Кое-какие лица на нынешней сходке были те же. Паук, которого все звали Отверткой или Коляном. Питбуль, личный телохранитель Барона, он же – Васян. Кабан, он же – Миха. Тот парень, что вычислил Марьяну в супермаркете, оказался отменным воришкой, который начинал с карманных краж и перешел в кражи со взломом. Кличка у него была Бабочка за мастерское обращение с ножом, а звали его Кириллом. Молчаливый водитель, который в первый раз отвез Марьяну на джипе в заброшенный пионерский лагерь, был Слоном, бог его знает почему, а его реальное имя ей пока не посчастливилось узнать. Еще ей представили Камбалу, тоже ворюгу со стажем, да и с внешностью примечательной: мало того, что у него отсутствовал левый глаз, и его веки были зашиты, так еще левую сторону его лица украшало серое родимое пятно. Смотреть на него было дико страшно и противно, но теперь Марьяна заставляла себя не прятаться по углам и не бояться смотреть в глаза всем этим отморозкам, как научил ее Барон.
Конечно же, общая картина была бы не полной без Феникс. Звали ее на самом деле Светланой, и выглядела она и вправду опасной, несмотря на кукольное личико и изящную фигурку. Говорили, что она безжалостна к своим врагам и соперникам, и когда впадала в раж, остановить ее было практически невозможно. Именно поэтому за ней были многочисленные поножовщины и огнестрелы. А еще Кабан поведал Марьяне, что родители Светы погибли в пожаре, когда ей было двенадцать лет, да и сама она чудом спаслась. За это ее и прозвали Фениксом. Глядя на эту молодую красивую девушку, Марьяна искренне ужасалась, как ее могло занести на такую стезю. Она могла бы стать деловой леди, актрисой, моделью или просто счастливой домохозяйкой в доме какого-нибудь небедного предпринимателя… Вместо этого она без какого-либо смущения общалась со всем этим сбродом и, кажется, занималась наркотой.
Конечно, все это была лишь самая малая часть общего коллектива, который Марьяна видела той страшной ночью в лагере. С двумя из них, с Пауком и Бабочкой, ей вскоре предстояло ограбить какой-то богатый дом, хозяина которого уже давно вычислили по наводке. Сегодня она должна была получить какие-то инструкции… Только вот она сильно сомневалась, что все это будет выглядеть как курс юного спецназовца или что-то в этом роде… Большинство из присутствующих смотрели мимо, сквозь или поверх нее, и едва ли были настроены читать ей лекции, проводить инструктаж или тренировки. Сердце билось где-то в пятках, дико хотелось пить, но самое главное – поскорее сбежать отсюда и никогда больше не возвращаться.
Барон сегодня снова прикатил на Харлее, а не в лимузине. День выдался теплым, даже жарким, и он снял кожаную куртку, оставшись в черной футболке. Мощные мускулистые руки сплошь покрывали какие-то затейливые рисунки, татуировка была и на шее сзади, также как и на спине, и на всем торсе, надо полагать. Как ни странно, ему шло, и выглядел он органично и царственно, когда расхаживал между своими подчиненными, небрежно кидал какие-то приказания, фамильярно подначивал, шутил и озарял всех своими обаятельными улыбками. Когда привезли Марьяну, он единственный подошел к ней, чтобы поприветствовать, запанибратски сгреб ее одной рукой в объятья, чувствительно прижимая к себе, и развернул ко всем присутствующим.
– Наша новенькая, как всем вам уже должно быть известно, – весело и насмешливо заявил он. – Прошу любить и жаловать. Волчонок. Немного кусается, но зубки пока еще не отрасли, поэтому прошу не обижать ее без моего указания.
Произнеся эту не слишком лестную речь, он склонился и больно прикусил ей мочку уха, а затем обжег его мягким прикосновением губ.
– Гуляй пока… – шепнул он едва слышно и как всегда обманчиво нежно. – Придет время, я займусь тобой как следует.
Марьяна болезненно поморщилась, злясь на свою неизменную реакцию на него, к тому же поймала на себе какой-то недобрый взгляд Феникс, от которого по спине прошелся озноб. Может, Барон и был полнейшей тварью, но тело предательски реагировало на его внешность, его голос, его взгляды, его феромоны, его слова и эту его фамильярную манеру общения, которой он умел совершенно выбивать ее из колеи. А еще наивное сердце невольно ждало встречи с ним, даже несмотря на то, что она прекрасно понимала – такой как он, скорее всего, попользуется, сломает и выбросит, как ненужную вещь, не испытав при этом ни угрызений совести, ни сожаления. Даже Феникс ему, скорее всего, нравилось мучить, чего уж говорить о ней, мелкой сошке в его глазах… Кажется, ей потребуется собрать все свои моральные силы и волю в кулак, чтобы выдержать это испытание…
Днем территория лагеря выглядела не так ужасно. Кроме того, весна преобразила лес – свежая листва и пробивающаяся трава кое-как оттенила кучи мусора и уродливые стены развалин. Пригревало солнце, пели птицы. Если бы не устрашающие лица некоторых из присутствующих, сегодняшнюю встречу можно было бы принять за пикник на природе. Барон, она сама и двое ее сообщников в предстоящей краже отошли в сторонку, чтобы обсудить дела. Марьяна вся напряглась, пытаясь оценить обстановку и в нетерпении ожидая своего приговора.
– Ну и что у нас по особняку? – несколько небрежно поинтересовался Барон, хотя Марьяне почему-то показалось, что небрежность его напускная. В его чуть сощуренных, непроницаемых глазах горел огонь, зубы сжались, а губы превратились в жесткую линию. Кирилл даже не подумал оторваться от своего занятия и ничего не ответил – он упражнялся в трюках с небольшим перочинным ножичком, который из разных позиций падал вниз и на все лезвие входил в древесину когда-то гладко спиленного пня. Паук мрачно сплюнул, показывая свое недовольство.
– Там нечего делать толпой, – отрезал он. – Пустой заброшенный парк, самая дальняя его часть в глубине. Заброшенное строение. Изнутри, может, там и правда хоромы, но снаружи – труха. Открыть окно на первом этаже – любой дурак сможет, все рамы старые. Охраны нет, хозяин живет один и почти всегда отсутствует…
– И? – протянул Барон нетерпеливо и несколько раздраженно.
– Либо я один туда иду, либо не иду вообще, – изрек Паук, даже не глядя в сторону Марьяны.
– А ты что? – опираясь спиной о стену, босс несильно пнул Кирилла ботинком в бедро, чтобы тот, наконец, бросил свои игры с ножом и что-то ответил.
– Я считаю, что это дело для девчонки… – тут же заявил парень и бросил на Марьяну косой насмешливый взгляд. – Это зашквар – с малолеткой в одной связке ходить. Никто не станет с ней нянчиться, если она накосячит. Так что либо пусть идет сама, либо Коляна посылай… Если тебе, конечно, очень нужен этот холст…
– Вот как… – Барон задумался, вдруг обратив лицо к ошарашенной Марьяне. Она сегодня ожидала чего угодно, но только не такого поворота. Понимая, что сейчас решается ее судьба, она открыла было рот, чтобы что-то возразить, но мужчина, чьего спасения она искала, лишь едва заметно ей подмигнул, будто сделал знак замолчать. – Что ж… – Барон не стал тянуть с ответом. – Значит, это будет твоим первым самостоятельным делом, волчонок… Надеюсь, ты меня не разочаруешь.
Услышав свой приговор, произнесенный вслух, она снова захотела было возразить, но лишь больно закусила губу и кивнула. Разве ей было, куда отступать, если приказывал босс самолично? Она ведь не дура, чтобы упираться. Наверное, он мог бы приказать этим двоим идти с ней и делать, что следует, а они подчинились бы беспрекословно. Только вот недовольство бы у них точно осталось… Вожак ведь не должен принимать глупые решения, не прислушиваться к мнению своих приближенных и идти на поводу у страхов какой-то соплячки. И все же… от осознания всей жестокости и несправедливости происходящего у Марьяны защипало в носу и тоскливо заныло в груди. Она еще больнее покусала губу, чтобы подавить страх и обиду, а потом сжала в кулаки руки.
– Куда я должна идти? – заставила произнести себя она. Кажется, голос ее при этом не дрожал.
– Пойди прогуляйся. Я все разъясню тебе чуть позднее, – как-то непривычно холодно ответил Барон. Она не могла понять, сердился ли он на нее или был не доволен этими двумя, но спрашивать было нельзя. Марьяна постояла еще несколько секунд, но все молчали. Зависла неловкая пауза. Видимо, она была здесь лишней. Стиснув зубы, девушка развернулась и зашагала, куда глаза глядят. У кромки леса валялся поваленный во время бури ствол сгнившего дерева, и она повернула туда, уселась там и принялась с тоской и тревогой наблюдать за находящимися здесь людьми. О чем они говорили? Решали ее дальнейшую судьбу без ее участия? Или вообще забыли о ее существовании, стоило ей отойти на пару шагов? Ведь не ради нее была эта очередная сходка… Как только босс ее прогнал, к Пауку, Бабочке и Барону подтянулись остальные приехавшие, все, кроме охраны и водителей, оставшихся при автомобилях. Все они что-то обсуждали. Одна она сидела в стороне, чувствуя себя изгоем, которого скоро отправят на смерть по ее собственному согласию.
