– Ладно, дальше видно будет. – я так же вежливо присела в реверансе и заняла своё место за столом.

Вопреки опять же надуманным опасениям, обстановка за трапезой сложилась довольно спокойная и, в общем-то, приятная. Даже Агнелис воздержалась от того, чтобы хватать куски из тарелок руками и вспомнила о существовании вилок. Витала, конечно, в атмосфере некоторая тень напряжения, но не критично. Не поверите, сегодня я буквально восхищалась мачехой. Что ни говори – умела Ниниэль спрятать свою «халду» глубоко внутрь и вынуть оттуда же обаятельную, гостеприимную хозяйку.

Однако, сдаётся мне, обмануть гостей благодушным восторженным щебетом ей не удавалось. По крайней мере старшего – он точно знал, с кем имеет дело. Мелькор красиво умеренно ел, отвечал на реплики Ниниэль с вежливой и при этом странным образом естественной улыбкой, но как-то без особого вдохновения и открытости.

Затрагивать главную тему не торопились. Речи в основном пока велись ни о чём – погоде-природе и обстоятельствах дороги. А между тем почтенный ридгон временами останавливал на мне взгляд. Надо отметить, очень такой серьёзный и правильный взгляд. Без оценки физических данных – это мы, женщины, чуем сразу. Скорее всего мнение на этот счёт он успел сложить ещё в первые секунды моего появления. Он наблюдал и анализировал действия: как я ем, как двигаюсь, что вызывает мой интерес в беседе. Вот натолкнулся взглядом на одинокий камень, украшавший деликатное декольте и губ ридгона едва коснулась тонкая одобрительная улыбка.

Я почему так подробно о нём говорю и вообще вдумчиво приглядываюсь именно к папе, вместо того чтобы в первую очередь изучать самого претендента на руку и сердце? Потому, что решать все вопросы предстоит с ним – это его рука много лет назад оставила росчерк в договоре обручения. Ему же ставить подпись в соглашении о расторжении оного.

В какой-то момент мы с ним одновременно повернули головы и лоб в лоб столкнулись глазами. Что примечательно, Мелькор взгляда не отвёл. Ну и я не стала. Без всякого намёка на вызов или агрессию, просто смотрела, пытаясь, что называется, заглянуть ему в душу, понять, где начинается его искренность. Несколько долгих секунд этого немого диалога «собеседник» делал ровно то же самое, а потом, вдруг, улыбнулся.

И понимаете, такой хорошей, сердечной улыбкой, что мои губы непроизвольно растянулись в ответной.

– Мамочки, что я делаю?! – возопил внутренний голос, призывая эмоции к порядку. И тут же пришло честное осознание…

Чёрт побери, этот человек мне нравился. И шерл на груди в тот же миг отозвался теплом.

– Так, ничего не понимаю. – пряча смущение в глотке морса, пыталась собраться с мыслями я, – Почему интуиция и талисман митингуют в защиту этого мужчины, когда здравый смысл, опираясь на факты относительно помолвки, скандирует о противоположном? Ф-ф-уф! Ладно, не станем торопиться с выводами, а пока обратим внимание на жениха.

До этого момента я за Ронаном почти не наблюдала. Как действующее лицо в предстоящей битве за свободу он большого интереса не представлял, здесь ключевую роль будет играть отец. А другие варианты я до сей поры просто не рассматривала. Единственное, что успела отметить о младшем ридгоне – он почти не ел, в беседе практически не участвовал и вообще, кажется, все его силы были направлены на то, чтобы сохранить относительно бодрое выражение лица.

К слову сказать, в нормальном освещении, без вот этих пляшущих в полумраке теней, молодой мужчина выглядел гораздо симпатичнее, чем померещилось на первый взгляд. Нет, то, что Ронан нездоров – это очевидно. Синева под глазами никуда не исчезла, болезненная худоба тела и опавшие щёки – тоже. Да и с цветом кожи явно всё не слава богу. Но нос уже не казался таким длинным, а осанка крючковатой. То ли успел немного отдохнуть, то ли в принципе в положении сидя ему было легче.

– А ведь когда-то он был красив. – мысленно стерев следы недуга и дорисовав объекту изучения веса и адекватных цветов, сделала вывод я, – Даже как-то жаль парня.

Сейчас сын ещё сильнее казался похожим на отца. Причём не столько самими чертами лица, сколько их выражением – та же складка на высоком лбу, та же мимика, изгиб улыбки, тот же спокойный, проницательный взгляд, разве только… В глазах Мелькора не было обречённости, затаившейся во взоре Ронана. И как ни старался он спрятать это чувство от постороннего внимания, получалось не очень – такие вещи осязаются кожей.

Я ещё раз прислушалась к внутреннему голосу и была вынуждена признать, что на отъявленного подлеца молодой человек не тянет. Тогда что? Что послужило причиной такого, по меньшей мере, странного поведения этой семьи?

– Дорогая Ниниэль, благодарю за тёплый приём и щедрый стол. – как будто подслушав мои мысли, заговорил Мелькор, – Я думаю, пришло время объясниться.

– Вот это да! – в очередной раз поразилась я, – Значит подробности всё-таки будут. И обратите внимание, какова сама постановка вопроса – объясниться! Это обнадёживает.

То, что невесту, условно говоря, с разбегу не потащили под венец, а сочли необходимым для начала посвятить в обстоятельства случившейся некрасивой задержки, вызвало новый прилив симпатии к гостям.

И знаете что, донести эту информацию собирались в первую очередь именно до меня. Потому что дальше произошли события, заставившие мачеху основательно занервничать.

Та, было, совсем уже приготовилась внимательно послушать речь почтенного ридгона, и тут…

– Прошу прощения, уважаемая Ниниэль, но мы бы хотели побеседовать с Тиннариэль в кабинете Хунгора. Это возможно?

Судя по тому, как Мелькор уверенно поднялся из-за стола, возражений он даже не ждал. Их, собственно, и не последовало. Мачеха, растерянно рассыпаясь в уверениях, что никаких препятствий к исполнению воли и пожеланий любезных гостей конечно же нет, едва сама не бросилась сопровождать нас в означенное помещение. Но вовремя вспомнила, что она аристократка и подала знак служанке.

Впрочем, в провожатых нужды не было – старший ридгон, судя по всему, прекрасно помнил, где находится библиотека его друга, хоть и не был в этом замке уже довольно давно. Оставив Нини изнывать от недоумения и любопытства, терзаясь догадками, почему её в таком важном вопросе столь откровенно обошли вниманием, Мелькор вышел первым, за ним я, а заключительным звеном встал Ронан.

Я, честно сказать, удивилась подобному повороту не меньше маменьки. Пока шли по коридорам и поднимались по лестнице, представилось, вдруг, как она там сейчас крестится левой пяткой, воздавая хвалу богам, что так вовремя согласилась хотя бы снять замок с дверей, а то бы совсем неловко вышло.

Отец Ронана медленно вошёл в библиотеку и замер возле стола, легонько коснулся пальцами спинки кресла. Вдохнул запах книг и прикрыл глаза – он как будто здоровался сейчас со своим старинным другом. Мы с младшим его не торопили. Напротив, хотелось дать ему это время для светлых воспоминаний и просто наблюдать, как спокойно опускаются могучие плечи мужчины, расслабляется лицо, и с каждым вздохом всё ровнее поднимается грудь.

– Надеюсь, вас не слишком огорчило то, что я решил вести этот разговор без участия Ниниэль? – поворачиваясь и обращаясь ко мне, наконец, заговорил он.

Очевидно, на моём лице так явственно нарисовались облегчение и благодарность, что собеседники просто не могли их не заметить.

– Так я и думал. – кивнул головой старший, – Ещё за столом мне показалось, что вы с женой Хунгора слишком разные, чтобы легко находить общий язык. Тем более, что её присутствие и не обязательно. Вы – дочь своего отца и его гордость. Если кто-то из людей и вызывал у него самое безграничное восхищение, так это его Тиннариэль. В вас он видел своё продолжение, и я верю, что он не ошибся. Из писем друга я знаю, что Хунгор очень много времени посвящал вашему образованию. А посему, смею предположить, что вам уже известно многое. Например то, что, следуя закону, со смерти родителей и наступления совершеннолетия, решения о своей судьбе принимаете вы. По крайней мере в части составленного много лет назад договора.