Прождав минуты две, Ник, наконец, увидел ее: девушка вышла на самую середину переулка, с сомнением и тревогой высматривая кого-то среди прохожих. Она сама не могла понять обуявших ее чувств. Ее сердце без причины колотилось, как у испуганной канарейки, внизу живота зарождалось тепло, но странный призыв из ниоткуда тревожил ее намного больше. Ника она не заметила, и он спокойно развернулся и медленно зашагал прочь, во тьму, туда, где его ждало удовлетворение голода и покой, хотя бы на некоторое время. Связь с нею он ощущал даже спиной. Теперь его разум контролировал ее чувства, он напевал ей божественную мелодию страсти, любви, блаженного воссоединения самца и самки, какую поют все живые твари, желающие избавиться от своего одиночества. Так поют инстинкты давно позабытые человеком.

Ник долго вел ее за собой по ночному городу, наслаждаясь его торжественной красотой, своей властью и томительным предвкушением, от которого кровь по венам бежала быстрее, все мышцы приходили в тонус и щеки горячо пылали на ветру. Постепенно убранство и чистота центральных улиц сменились мрачностью плохо освещенных переулков, болезненно бледными лицами облезлых фасадов, черными провалами арок, дверных проходов без дверей и окон без стекол. Здания, на которых еще оставались полуразрушенные вехи аристократизма в виде львиных голов, ажурных балконов и изящной лепнины, в этих закоулках будто осели и перекосились под тяжестью веков, совершенно не коснувшихся главных улиц. Контрасты этого города нравились Нику, потому что отвечали его собственному видению мира – уродство, нищету и деградацию всегда пытаются цинично спрятать за фальшивой ширмой роскоши, достатка и процветания. И пока на свете существуют уголки, где есть место злу и греху, он и сам может оставаться в безопасности, жить, как ему нравится, творить, что ему хочется, показываться на свет, когда пожелает, и уходить во тьму, когда краски жизни опостылят и захочется выпустить на свободу таящегося внутри монстра.

Они вышли к арке, ведущей в один из дворов-колодцев, какими славится северная столица. Там он нырнул под тень деревьев, нависающих над покосившейся скамьей, и замер, прислонившись спиной к старому клену и позвав ее в последний раз. Место как нельзя лучше подходило для кровавого пира: ни одного светящегося фонаря в поле зрения, темные глазницы окон пустующего здания, заброшенная детская площадка со ржавыми, протяжно поскрипывающими качелями, заблудившийся ветер гоняет по разбитому асфальту обрывки мусора. Его джип был припаркован всего в сотне метров, за углом. Оставалось только одурманить эту лапочку, подхватить на руки и добраться до автомобиля. Желанная свежая юная кровь была так близко, что все тело зудело в нетерпении, а сердце выпрыгивало из груди. Клыки увеличились даже слишком сильно, скорее всего, началась трансформация челюсти, лица и глаз, он был слишком голоден и слишком ее хотел, чтобы контролировать этот процесс, но все же выдавать себя раньше времени было неразумно. Усилием воли Ник заставил себя вернуться к человеческому облику и дышать ровнее… Разжав кулаки, он почувствовал боль – острые когти успели поранить ладони, но сейчас уже втянулись обратно, а раны быстро заживали.

Тепловым зрением он четко просматривал ее приближающуюся фигуру, еще не повернувшую в арку и пока не видную для глаз. Вскоре совсем близко послышались ее мягкие шаги, почти беззвучные благодаря удобной спортивной обуви. Потом появилась и она сама, немного неуверенно прошла под арку, добралась до середины двора и замерла у края стоптанной дорожки, ведущей к детской площадке. Призыв, приведший ее сюда, неожиданно стих, и она изумленно оглядывалась по сторонам, не понимая, как и где оказалась, а также зачем сюда пришла.

– Ты искала меня, – невозмутимо и без ненужных вступлений ответил на мучивший ее вопрос Ник, заставив девушку вздрогнуть, вглядываясь в его затемненную фигуру. Она задышала чаще, намного чаще, ее сердце пустилось вскачь, а пальчики в кармане инстинктивно сжались.

– Вас? Кто вы? Я что-то ничего не понимаю… – она тряхнула головой, пытаясь избавиться от наваждения и тут же изумленно озираясь по сторонам.

– Это я тебя звал, – пояснил голодный вампир, едва заметно улыбаясь краем губ. От голода и желания спазмы схватывали пах и желудок. Звериная сущность рвалась на волю, требовала своего…

– З-зачем? Мы знакомы? – на выдохе произнесла она, отступая. Предчувствие смертельной опасности уже высосало кислород из ее легких, сковало движения, заставило оцепенеть.

Ник выступил из тени и предстал перед девушкой во всем своем эффектном облике молодого столичного денди: короткий легкий распахнутый плащ-шинель; белоснежная рубашка по фигуре; узкий черный галстук; великолепно сидящие классические черные брюки на ремне; элегантные туфли; отпущенные до плеч густые волосы светлыми локонами развеваются по ветру и беспорядочно ниспадают на картинно красивое лицо. Он прочел в ее глазах, какое впечатление на нее произвел. Такие вещи считываются мгновенно. Он ей понравился, хотя девчонка явно была не из впечатлительных ветреных дурочек, с первого взгляда западающих на эффектных пижонов вроде него. Ею руководил разум и инстинкт самосохранения. Только все равно шансов у нее не было никаких. Его близость ее взволновала даже без гипноза, и он не без удовольствия втянул носом тонкий аромат ее возбуждения и трепета.

Вблизи ее личико оказалось не менее привлекательным, чем ее точеная фигурка: огромные миндалевидные восточные глаза, бархатисто-зеленые, блестящие; небольшой прямой носик; красивый овал лица с заостренным подбородком; чувственный рот с фигурно очерченными губками. На ухоженной белой коже ни грамма косметики. Да она ей и не требовалась, с такими-то ресницами. Ростом она едва дотягивала ему до плеча, и вообще относилась к тому типажу миниатюрных девочек, каких мужчины любят носить на руках. Странно, как такая прелесть до сих пор умудрилась сохранить невинность. Парни таких готовы сожрать с потрохами, без шансов… Неужто ей была присуща неподдельная добродетель? Ник разглядывал ее не без удовольствия. Даже немного жаль стало такой красоты, но привычки хищника, не способного к глубокой эмпатии, брали свое, поэтому жалость и симпатия быстро улетучились, когда живот в очередной раз свело от голода из-за такой близкой и желанной добычи рядом. Он нетерпеливо закусил нижнюю губу, понимая, что сегодня, именно сейчас, вполне может слететь с катушек и не остановиться вовремя.

– Нет, не знакомы… Но хотелось бы это исправить. Причем немедленно, – ответил Ник после затянувшейся паузы и одарил ее улыбкой, холодной как сама смерть. Он сделал к ней шаг. Она ошарашенно попятилась, но в какие-то доли секунды он отпустил в себе хищника, давно готовящегося к нападению, налетел на нее, как взбесившийся ураган, и сжал в удушающих объятьях, зубами нацелившись точно на пульсирующую на шее артерию.

С ним редко когда такое происходило, но вообще-то в какой-то момент он выпустил ситуацию из-под контроля и позволил себе расслабиться. Столько раз он успешно и совершенно беспрепятственно совершал это упоительное и безнаказанное действо – акт насыщения, что, видимо, позволил себе потерять бдительность. Да и стоило ли ожидать сопротивления от щупленькой, легкой как пушинка невинной девчонки? В общем Ник вдруг почувствовал резкий и болезненный укол в бедро. Эта сучка, кажется, умудрилась как-то опередить его укус и чем-то его ранить, да еще и увернуться от его зубов, потому что они звонко клацнули всего в сантиметре от ее соблазнительной шейки, не добравшись до вожделенной цели. А затем… затем девушка ловко выскользнула из его почему-то ослабших рук и отскочила в сторону, а он начал задыхаться, его голову и грудь объял сухой жар, во рту пересохло, окружающая реальность поплыла перед мутнеющим взором, ноги подкосились, и он рухнул на пыльный асфальт на колени, а потом и ничком, не в состоянии даже подставить руки, чтобы смягчить удар.

Шестью годами ранее…