В тех государствах, на территории которых в ходе военных действий оказались англо-американские войска, последние явились опорой реакции в ее происках, направленных на восстановление власти крупного капитала, орудием установления контроля США и Англии над этими странами. Однако планы Лондона и Вашингтона простирались гораздо дальше. Они предусматривали подчинение и других стран влиянию капиталистического Запада. Достаточно широко известны их попытки «опередить» Советский Союз в деле освобождения государств Юго-Восточной и Центральной Европы, навязать антинародные правительства Польше, Югославии и другим странам, освобожденным Красной Армией.
Советский Союз на деле осуществлял согласованную тремя великими державами на конференции в Ялте политику содействия освобожденным народам в «разрешении ими демократическими способами их насущных политических и экономических проблем». Вместе с тем страны Восточной и Центральной Европы, куда, громя и преследуя отступавшего противника, вступила Красная Армия, обрели прогрессивный, народно-демократический строй отнюдь не в результате ее вмешательства, а вследствие своей победы над силами внутренней реакции. Присутствие советских войск лишь помешало последней прибегнуть к помощи внешних империалистических кругов в ее попытках подавить народно-освободительное движение.
Таким образом, поле деятельности реакционных кругов США и Англии в этом отношении, если не считать их дальнейших, впрочем, безуспешных происков, оказалось ограничено теми странами, на территории которых в силу военной необходимости вступили их войска.
Единственным исключением стала Греция, куда британское правительство направило свои войска, когда в этом уже не было нужды, все с той же единственной целью — сохранить контроль над ней. «Мы (т. е. англичане. — Г. К.), — говорил в январе 1945 г. известный деятель лейбористской партии Великобритании Э. Бивен, — явились в Грецию отнюдь не для борьбы с немцами. Немцев там уже и не было…» Он же раскрыл действительную причину прибытия английского экспедиционного корпуса в эту страну: подавление народно-освободительного движения и создание такого правительства, которое «не могло бы продержаться у власти больше недели без поддержки английского оружия».
Советское правительство, как мы видели, еще во время конференции в Ялте решительно выступило против английского вмешательства во внутренние дела Греции. И не приходится сомневаться в том, что прогрессивные силы этой страны в лице ЭАМ, безусловно, могли рассчитывать и на дальнейшую политическую поддержку СССР и всей мировой демократической общественности.
Однако вслед за подписанием Ливанского и Казертского соглашений, из которых одно способствовало проникновению британских войск в Грецию, а второе передало ЭЛАС в подчинение английскому командующему, подписание Варкизского соглашения явилось фактической капитуляцией перед реакцией. Это коренным образом изменило но только внутриполитическое, но и международное положение Греции. Ибо в результате подписания Варкизского соглашения Лондон при содействии Вашингтона получил возможность изображать перед всем миром роль «умиротворителя», способствующего якобы демократическому решению проблем греческого народа на основе «согласия» представителей политических партий страны. Тем самым британское правительство стремилось ввести в заблуждение мировую прогрессивную общественность и не допустить ее активных выступлений в защиту греческого народа.
Следует также указать, что все это происходило в то время, когда Англия и США, оказавшись не в состоянии осуществить прямое вмешательство во внутренние дела целого ряда государств Восточной и Центральной Европы, пытались добиться своей цели иным путем. Они заявляли, что послевоенное развитие в этих странах должно стать «международной проблемой», т. е. требовало англо-американского вмешательства.
Подобные необоснованные претензии были отвергнуты как самими народами стран Восточной и Центральной Европы, так и Советским Союзом. Советское правительство при этом твердо отстаивало согласованный великими державами на конференции в Ялте следующий принцип: «Установление порядка в Европе и переустройство национально-экономической жизни должно быть достигнуто таким путем, который позволит освобожденным пародам уничтожить последние следы нацизма и фашизма и создать демократические учреждения по их собственному выбору».
Таким образом, СССР, исходя из своей неизменной политики уважения суверенных прав народов, решительно отвергал иностранное вмешательство во внутренние дела освобожденных стран.
Западные же державы, пренебрегая этим согласованным принципом везде, где находились их войска, усиленно искали лазейку для осуществления подобного вмешательств и в странах, освобожденных Красной Армией. Такую лазейку они и усмотрели в просьбе ЭАМ о создании межсоюзнической комиссии в Греции, изложенной в упомянутом меморандуме от 12 марта 1945 г., а также в его обращении, направленном на следующий день британскому резиденту г. Мак-Миллану.
Английское правительство буквально ухватилось за это предложение. В Лондоне учитывали, что его осуществление могло создать прецедент для последующего прямого вмешательства западных держав во внутренние дела любого государства. Что же касается Греции, то здесь создание межсоюзнической комиссии по контролю над проведением выборов в условиях, сложившихся после Варкизского соглашения и показанных выше событий, не могло, существенно помешать реализации английских планов. Более того, оно в серьезной мере способствовало бы целям реакции, поскольку представители западных держав обладали бы в такой комиссии механическим большинством.
Однако даже при таких условиях британское правительство не сразу решилось на проведение выборов в Греции.
Было решено предварительно закрепить сложившееся положение путем дальнейшего ослабления левых сил и упрочения позиций правых. С этой целью началось осуществление плана замены кабинета Пластираса еще более надежным с точки зрения Лондона правительством.
Хотя Пластирас и проводил с усердием политику подавления прогрессивных сил, опираясь при этом как на английские штыки, так и на внутреннюю реакцию, тем не менее в одном отношении он не устраивал британское правительство. Это объяснялось его давними антимонархическими взглядами. Они, как уже отмечено, в сущности и предопределили выбор Черчилля в январе 1945 г., когда он искал такого премьер-министра для Греции, которого можно было использовать в качестве прикрытия для постепенного осуществления плана восстановления греческой монархии. Но теперь, когда прикрытие уже сыграло свою роль и в Лондоне решили, что можно сделать следующий шаг к возвращению короля в Афины, Пластирас как глава правительства стал явно неподходящей фигурой. И на очередь встал вопрос о его замене.
Но наивно было бы думать, что британское правительство собиралось осуществить это свое намерение собственными руками. Такой шаг был явно не в духе английской тайной дипломатии с ее многовековым опытом политических провокаций. Кроме того, к ее услугам в этом деле были и регент Дамаскинос, и весь «черный фронт», и известная часть центристов, готовая при определенных обстоятельствах переметнуться в монархический лагерь.
Для начала на авансцену были выведены откровенные монархисты. В то время как они все настойчивее требовали «вернуть короля», их вооруженные банды, терроризировавшие население страны, выступили с угрозами премьер-министру Пластирасу в связи с его антироялистской позицией. «Черный фронт», который наряду с пропагандой восстановления монархии, всячески разжигал шовинизм и вражду к «северным соседям», организовал с помощью своих вооруженных банд конфликты на границах с Албанией и Болгарией. А 25 марта, в день национального праздника Греции, несколько тысяч монархистов с портретами короля и с лозунгами «За великую Грецию», собравшись у отеля «Великобритания», в течение двух часов кричали: «На Софию!»
Положение еще больше обострилось, когда премьер-министр осмелился заявить, что он «настроен в пользу установления в Греции республиканского режима». Угрозы монархистов усилились. И тут-то Пластирас обнаружил, что их намерения полностью соответствуют планам Лондона. Понимая свою полную зависимость от британских военных властей, он, однако, все же, хотя и с большим опозданием, попытался защитить «достоинство и независимость страны» соответственно тому, как их понимал этот либеральный буржуазный политик. Но, естественно, натолкнулся на препятствия, английское происхождение которых не вызывало сомнений.
