– Вот и дошли.

Пашка покрутил головой, но ничего не увидел. Впереди лежал заросший бурьяном пустырь, справа, ближе к деревне, находилось огороженное кладбище. Он вопросительно глянул на деда. Тот показал рукой на невидимую площадку:

– Вот, здесь она и стояла, я ее не застал, только обгорелый остов еще долго виднелся. Сейчас, под травой, может еще лежат какие бревна, а может и фундамент сохранился, никто не проверял. Простояла она лет сто, наверное, а потом сгорела… От чего, никто не знает, да и уже не узнает. Свидетелей не осталось. Разговоры разные были. Кто говорил о поджоге, кто о свече забытой, кто знает теперь правду… Ну что, пошли дальше?

Павел пожал плечами, что он хотел здесь увидеть, непонятно:

– Пошли.

Они зашли в лес, поднялись на небольшой склон и пошли по еле заметной тропке. Минут через пятнадцать, лес расступился, они увидели вдали деревню, а перед собой круг плотной утоптанной земли, где не росла трава, и скамью. Пес пробежался кругом и улегся возле скамейки. Старик медленно сел, провел перед собой рукой и сказал:

– Вот то место, где церква стояла в давние времена… Жил когда-то в деревне казак. Хороший воин был, в походы ходил, много воевал. И вот из одного похода привез он жену-красавицу, то ли персиянку, то ли грузинку. Окрестили ее, дали наше имя и женился он на ней. Дружно жили они, в согласии, народилось у них семь сыновей, а вот дочек не было. Сильно огорчалась его жена, уж больно хотела она дочку. И вот кто-то посоветовал им достать рубин и носить на себе, не снимая. Камень редкий, не знаю, сколько пришлось искать его, но сумел казак раздобыть камушек. Повесил он его на жену, наказал не снимать, и вот чудо и случилось. Через положенный срок родилась у них дочка. Жена его давно имя свое придумала, редкое для наших мест, да казак и не думал противиться. Назвали ее Лали, на ее языке означало "мак". А напротив жил кузнец, так у него сын родился в тот же день, Иваном нарекли. Росли они вместе, дружили и играли пятнадцать лет. Незаметно расцвела девушка, стала настоящей красавицей, похожей на свою мать и с неугомонным характером, а парень был ловким и крепким, первым среди всех. Настоящая, крепкая дружба переросла в нечто большее и они уже не могли друг без друга. Незаметно пришла пора искать ей жениха. Упрашивал Иван своего отца сватов отправить, да запоздал он. Приглянулась девушка сыну богатого помещика, владельца местных земель. Охотился он поблизости, на ее беду, и встретил на тропинке, и так был поражен её красотой, что задумал недоброе сотворить. Еле вырвалась тогда девушка, убежала. А барчук прознал, тем временем, где жила она и начал сватать. Упорно уговаривал, не раз и не два, деньги сулил немалые, угрожал и стращал родителей ее. Плакала девушка, молила не отдавать за нелюбимого. Иван подкараулил как-то богатенького сынка и навалял ему, попортил физиономию так, что тот шепелявить стал, да окривел на один глаз. Тут уж каторгой запахло для молодого парня. Решились они вдвоем сбежать. Спрятались и уговорили священника обвенчать их тайно. Добрый душой был тот священник, видел любовь чистую молодых ребят, не смог отказать их слезам, за что и поплатился. Молодая пара поженились, на колени встала перед святым отцом и ушла в ночь. Больше их не видели, ни слуху, ни духу, хотя искали долго и награду за них положили немалую. А священника того, подкараулили однажды злодеи темной ночью, да зарезали прямо в этой церкви. И зарезали непросто, а прибили гвоздями прямо к стене, вроде распятия. После, в этой церкви ни одной службы не было, люди перестали сюда ходить. Говорят, через много лет видели на этом месте пару стариков, которые долго стояли на коленях и еще после этого стали маки здесь расти.

Старик замолчал надолго. Потом протянул Пашке руку:

– Это тебе. Наверное, ты за этим ко мне приходил.

Паша протянул ладонь, и дед положил ему небольшой красный камешек правильной формы:

– Это я здесь нашел, когда скамью ставил… Долго хранил… Видно, не просто так… Ты встал на тропу, тебе и идти до конца, а я свое место нашел. Прощай, Павел и спаси тебя бог!

Старик поднялся и пошел обратно, собака оглянулась, улыбнулась на прощание, махнула хвостом и потрусила следом за дедом, а Паша еще долго сидел на скамье и крутил в руках камешек.

Бабушки дома не было, лежала записка о том, что она у соседки, котлеты на плите, картошка в кастрюле, молоко в холодильнике. Паша лег на кровать, достал пузырек от Матрены и красный камень: "Похоже, я добыл, зачем сюда ехал… Что-то еще осталось… Что говорила бабушка про заморозки?.. Что пришел туман, холодный, будто из морозильника дохнуло, вода в бочке сверху замерзла… Что цветы клубники убило, урожай маленький будет, остались без варенья…". Он покрутил бутылочку, размышляя: " Ну и когда ее пить? И вообще, стоит ли… Перед сном… и сон запомнить, вон она, какая испуганная была, Матрена… время кончилось,… теперь сам… по тропе… Кто же сюда рвется"? Глаза начали слипаться, Пашка поднял голову, сел, потом сунул бутылочку под подушку, вместе с камнем. Подошел к столу, лежащим там карандашом приписал на листке: "Я с Димкой".

Дима уже ждал его на улице, Паша, еще в доме, услышал сильный, нетерпеливый свист. Они радостно, крепко обнялись и пошли к клубу. Новое кафе было небольшим, но уютным, его держала одна семья, из местных. Народу немного, кто-то махал рукой Диме, в ответ махал он. Они сели в углу, заказали закуску и графин с любимым Диминым напитком. Быстро выпили по одной, затем повторили. Дима спросил:

– Как дела, братуха? Тебя приперло там, похоже, в поселке, раз к Матрене приехал.

Паша вздохнул, секретов в деревне не было, все знали обо всем:

– Да понимаешь, в журнале прочитал о заморозки здесь, тревога какая-то появилась, сны дурацкие. Вот и решил бабушку навестить.

" Блин, журнал в игре был", – тут же поймал он себя на мысли. На лице у него, что-то мелькнуло, Дима внимательно рассматривал его и явно ждал продолжения. Как же ему рассказать то, что Пашка и сам не понимал. И он соврал:

– У меня в поселке сосед есть, дядя Егор, он бабушку знает и родителей хорошо знал. Так вот он и рассказал про заморозки в деревне. Сам рвался поехать, говорит бабушку повидать, но тут удар с ним приключился. Скорую вызвали, откачали старика, я к нему заходил, сидел с ним. Он сильно сокрушался, что может помереть, меня просил письмо отвезти бабушке, я пообещал ему, а еще он рассказал, что, мол, отец часто к священнику ходил, какие-то дела у них были… Ну, вот я и сходил к нему, расспросил. Он говорит, отец сильно интересовался старой церковью и думал даже, как ее восстановить можно… Вот… не успел.

Дима понимающе кивнул и не стал развивать тему:

– Давай помянем… Ты за родителей, я за деда!

Паша перевел разговор в другую сторону:

– Ну, а ты когда женишься?

– А сам-то! Рано еще думать, на ноги надо встать, машину купить.

– Причем здесь машина?

– Поездить хочу, я ж нигде не был. Ни на море не был, ни в столице, да вообще нигде. В армии только, пара вокзалов, да казарма с пешими прогулками на свежем воздухе.

– Давай за тебя, путешественник!

– Давай за тебя, герой!.. Тебя уже просветили, насчет черных?

– В общих чертах.

– Ага. Дак вот, я тебя продолжу просвещать. Планы большие у этих, пришлых, на нашу деревню. Подмять под себя хотят, местными боссами стать.

– А…ты не преувеличиваешь слегка?

– Скорее преуменьшаю. Смотри, из власти местной – пара пенсионеров в сельсовете, участковый на рыбалке, да на пасеке своей торчит, о пенсии мечтает. Граница не так уж далеко, дороги есть, чуешь?

– Пока нет, чего тут делать, контрабанду таскать?

– А если подумать?

– Ну что еще? Контрафактом заняться, нелегалов возить… Оружие?

– Трафик, наркотрафик.

– Да ну, ты гонишь!

– Точно тебе говорю! Машины каждую неделю приезжают из города, наглухо тонированные, кто такие, неизвестно, ворота откроют и тут же закрывают, ездят по ночам, утром уже исчезают.