Литмир - Электронная Библиотека

– Мало ли чего ездят.

– Ага, а деньгами как сорят! Тот молодой, да ранний, Валькин ухажер, цепочки золотые дарит ей и серьги. И если ты забыл, работы здесь нет, никакой. То, что вырастет в огороде, то и кушается, и продается. Они, кстати, в поле, с утра пораньше, не сеют и не пашут, ферму с поросятами не держат. Откуда деньги? Ты много знаешь приезжих, чтобы денег не считали?

– Может принято у них там.… А деньги, что деньги, торгуют на рынке, вот и все.

– Ага! А еще дом купили, не торгуясь. Ты понимаешь? Не торговались даже, сколько запросили, столько и дали, охренеть! Я так понимаю, им главное было, чтобы на краю деревни и двор большой, и забор глухой. А еще....

Дима договорить не успел, в кафе зашли трое крепких нездешних мужиков и расположившись недалеко от них. Один из них, по-хозяйски, не глядя, махнул рукой владельцу и крикнул, чтобы музыку сделал громче. Паша уже понял, кто это. Он посмотрел на Диму, тот молча кивнул. Потом пригнулся и шепнул:

– Это братья того, молодого… Хочешь, уйдем?

Он смотрел прямо в глаза, Паша мотнул головой в стороны. Дима довольно ухмыльнулся:

– Тогда так, сиди тихо, не дергайся, на улицу не выходи. Я быстро.

Он спокойно вышел и исчез.

Глава восьмая

События того вечера прошли быстро, но казались длинной цепочкой эпизодов, а иногда и просто застывших кадров. Это как в американском боевике, где в критический момент главный герой успевает, между отстрелом врагов, поговорить с любимой на фоне невероятно красивого заката, попрощаться со смертельно раненым другом, спасти кота и позвонить маме. И на все про все, три минуты до взрыва бомбы. Нормальный человек успел бы почесать что-нибудь, что он чешет в обычной ситуации, но более интенсивно, сказать три волшебных слова: "ё***, твою мать!" и дать деру.

Паша был нормальный парень, и поэтому, когда в кафе уверенной походкой вошел улыбающийся Хасик, он почувствовал мгновенное, острое желание умчаться отсюда по очень важному делу. Улыбка залетного гостя померкла и сменилась весьма недружелюбным выражением и оскалом, когда тот заметил Пашу. Всего за какие-то два шага, атмосфера в кафе стала неуютной и душной, майка прилипла к телу, штаны к стулу. Пашка не стал рассуждать, как на его месте поступил бы Чак Норрис, взгляд его, предательски, обратился в сторону выхода. Возмущенные вопли долетели до его столика, он посмотрел туда, где Хасик энергичными жестами объяснял братьям всю неправоту и низость поступка, естественно, не своего, а Павла, и где он хотел бы видеть его, Павла, разумеется, в ближайшее время. Братья одновременно повернулись в сторону Пашкиного стола, и ему стоило огромных сил не вскочить в этот момент. Тяжесть взглядов он ощущал на физическом уровне, майка была уже влажной, рюмка прилипла к потной ладони. Вопли младшего брата оборвались после окрика самого старшего из братьев. Стул отодвинулся, несколько тяжелых шагов и вот Паша за столом уже не один:

– Это ты ударил моего брата?

Голос с сильным акцентом, в упор на него черные немигающие глаза, как дуло двустволки, борода, золотая печатка на пальце сжатого кулака… Паша собрал эти фрагменты в кучу и обнаружил, что за его столом сидит чужой мужик, и явно что-то от него хочет. Он вдруг успокоился и неожиданно выдал:

– Простите, мы знакомы?

Вопрос сбил на мгновение уверенность с чужака, потому что он нахмурился еще сильнее, пытаясь понять хитрый ход этого щуплого урода:

– Чё?

– Я говорю, мы еще не познакомились, но раз вы уже сели за стол, то добро пожаловать! Угощайтесь!

Ситуация стала непонятной. На помощь старшему пришли другие братья. Они уже без церемоний уселись за стол, один взял графин и щедрой рукой наполнил рюмки:

– Он говорит, что хочет угостить тебя, брат, и заплатит за наш стол тоже!

Он опрокинул рюмку в рот, взял руками кусок мяса, махнул в соус и, глядя на Пашу, начал жевать. Другой, тот, что справа, повторил те же движения и, выплюнув лимонную корку на пол, сказал:

– Али верно говорит, это для начала, брат! Он еще не понял, как он сильно ошибся.

Старший пришел в себя, не отводя взгляда от Пашки, поманил пальцами младшего и, когда тот подошел, спросил у него:

– У тебя, говоришь, цепочка порвалась и потерялась, брат?

Тот, довольно ухмылялся, несмотря на видневшуюся, на шее массивную золотую цепь:

– Да, и потолще этой, мне ее дедушка подарил на день рождения.

Братья одновременно возмущенно зацокали языками и, с осуждением, покачали головами. Старший наклонился ближе, поманил Пашу ладонью и негромко, но отчетливо сказал:

– Если ты не понял, и собрался, вдруг, слинять отсюда, то, кажется, у тебя бабушка здесь живет…

Для Пашки внезапно исчезли все окружающие звуки, а до его сознания доходили только отдельные слова: "одна", " задохнется", " печь", " дым", "случайно", "пожар", " ночью". Он начал вставать. По ушам ударил громкий шлепок ладони о стол и крик:

– Сядь, сказал! Я еще не закончил!

Рядом испуганно вскрикнула девушка с подносом и оступилась на лимонной корке. Паша уже стоял, поднос начал падать на пол в его сторону, он рефлекторно попытался его поймать, но получилось хуже. Поднос он поймал. А вот все чашки продолжили движение по гладкой поверхности подноса, и перешли в свободный полет. Полет был красивым, но недолгим. Первую же чашку остановил крепкий смуглый нос, вторая и третья чашки не стали искать чего-то поровней и приземлились рядом. Крик был истошным и, Паша был уверен в этом, искренним. "Видно, чай был сладким… и крепким… и горячим…"– подумалось ему. Его ноги, помимо воли, неслись к выходу. Одна мысль четко отбивала сердечный ритм: "Только бы не споткнуться и не поскользнуться…". Уже в дверях он услышал, как сзади, с грохотом, падают стулья и тяжелый грохот бегущих ног, а еще услышал, спасительный для него, знакомый свист. Он повернул на этот звук, не замечая ступеней, и помчался через скверик. Самый быстрый, но не самый умный из братьев, Хасик, выскочил на крыльцо, не заметив заботливо протянутой ноги, и пролетел в горизонтальном виде до ближайшего пня. Второй брат, которого назвали Али, успел добежать до первого куста, а толстая доска в затылок помогла ему ускориться до следующего куста, где уже ждала финишная лента. Правда, ленточка оказалось очень твердой, жесткой и подозрительно похожей на черенок от лопаты. Победитель устал и тут же улегся отдыхать, мечтательно уставившись в небо. Старший, еще только разгонялся по дорожке, как с двух сторон его заботливо схватили за руки и немного исправили траекторию бега. Усиленный, с такой поддержкой, бег закончился неудачей. На их пути, внезапно вынырнуло дерево. Бегун основного состава не смог увернуться, хотя и делал попытки, и после обидного удара лицом, выбыл с дистанции.

Паша остановился после крика Димы:

– Все! Все! Хорош бежать, а то ищи тебя потом, по всему лесу!

Слушая довольный и насмешливый Димин голос, Паша переводил дух и оглядывался.

– Не боись! Они в надежных руках! Пошли посмотрим!

Парни окружили последнего из братьев и тихо с ним беседовали. Тот часто кивал головой, иногда не вполне естественно. Беседа закончилась полным пониманием, но видно, была очень утомительной для одной из сторон, и когда парни разошлись, эта сторона тихо опустилась на землю. Кто-то крикнул:

– Айда за стол, черные сегодня проставляются!

Тут же распотрошили довольно толстые кошельки братьев и, бросив на землю пустые бумажники, веселой толпой, зашли в кафе. Возбуждение еще долго не отпускало ребят, до поздней ночи тишина взрывалась дружным смехом. Наконец, Пашка и Дима, порядком захмелевшие, попрощались со всеми вместе и с каждым в отдельности, отправились домой. Дима выглядел очень довольным:

– Нет, ну как мы их, а? Раскатали, как баню по бревнышку! И удачно вышло, особенно с тобой! Что ты им такое сказал, что они вылетели, как ошпаренные?

12
{"b":"823856","o":1}