Постепенно вокруг дерущихся собралась толпа зевак, привлечённых воплями и матерщиной дерущихся. Половина немедленно вынула смартфоны, чтобы записать ролик и выложить его в социальную сеть.

— В инвективной лексике есть определённая экспрессия, хоть большая часть контента эпидерсивна, — изрекла подошедшая лысая литераторша, предварительно сделав глубокую затяжку.

— Надо полицию вызвать, — предложил кто-то. — И в суд на них подать за нарушение общественного порядка.

— Мы живём в демократической стране, придерживающейся общечеловеческих ценностей, — возразил другой голос. — Нельзя запретить людям самовыражаться, даже таким образом. Пусть полиция ловит настоящих преступников: террористов или коммунистов…

— Тогда я на вас в суд подам! — продолжал ерепениться сутяжник. — Своим замечанием вы нанесли мне моральный вред!

Полный мужчина в сером пиджаке и клетчатых клоунских штанах, примиряющее воззвал к спорщикам:

— Господа, господа! Я, как политолог, замечу, что, несмотря на определённые сдвиги, есть частное мнение, что разрешение указанной проблемы лежит вне сферы общественных тенденций межкультурных коммуникаций и ингруппового фаворитизма.

Но проблема «межкультурных коммуникаций» разрешилась сама собой: пара поднялась с газона и, отряхнувшись, как ни в чём не бывало продолжила свою беседу, обильно пересыпая речь маркетинго-офисными американизмами. Зеваки, облегчённо вздохнув, разошлись. Сутяжник, заметив в толпе путешественников, хотел было подать на них в суд за появление в общественном месте в морально-шокирующем виде. Но его оппонент напомнил о демократических принципах и свободе самовыражения.

Никогда бы Виктор не подумал, что с такой радостью услышит долгожданный голос Юшечкина! Жизнерадостный инструктор объявил, что тут Бурлакова искать бесполезно, и нужно отправляться в следующий пропос. Хотелось бы надеяться, что на этот раз последний-распоследний.

Месяц кресень в этом году стоял необычайно тёплый. Папоротник и разрыв-трава зацвели ещё до Купалы в первую седмицу, мучающиеся от жары по ночам кикиморы не давали спать своим визгом, разнежившиеся от тёплой воды русалки не щекотали купающихся. Зато в середине дня донимали полудницы, пугая сельских детишек на послеобеденном отдыхе.

Сквозь сладкую утреннюю дрёму Дубыня услышал, как матушка будила Зорицу:

— Вставай, горлинка моя светлая, старшенькая моя! Денёк какой чудесный сегодня!

Дубыня приоткрыл глаза. Старшая сестра отправилась к колодцу умываться: Зорица признавала только колодезную воду. Матушка поднимала с постели младших: молчуна Взметеня, маленькую помощницу хлопотунью Веселинку и последыша — любопытного Малюту.

— Матушка, а почему ты Дубыню не будишь? — поинтересовался младшенький, приподняв взъерошенную голову.

— Пусть поспит ещё! — Матушка погладила Малюту по соломенным волосам: он сейчас, нечёсаный, напоминал небольшую копну сена.

— А вдруг он опоздает на службу? — забеспокоилась суетливая Веселинка, округлив небесно-синие глаза и теребя от волнения ярко-красную ленточку в белокурой косе.

— Не опоздает! — успокоила её маменька. — Ему к обеду на дежурство заступать… А вот и он проснулся!

Дубыня соскочил с лежанки, поклонился труженице-матушке, вставшей ещё до зари, подмигнул младшим и выскочил во двор к колодцу. Зорица, чистая и умытая, выглядывала за плетень. Понятное дело, высматривала, не идёт ли по деревенской улице соседский сын кузнеца. Красива сестра Дубыни: в белоснежной рубахе, алом сарафане с вышитыми рунами, а белокурую голову украшает венок из синих полевых цветов. Красный цвет в наряде символизировал радость и непорочность, а белый и синий отожествлялись с небом, по которому в вечном беге неслись летающие города великих гипербореев. Белые волосы, белая кожа и синие глаза Зорицы — небесные цвета — лучшее доказательство принадлежности к роду могучих ариев-ведов.

Но не кузнецов сын показался на дороге, а отец, возвращающийся с дальнего поля: он всегда спозаранку отправлялся в поле осмотреть всходы. Оставив телегу у плетня, тятя вошёл во двор и с улыбкой посмотрел на старших, Зорицу семнадцати вёсен от роду и Дубыню, одной весной младше. Он невольно залюбовался крепким торсом старшего сына, обливающегося у колодца ледяной водой. А потом не выдержал, потянулся, разминая мышцы крепкого крестьянского тела, подтянул кожаную повязку, стягивающую длинные русые волосы, и произнёс:

— А ну-ка, юный легионер, покажи на что способен!

Отец выложил смартфон на край колодца, чтобы не разбить экран невзначай, и по-кошачьи закружил вокруг Дубыни. Тот и сам был с утра не прочь размяться и принял боевую стойку, как учили в Легионе. Они напряжённо вперились друг в друга одинаковыми серо-стальными глазами. Тятя отлично владел свилей, схватить его было чрезвычайно трудно. Поэтому Дубыня перешёл на подол, активно работая ногами и используя руки только в качестве защиты. Однако, допустив ошибку, попался на захват, и бойцы перешли к позёму. Отец поймал сына на болевой и, некоторое время подержав, отпустил.

— А ничего вас учат! — одобрительно произнёс он, потрепав Дубыню по мускулистому плечу. — Есть удаль молодецкая, и силёнка имеется!

Сын, проиграв бой, ничуть не обиделся: отец в юности был лучшим бойцом во всей округе. Юный легионер снисходительно улыбнулся, глядя, как тятя бережно взял смартфон и сунул его в специальный нагрудный карман. Кто в наше время пользуется смартфонами! Только древние старики, тёмные неграмотные селянки да патриархальный тятя, не желающий расставаться со старинными привычками. Да и зачем он нужен, этот хрупкий неудобный предмет: сотовой связи, выдуманной врагами Рода, давно нет, а игры нынешняя молодёжь предпочитает другие: лапту и городки.

— Вот так и бей врагов, сынок, как меня сейчас терзал! — сурово произнёс отец, и его глаза сверкнули полированной сталью. — Люби хозяина и служи ему верно! Стереги добро княжеское аки пёс. На то вас и держат, легионеров славных.

Через час расписанный под гжель экспресс «Дажьбог» мчал Дубыню в город. Юный воин сидел у окошка в полупустом вагоне и любовался родными просторами. Заливные луга с тучными стадами перемежались тенистыми дубравами, где плутоватые лешие водят хороводы с молодящимися болотницами. На полянах весёлые девушки в ярких сарафанах задорно плясали под тягучие звуки жалеек, извлекаемых юными пастухами. Как же широка и привольна земля русская! Сколько мук ей пришлось вынести, прежде чем зажили русичи счастливой и изобильной жизнью.

Когда-то славянские предки были сильны. Их не могла сломить ни одна вражья сила. Поняв, что не одолеть гордых славян-ариев в открытом бою, враги решили одолеть Русь коварством. Сначала неруси сбили с толку рабочих иудейскими идеями интернационализма и солидарности трудящихся. Рабочие прогнали русских хозяев, насадив на свои шеи масонских бесов. Но по-прежнему был силён дух воинственных русичей. И тогда враги наслали на Русь орды чёрных дикарей из Средней Азии и Кавказа якобы для работы. Те заполонили все рынки, отняли у местных рабочие места, научили русичей пьянству, матерщине и прелюбодеянию, разбили дороги, нагадили в лифтах и на детских площадках. Вступая в браки с местными девушками, нерусь разбавляла алую русскую кровь своей бурой зловонной жижей.

Но терпение русских дошло до предела. Вскипели как-то раз русичи и прогнали смрадных гадов назад в их аулы и кишлаки. Отродье со смешанной кровью уничтожили, дабы очистить русский Род от ублюдков. А прочую местную смуглую погань загнали в резервации, и строго-настрого запретили даже смотреть в сторону русских людей. И не узнали поначалу русичи своей истерзанной земли, настолько она стала чистой и привольной! Как только сгинул последний недочеловек, русские перестали пить, курить, грязно ругаться и изменять супругам. На рынках прекратили обманывать покупателей, ибо исчезли нечистоплотные торговцы липким приторным урюком, а вместо них теперь торговали ароматной репой приветливые русские бабушки. Зарплаты тут же повысились, поскольку хозяева предприятий стали русскими, а русич-хозяин, в отличие от еврея или азиата, не станет обманывать рабочего своей же нации. Улицы городов стали спокойными и безопасными, и теперь по ним можно было гулять всю ночь, любуясь русской луной и не боясь нерусских хулиганов. На обложках журналов вместо похотливых чернявых уродин замелькали фотографии стыдливых русских красавиц с русыми косами и платьями до пят. И даже на стройках теперь работали не криворукие безобразные азиаты, а светлоголовые мастеровитые красавцы с чистым русским выговором.