– Нет, не бежим. А то и мы попадёмся. Для начала спустимся в подземелье и осмотримся. В нашем случае из подземелья лучше видно.

– Ра-а-спутать! – приказал Дон Пеклос.

Стражники вытащили бедную обезьянку из сети.

– Привя-а-зать!

Тут все стали шарить по карманам, потому что привязывать Дусю было нечем.

– Дожил! – крякнул полковник. – Ни пут, ни цепей! Преступника привязать не могу!

– Это делает вам честь, полковник! – тут же нашёлся Сэр Арчибальд. – Вы же солдат, а не тюремщик!

Кот стащил со своей головы сплющенный цилиндр-ушанку, оторвал от него длинную завязочку, сделал петлю и накинул на шею обезьянке.

– Молодец! – Дон Пеклос хлопнул Сэра Арчибальда по плечу так, что тот присел, и намотал на руку свободный конец завязочки. – Стража! Кру-у-гом! На десять шагов вперёд марш!

Стражники дружно отошли на десять шагов и застыли спиной к начальству.

– Ну, госпожа артистка, где мальчишка и осёл? – тихо, но страшно спросил полковник.

Закрученные усы его выпрямились и задвигались на физиономии, как автомобильные дворники. Они даже счистили с щёк полковника почти засохшую смесь кондитерского крема, помидоров и икры.

Дуся вся задрожала от ужаса. И тут же пошла на третий подвиг. Наверное, когда совершаешь два подвига подряд, третий сам уже просится.

– А вот не скажу! – взвизгнула обезьянка.

– А я тогда тебя ремнём выпорю, макака! – ласково ответил Дон Пеклос.

– Порите на здоровье! Я плюшевая, мне не больно. Можете меня даже на куски разрезать – у меня и сердце тряпочное. Только тогда-то уж точно ничего не узнаете.

– М-да… – опешил Дон Пеклос. – Тогда я тебя…

Тут на стене возле башни возникла Марфа Петровна. После баталии в трапезной она умылась, причесалась, сменила платье и была неотразима. Правую руку Марфа Петровна держала за спиной.

– Мой пончик, – нежно сказала она, – мы сегодня будем ужинать или нет?

Второй раз за день провиниться перед женой полковник не посмел. Он знал, чем это грозило.

– Стража! Кру-у-гом! – скомандовал Дон Пеклос. – Десять шагов вперёд марш!

Стражники дружно исполнили приказ.

– В тюрьму макаку! В узилище! В подземелье! – опять скомандовал полковник.

Стражники не сдвинулись с места и стали переглядываться.

– Ваше превосходительство!.. – наконец робко сказал старший стражник – тот самый, с длинными усами, которому очень понравилась здоровенная бедная старушка, – звали его, кстати, Бабушкин.

Полковнику по чину не полагалось генеральское обращение «ваше превосходительство», ему полагалось только «ваше высокоблагородие». Но он ужасно любил, когда его называли, как генерала, и все это знали.

– Ваше превосходительство! – повторил старший стражник Бабушкин. – Тюрьма сломалась.

– Как это – сломалась?

– С утра потолок обвалился. Хорошо, что пустая стояла – не пришибло никого.

– Дожил! – опять крякнул полковник. – Преступника посадить некуда!

– Это опять же делает вам честь, ваше превосходительство! – сказал кот, пытаясь заглянуть за спину Марфе Петровне. – Вы солдат! Но просвещённый солдат, любящий свободу и науки…

– И искусства, – машинально добавил «его превосходительство».

– Преступницу следует посадить в вашу библиотеку, – продолжал кошачий аристократ. – Библиотека тоже в подземелье, и там тоже крысы есть…

– Вы идёте ужинать или нет? – уже с меньшей нежностью прервала кота супруга Дона Пеклоса.

– Иду, моя любовь! Так точно!.. – Дон Пеклос передал конец завязочки стражнику Бабушкину и подставил жене руку. – Макаку – в библиотеку! До нового допроса.

– Посадите её в клетку Павсикахия! – добавил Сэр Арчибальд. – А то больно шустрая.

– Есть! – отчеканил старший стражник Бабушкин.

Марфа Петровна сунула коту сковородку, которую прятала за спиной, и осторожно, чтобы не перепачкаться о следы сражения на полковничьем мундире, взяла мужа под руку.

Почтенное семейство в сопровождении Сэра Арчибальда удалилось ужинать.

– Дяденька, а в этой тюрьме-библиотеке правда крысы есть? – спросила Дуся стражника Бабушкина.

– А как же без крыс! Они всех больше и читают.

«Ой, мамочка! – подумала обезьянка. – А вот крыс-то я страсть как боюсь!»

Но мы совсем забыли о дуэте очень бедных старушек! А между тем с дуэтом происходило вот что.

Нина и Снежанна продолжали петь и плясать, когда с дальнего конца стены послышались крики. Стражники-зрители встрепенулись и куда-то припустили с ружьями наперевес.

– Кажется, наши друзья попались! – прошептала девочка. – И Дуся, и Зяблик…

– И Варфоломей! – закончила снежная баба.

«Старушки», проваливаясь в сугробы, побежали по краю рва в ту же сторону, что и стражники, но на стене уже никого не увидели.

– А наверх-то нам никак не залезть! – тяжело дыша, сказала Нина.

Снежанна кивнула так, что с её головы чуть не слетела кастрюля.

Тогда «старушки» вернулись к откидному мосту. Снежанна подобрала здоровенную глыбу слежавшегося снега и с огромной силой запустила ею в поднятый перед воротами мост. Раздался глухой удар, мост задрожал, лязгнули державшие его толстые цепи.

Из окна башни над воротами высунулся старший стражник Бабушкин.

У Бабушкина была нежная душа, и он не любил сажать кого-нибудь в кутузку. Поэтому Бабушкин отправил Дусю в тюрьму-библиотеку под надзором своих подчинённых, а сам вернулся на пост.

– Кто тут хулиганит? – строго крикнул старший стражник и тут же подобрел. – А, это вы, бабуленции!

– Это мы! Выступали-выступали на морозе и продрогли – спасу нет. Пусти, милок, погреться! – пропищала старушечьим голосом Нина.

– Хм… Я бы пустил, да ведь вы пароль не знаете!

– Милок, какой такой пароль? Мы и слова такого не слыхали. Пусти погреться, а мы тебе за это песенку споём!

– Хм… Э-эх, повезло вам, бабуленции, что душа у меня нежная! Что я вроде нашего полковника, этот самый… как его… поклонник искусств и с дамами на «вы»! А то бы ни в жизнь не пустил!.. Да и фамилия моя обязывает.

Заскрежетали сначала цепи, а потом – засовы. Мост опустился надо рвом, а створки окованных железом ворот немного приоткрылись.

Нина и Снежанна перебежали по мосту и проскользнули в щель. Ворота за ними захлопнулись, а мост поднялся.

Бабушкин привёл «старушек» в комнату в башне над воротами, где жарко топился камин.

– Грейтесь, бабуленции, а то вы, я вижу, совсем окоченели! Особенно вы, мадам! – Он посмотрел на Снежанну. – Вон лицо как побелело, а нос красный, как морковка!

– У тебя, солдатик, нос и вовсе лиловый! – обиженно проворчала «мадам» и поправила на голове кастрюлю.

– Прошу прощения, бабуля… тьфу… мадам! – сконфузился солдат. – Позвольте представиться: старший стражник Бабушкин.

– Артистка Ермолова, – выпалила Нина и сделала книксен. – А она… артистка Бернар.

Снежная баба опять кивнула так, что чуть не потеряла шляпу.

Нина действительно замёрзла и протянула руки к огню. Заодно она взглянула в маленькое окошко, но не смогла ничего разглядеть, кроме морозных узоров.

– Милый человек, а что там стряслось у вас? – спросила девочка всё тем же писклявым старушечьим голосом. – Так кричали – просто страх!

– Диверсантку поймали… Но это военная тайна! – понизил голос Бабушкин, оглядываясь по сторонам.