивающая Васькина физиономия вытянулась и стала ещё прозрачнее.

У ограды церковного сада незнакомец остановился:

— Тут нас не подслушают… Ну, здравствуй, Сугроб!

Холодов вздрогнул, услышав своё полузабытое студенческое прозвище. Он уставился на незнакомца, всматриваясь в его лицо, но внешность в мемориуме — вещь переменная. Каждый погруженец может сформировать себе облик по своему вкусу, разумеется, если он не помещает своё сознание в исторических личностей. Так что попробуй-ка определи, кто из твоих реальных знакомых с тобой сейчас разговаривает!