Вот так! Искусство, смирно! Направо равняйсь! «Почетный любитель» идет!
Ф р э н с и с. Да, да, это позор для цивилизации! Это посрамление культуры!
О в е р м э н. Мы вам очень обязаны, мистер Фрэнсис.
Ф р э н с и с. К вашим услугам. (Садится.)
О в е р м э н. Допросу подлежит мистер Раймонд Робинс. Вот теперь, полковник, пожалуйста.
Робинс кладет руку на Библию и произносит присягу.
В е д у щ и й. Раймонд Робинс… Человек удивительной судьбы. Батрак… Золотоискатель… Потом богач-землевладелец, миллионер. В Россию он был направлен после Февральской революции как глава миссии американского Красного Креста. А на деле ехал как крупный политический разведчик.
С т е р л и н г. Вы выехали из России в мае восемнадцатого года? Так, кажется?
Р о б и н с. Да.
О в е р м э н. Попрошу вас, мистер Робинс, сообщить нам все, что вы знаете по личному опыту о положении в России.
Р о б и н с. Вернувшись в Америку, я изложил все факты так, как я их понимал, нашему правительству. Затем похоронил себя в своем доме на Юге. И молчал. Но сейчас, когда наша интервенция в России стала фактом, я решил: мой долг позаботиться о том, чтобы американские парни и русские крестьяне больше не убивали друг друга из-за неправильной оценки положения…
Фрэнсис встает и с возмущением уходит.
…И я отказался от своего затворничества.
Н е л ь с о н. После ваших слов может сложиться впечатление, что большевики как раз и есть те деятели, в которых нуждается сейчас Россия.
Р о б и н с. Есть люди, которые принимают большевизм как евангелие. Мне кажется, что они едут не в ту сторону. А может быть, это я не туда еду… Я хочу разобраться в существе обстановки в целом, а не становиться на защиту одной из сторон.
С т е р л и н г. Выступавшая здесь мадам Брешко-Брешковская отрицала правомерность преобразований, происходивших в России…
Р о б и н с. Но она сама пропагандировала это учение в продолжение сорока лет.
С т е р л и н г. И не подозревала, что оно может привести к таким крайностям и ужасам?
Р о б и н с. Вот именно. Она не думала, что революция окажется революцией. Она полагала, что это будет такое милое и благопристойное происшествие, в результате которого все будут просто счастливы поставить у власти таких милых и славных людей, как она. Но революция хочет есть и пить, и уж если вы сами желали ее, так не причитайте, когда настал решающий час. Я слышал, как эстетствующие интеллигенты повторяли, точно евангелие, марксистскую теорию о классовой борьбе и об экономической основе истории… А когда эти джентльмены увидели свою доктрину, одетую в шинель, на Невском, бородатую, окровавленную, вооруженную винтовками, в образе рабочих и крестьян, когда они услышали, как эти люди намерены убрать с дороги Керенского и компанию, тут они воздели руки к небу и возопили: «О, господи, какой же это социализм! Это немецкие агенты, это грабители, это мародеры!»
О в е р м э н. Позвольте, но ведь мадам Брешковская патриотка… тридцать два года боровшаяся против царя и сидевшая за это в тюрьмах… Она заявила здесь: «Поспешите, ради бога, к нам на помощь, народ наш умирает от голода». Что же, мы не должны придавать этому значения?
Р о б и н с. Осмеливаюсь заявить, что вы нуждаетесь в более достоверных свидетельствах… Эта престарелая женщина… потеряла в результате своих выступлений после революции всякое уважение в народе. Я спросил у Ленина: «Какую вы занимаете позицию по отношению к мадам Брешковской?» — «А никакую, — ответил Ленин. — Она годится только для картинной галереи». — «Но она опасается, что красногвардейцы убьют ее, как только нападут на ее след». — «Какой абсурд, — сказал Ленин. — Хотите, мы вам дадим целый взвод солдат для ее охраны? Она может повредить нам, лишь если ее случайно убьют в какой-нибудь стычке, а вину за это взвалят потом на Советское правительство…»
Н е л ь с о н. Из ваших речей у меня создалось впечатление, что вы взяли на себя миссию убедить наше правительство не трогать русских большевиков и позволить им делать в России все, что им заблагорассудится. Не в этом ли ваша миссия?
Р о б и н с. Никакой миссии у меня нет.
Н е л ь с о н. Но не об этом ли свидетельствуют ваши показания и поведение здесь?
Р о б и н с. Вы сами в состоянии это решить.
С т е р л и н г. Позвольте мне, полковник Робинс, задать вам такой вопрос. Предположим, что Россия окажется без устойчивого правительства, промышленность ее будет парализована, миллионы людей останутся без самого необходимого и в состоянии полной деморализации. Оправдано ли будет при таком положении дел наше вмешательство?
Р о б и н с. Допустим.
С т е р л и н г. Не послужит ли тогда наша интервенция делу мира во всем мире?
Р о б и н с. Принимая ваши допущения за факты, ваш вывод представляется абсолютно резонным.
С т е р л и н г. Вот видите!
Р о б и н с. Все дело лишь в том, что я никак не могу принять эти ваши допущения за факты. Я восстаю, сенатор, против намеренного нежелания смотреть в глаза подлинным фактам… Сколько уже месяцев прошло после начала интервенции? В скольких портах России находятся иностранные штыки и сколько их там? И что произошло? Весь народ поднялся на борьбу, как поднялись бы и мы против иностранной агрессии… Люди ищут сейчас ответа на вопросы эпохи, и одна только озлобленность или ненависть не в состоянии убедить их! (Садится.)
О в е р м э н. Да, да, безусловно. Поэтому мы и выслушиваем здесь вполне объективных свидетелей. Допросу сегодня подлежат также свидетели Саймонс, Леонард, Дэнис и Симмонс.
Ш е р и ф. Все вызванные на сегодня свидетели здесь.
О в е р м э н. Допросу подлежит свидетель — доктор Саймонс.
Ю м с (Саймонсу). Находились ли вы в Петрограде к моменту Февральской революции?
С а й м о н с. Да.
Н е л ь с о н. Не было ли одним из первых актов так называемого правительства Керенского объявление всеобщей амнистии преступникам?
С а й м о н с. Да.
Н е л ь с о н. Не явилось ли следствием этого акта возвращение Ленина из Сибири?
С а й м о н с. Ленин, если вспомнить, приехал не из Сибири, а из другой части света. Из Европы, через Германию.
Н е л ь с о н. Но он был сослан в Сибирь?
С а й м о н с. Я не уделял особого внимания этому фазису биографии Ленина. Но мне известно как факт, что некоторые из самых опасных преступников заняли видное место в большевистском правительстве.
К и н г. А те, которые не возвысились до такого положения?..
С а й м о н с. Служили агитаторами.
О в е р м э н. Есть ли у вас впечатление об отношении народа к большевистским агитаторам?
С а й м о н с. О да! Я много раз переодевался: надевал русскую рубашку, доходящую почти до колен, я напяливал старую шляпу с опущенными полями и надевал никелевые очки, так что моя сестра говорила, что я как две капли воды похож на большевика. В таком наряде я выходил из дома, толкался среди этих людей и слушал их разговоры… Бродя среди толпы, я обнаруживал, что рядовой обыватель совсем не разбирается в происходящих событиях. Если являлись агитаторы и выступали в пользу Ленина, обыватели говорили: «Совершенно правильно, совершенно правильно».
С т е р л и н г. Каковы ваши собственные убеждения, доктор?
С а й м о н с. Я социалист… Христианский социалист, принимающий за идеал нагорную проповедь Христа и тридцатую главу первого послания к коринфянам. Конечно, если бы большевики знали, что у меня было на уме, они не признали бы во мне и десятой доли социалиста.
Н е л ь с о н. Какие сведения вы можете нам дать по поводу немецкого засилья в среде большевиков?
С а й м о н с. В так называемом Смольнинском правительстве находилось несколько германских офицеров. Вот что мне рассказывала одна дама. (Читает.) «Я имела возможность, будучи преподавательницей Смольного, как-то раз зайти в здание, в которое большевики поставили свои орудия и откуда они вели пропаганду среди русского пролетариата. Я посетила некоторые комнаты, занятые теперь так называемым большевистским правительством. Я собственными глазами видела германских офицеров, сидевших за длинным столом вместе с вождями большевиков».
