С тех пор как у Насти впервые обнаружили рак крови, маме пришлось бросить работу, чтобы фактически превратиться в сиделку. По удачному стечению обстоятельств, если такие обстоятельства вообще можно было называть удачей, она была медсестрой по профессии, поэтому, кроме навыков и квалификации, у нее еще оставались кое-какие знакомства в среде медиков. Именно благодаря этим знакомствам она иногда подрабатывала сиделкой у других онкобольных, чтобы помогать отцу содержать семью. Вот все это Марьяна обычно и приводила самой себе в качестве доводов и оправданий, когда совершала не очень хорошие поступки во благо. Все в ней сопротивлялось собственному поведению, от стыда пылали щеки, совесть выедала внутри черную дыру, неторопливо, по крошечному кусочку, упиваясь пыткой. Не молчало и здравомыслие, без конца нашептывающее, что она играет с огнем и очень скоро попадется. Не бездействовал и инстинкт самосохранения, пытающийся парализовать все тело страхом. Только первый рубеж невозврата был давно уже пройден, поэтому девушка научилась не обращать внимания на все эти голоса в голове, ну или почти не обращать…
Марьяна прошлась по продуктовому магазину, приглядываясь к витринам и товарам, но толком ничего не выбирала, а между делом незаметно осматривалась. Она понятия не имела, как действовали бы на ее месте профессионалы… Возможно, промышлять в супермаркетах они считали глупой затеей, так как здесь кругом были камеры. Но Марьяну камеры почему-то не пугали, а напротив, мотивировали и дисциплинировали. Она знала, что должна совершить невозможное – не ошибиться, не дрогнуть, не выдать себя ни волнением, ни спешкой, ни странным поведением. Обычным ее ритуалом было неспешно обойти весь зал, выбрать себе пару продуктов для перекуса, типа йогурта, булочки, сока или шоколадки, и на ходу, незаметной тенью проскользнув мимо одного из покупателей, вынуть у него кошелек и отправить его в свою широкую сумку. Главное было не задерживаться рядом с ним ни на секунду и никак его не потревожить. Легкое мягкое касание одежды – вот все, что он мог почувствовать. Ради этой простой операции нужно было внимательно изучить практически всех людей в поле видимости. Ни один не должен был в этот момент смотреть на нее, иначе ей конец. В такие моменты мысли о своем возможном провале и позоре она старалась загонять далеко-далеко. В конце концов, помучить себя раскаянием можно было и позднее, когда опасность будет позади.
На этот раз Марьяна проделала все в точности как всегда: не торопясь, выбрала себе злаковый батончик и молоко, осмотрела еще несколько полок с продуктами и как ни в чем не бывало прошла в опасной, но не бросающейся в глаза близости от одной из покупательниц. Это оказалась дама лет сорока, моложавая и не агрессивная на вид, к тому же слишком медленно продвигающаяся по проходу с тележкой, нагруженной товаром. Это означало, что до кассы она доберется не скоро и пропажу заметит только минут через двадцать-тридцать. К этому моменту девушка уже успела бы оплатить свои скромные покупки.
Марьяна прошла на кассу и встала в очередь. Наметанный взгляд все равно не переставал следить за окружающими. Все, вроде бы, было спокойно, но что-то не давало ей покоя, заставляя нервничать больше, чем обычно, какое-то недоброе предчувствие. Через пару секунд она поняла, в чем дело: на нее слишком уж пристально пялился какой-то парень, стоящий в соседнюю кассу. Встретившись с ней взглядом, он и не думал отворачиваться. Напротив, в его глазах загорелись насмешливые искорки, а губы изогнулись в недоброй ухмылке. Девушка выругалась про себя, но внешне изобразила полное безразличие, лишь отвела взгляд. А администратор, между тем, дала указание открыть еще одну кассу, потому что народу скопилось слишком уж много. Та самая дама с нагруженной тележкой вдруг оказалась в ней первой и принялась выкладывать продукты на ленту. Марьяна внутренне содрогнулась, поняв, что ее взгляд отследил тот парень, который так и продолжал пялиться на нее неотрывно. Губы пересохли, но она не позволяла себе даже облизнуться, чтобы не выдать паники. Стояла себе и глазела по сторонам, как делают обычно все заскучавшие в очереди покупатели. Дама, между тем, обнаружила пропажу кошелька и принялась нервно перебирать сумку, а потом вдруг оповестила на весь магазин: «У меня украли кошелек! Только что! Буквально минут десять назад он еще точно был!». Все кругом тут же оживилось и зашумело.
Едва держась на ватных ногах, Марьяна вдруг снова выловила из толпы лицо того парня. Глядя прямо на нее, он едва заметно вытянул губы, как бы недовольно цокая, и осуждающе покачал головой. Когда же она допустила ошибку?! Где он вообще находился в тот момент, когда она… Мысль не удалось закончить… Дама вновь начала шуметь и возмущаться, требуя, чтобы всех обыскали, потому что вор еще должен быть где-то рядом. Администратор и подоспевший охранник пытались уговорить ее успокоиться. Не могли же они обыскивать и задерживать всех подряд, у них не было на это права. Единственное, что они могли, это вызвать милицию, но до ее приезда вор, скорее всего, успеет улизнуть.
Украдкой поглядывая за всем происходящим, внешне Марьяна изобразила полнейшую скуку, даже зевнула для вида. На неприятного типа, который так и продолжал за ней следить, она уже не смотрела. Чтобы выдержать эти невыносимо медленно тянущиеся мгновения, она без конца убеждала себя, что этот парень просто с ней флиртовал. Парни часто к ней клеились, хотя она и повода-то им никогда не давала. Не было у нее на них никогда ни сил, ни времени, ни терпения. А, может, просто не готова она была к этому ко всему или не встретила еще того самого… В общем в основном ото всех от них была лишь головная боль… Это только Насте было прикольно слушать всякие такие истории и допрашивать ее во всех подробностях, и как он посмотрел, и что сказал, и что она ему потом ответила и так далее. От этих мыслей Марьяна даже невольно улыбнулась. Да, она потом расскажет об этом типе любопытной сестренке, как-нибудь приукрасит, и та будет пищать от восторга, уже рисуя себе образ прекрасного принца. «Принц» на самом деле вовсе не был прекрасным… какой-то обыкновенный пацанчик с неприятным лицом и наглым взглядом: ходит вразвалку, как ковбой, руки в карманах, сам какой-то ссутулившийся, будто в боксерской стойке.
Ее очередь подошла. Сама не своя от облегчения, Марьяна пробила свои покупки и выскочила из магазина, чувствуя, как невероятный груз свалился с плеч. Никто не догадался, никто ее не заподозрил. И даже если этот хмырь сейчас последует за ней, она быстро даст ему от ворот поворот. Он тоже ничего не мог видеть. Просто выпендривался.
Девушка сейчас находилась довольно далеко от дома. Она старалась не показываться слишком часто в одних и тех же местах. Теперь ей нужно было всего лишь вынуть деньги, избавиться от кошелька, добежать до автобусной остановки и проехать пару кварталов. Ноги сами ускорились, сердце все еще неистово стучало, спиной она почему-то чувствовала чей-то взгляд и присутствие преследователя. Не желая оставаться в неизвестности, она стиснула зубы, сжала руки в кулаки, готовая чуть ли не кричать и отбиваться, и резко повернулась. Никого подозрительного она не увидела, и того парня тоже не было… Он либо остался в магазине, либо ушел по своим делам.
Марьяна немного успокоилась и продолжила свой путь, теперь уже не так быстро. На этот раз мысли вернулись к кошельку, который ей удалось утащить. Он был довольно толстый и увесистый. Что ж, если денег окажется действительно много, ей еще придется как-то их распределять, чтобы отдавать родителям по частям. Она вздохнула и свернула во дворы, чтобы сократить путь и незаметно избавиться от улики. На узкой пешеходной дорожке, тянущейся вдоль забора, почти не было места. Во дворе можно было бы идти и по проезжей части, но сзади стремительно приближался черный джип, а таким лучше было уступать дорогу.
– Эй ты, воровка! – вдруг послышалось из-за спины. Эти слова почти заставили ее вздрогнуть и оглянуться. Почти! Но она удержалась. Боже упаси – позволять себе откликаться на такие окрики. Снова леденея внутри, она прибавила ходу, прекрасно понимая, что звали ее, скорее всего, из джипа. Вот же попала! Но все же главное никак не реагировать и не выдать себя, держаться до последнего, будто она действительно не понимает, о чем речь.
