Но поелику нам, как людям, свойственно и впасть в беспечность: то, как пройдет час другой и третий после молитвы, и ты увидишь, что возбужденный в тебе жар готов мало-помалу охладеть, беги тотчас опять на молитву и согрей охладевшую свою душу.

И если будешь делать это в продолжение всего дня, разогревая частым повторением молитв самые промежутки между ними, то не дашь диаволу доступа и входа к твоим мыслям. Как поступаем мы, готовясь обедать и пить, – именно, когда увидим, что нагретая вода остыла, то, ставим ее опять на очаг, чтобы она поскорее нагрелась: так будем поступать и здесь; на молитву, как бы на горячие уголья, будем полагать уста свои, и таким образом опять воспламенять душу свою к благоговению. Станем также подражать домостроителям. И они, когда надобно строить здание из кирпича, по непрочности этого материала, связывают эту постройку длинными бревнами и кладут их не на большем, а на малом, друг от друга расстоянии, чтобы от частой кладки этих бревен связность кирпичей сделать крепче. Это сделай и ты; перелагай все житейские дела свои частыми молитвами, как бы связями из бревен, и таким образом со всех сторон огради жизнь свою. Если будешь так поступать, то хотя бы подули бесчисленные ветры, хотя бы напали искушения, скорби, какие-либо горькие мысли, или какое бы то ни было несчастье, не могут они уронить этого дома, скрепленного так частыми молитвами.

Но как возможно, скажешь, человеку светскому, привязанному к судилищу, молиться по три часа в день и приходить в церковь? Возможно, и весьма легко. Если же и нельзя придти в церковь, так можно и привязанному к судилищу помолиться, стоя там, пред дверьми: потому что для этого не столько нужно слово, сколько мысль, не столько простертие рук, сколько напряжение души, не столько известное положение тела, сколько расположение духа. И Анна (матерь Самуила) была услышана не потому, чтобы испускала громкий и сильный голос, но потому, что крепко вопияла внутренно, сердцем. Глас ея не слышашеся, говорит Писание (1 Цар. 1, 13); но Бог услышал ее. Это часто делали и многие другие: тогда как начальник внутри (судилища) кричал, грозил, напрягался, бесновался, они, стоя пред дверьми, оградив себя (крестным знамением) и произнесши умом краткую молитву, входили в судилище, и изменяли судию, укрощали его и из свирепого делали кротким; и ни место, ни время, ни молчание, не было для них препятствием к такой молитве. Так и ты сделай: восстенай горько, вспомни о грехах своих, воззри на небо, скажи умом: помилуй мя Боже, и кончена молитва твоя. Кто сказал: помилуй, тот сделал исповедь, и сознал грехи свои, потому что желать помилования свойственно согрешившим. Кто сказал: помилуй мя, тот получил отпущение грехов; потому что помилованный не наказывается. Кто сказал: помилуй мя, тот получил Царствие Небесное, потому что Бог, кого помилует, того не только освобождает от наказания, но и удостаивает будущих благ. Не станем же говорить в свое оправдание, что дом молитвы не близко: благодать Духа нас самих сделала храмами Божиими, если только мы бдительны; стало быть (молиться) для нас по-своему весьма легко. Наше Богослужение не таково, каково было прежнее у иудеев, имевшее много чувственного и требовавшее множества обрядов. Там молящемуся надлежало и взойти в храм, и купить горлицу, и принести дрова и огонь, и взять нож, и стать пред жертвенником, и исполнить множество других постановлений: здесь же не нужно ничего такого, но, где бы ни был, везде с тобой и жертвенник, и нож, и жертва, потому что ты сам и жрец, и жертвенник, и жертва. Где бы ты ни был, везде можешь поставить жертвенник, покажи только добрую волю, и не помешает тебе место, не воспрепятствует и время; нет, хоть ты и не преклонишь колен, не станешь бить себя в грудь, и не прострешь рук к небу, а только покажешь горячую душу, так сделаешь все (нужное) для молитвы. Можно и жене, сидя за прялкой или занимаясь тканьем, воззреть умом на небо и призвать Бога пламенно; можно и мужу, выходя на площадь, или идучи по себе, совершать усердные молитвы; другому, и сидя в мастерской и сшивая кожи, можно вознести душу к Господу; можно слуге, и покупая, и поднимаясь вверх, и сходя вниз, и занимаясь на кухне, совершать искреннюю и усердную молитву. Бог не гнушается местом: Он требует только одного пламенного сердца и целомудренной души. А чтобы увериться тебе, что для молитвы требуется не известное положение тела, место или время, но мысль доблестная и добрая, послушай, как Павел, лежа в темнице распростертый, а не стоя прямо, (потому что не позволяла ему этого колода, в которую забиты были ноги его), как он, помолившись с усердием, лежа, потряс темницу и поколебал ее основание, устрашил темничного стража и затем привел его к святому таинству. Опять Езекия, не стоя прямо, и не преклонив колена, но лежа на постели по причине болезни, и обратившись к стене, как с жаром и целомудренной душою призвал Бога, так и отменил произнесенный уже приговор, и привлек к себе великое благоволение Божие, и получил прежнее здоровье. И это случалось не только со святыми и великими мужами, но и с порочными. Так разбойник, и не стоя в доме молитвы, ни приклонив колена, но распростерт будучи на кресте, немногими словами приобрел Царствие Небесное. Иной в тине и во рве, другой во рве и со зверями, иной даже в чреве китовом, призвав Бога, прекращал все бедственные обстоятельства, и привлекал к себе Вышнее благоволение.

Говорю это, чтобы убедить вас чаще приходить в церковь, и дома молиться в тишине, в свободное время, и преклоняя колена и воздевая руки. Если же в какое-либо время или в каком-либо месте будете находиться среди множества других людей: и тогда не надобно оставлять обычных молитв, но таким же образом, как я сказал любви вашей, молитесь и призывайте Бога, в надежде получить не меньшую пользу и от такой молитвы. Это я сказал не для того, чтобы вы мне рукоплескали и удивлялись, но чтобы исполнили то на деле, занимая и время ночи и дня, и время работы молитвами и молениями. Если мы так устроим себя, то и настоящую жизнь проведем в спокойствии, и получим Царствие Небесное, которого да удостоимся все мы по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу, со Святым Духом, слава, ныне и всегда и во веки веков.

Аминь.

О милостыне[39]

Милостыня есть великое благо и Божий дар; и подаяние милостыни уподобляет нас по возможности самому Богу. Это наипаче и делает человека человеком. Посему некто представляя образец человека, сказал между прочим: великое дело человек, и драгоценное – человек милостивый. Благодать сия важнее дара воскрешать мертвых. Ибо напитать алчущего Христа гораздо важнее, чем именем Иисусовым воскрешать мертвых. Там ты благодетельствуешь Христу, а здесь Он тебе. И награда тому, кто сам делает добро; а не тому, кто принимает от другого добро. При совершении чудес ты делаешься должником Богу, а в деле милостыни ты одолжаешь Бога. А творим милостыню, когда подаем оную охотно, щедро, когда думаем, что не даем, но сами принимаем; когда признаем ее для себя благодеянием и приобретением, а не потерей.

Если же иначе подаем, то милостыня – не благодать.

Оказывающий другому милость должен радоваться, а не печалиться. С чем сообразно, если, облегчая скорбь другого, сам скорбишь? Тогда твое подаяние уже не милостыня. Ибо если печалишься о том, что избавил другого от печали: то подаешь пример крайней жестокости и бесчеловечия. Лучше не подавать, нежели так подавать. И действительно – о чем ты печалишься? О том ли, что уменьшается у тебя золото? Если так рассуждаешь, то совершенно не давай. Если не веришь, что отлагается тебе на небе великое сокровище, то не уделяй. Но ты хочешь воздаяния здесь?

Для чего? Пусть милостыня будет милостыней, а не куплей. Правда, многие получили воздаяние и здесь, но сие не значит, что они будут иметь больше тех, кои здесь не получили. Напротив, некоторые из них получили вознаграждение здесь, как немощнейшие; потому что еще не сильно возжелали будущих благ.