— Спасибо, — сказала я агенту, когда мы проходили мимо нее.

В ее глазах промелькнуло сочувствие, потом зазвонил ее телефон, и она отошла в сторону, чтобы ответить.

— Как давно она работает в городе? — спросила я.

Он пожал плечом, и я подумала о том, что, похоже, уже более пяти лет. Ее лицо сказало, что она знала, кто я такая, и несмотря на ее раздражение, она все же пустила нас внутрь.

Спенсер поднялся по нескольким коротким ступенькам веранды и остановился у входной двери, ожидая меня.

— Хочешь сделать это одна? — спросил он.

— Нет. — Я улыбнулась, затем подошла к нему и взяла его за руку. Я не совсем чтобы нервничала, но была встревожена и уже ощущала меланхолию, что было неудивительно.

Внутри меня не встретили знакомые лица. Песня «Сара Улыбашка» не звучала из проигрывателя. Дверь в комнату Эммы не была закрыта, а по дому не разносился ее голос, когда она по телефону сплетничала о парнях. Стоя здесь сейчас, казалось, что от этой картины меня отделяла какая-то минута, хотя прошла практически часть жизни.

Я повернула ручку и толкнула дверь. Ступив внутрь, первое, что бросилось мне в глаза, это блестящая кухня, виднеющаяся в конце коридора. В зоне видимости были посудомоечная машина и холодильник, там же стоял шкаф из темного дерева с гранитной столешницей. Сделав еще несколько шагов, я поняла, что здесь жил пес. Я чувствовала его запах, в носу сразу зачесалось, захотелось чихнуть.

Я прошла в гостиную, Спенсер держался рядом со мной. Он никогда не был внутри нашего дома, поэтому не мог понять, насколько он изменился. Комната была разделена на большие секции, а на одной стене в книжный шкаф был вмонтирован телевизор с большим экраном. Нашего старого зеленого дивана и откидного кресла папы, которое всегда было опущено назад, больше не было. Я ждала, что меня одолеет грусть, что я почувствую, как тону в своей печали, но этого не произошло. Вместо этого, я мягко усмехнулась.

— В чем дело? — спросил Спенсер.

— Сейчас здесь намного красивее, чем когда мы здесь жили. У этих людей на самом деле есть вкус.

Он ухмыльнулся, сжав мою руку в знак поддержки.

Затем мы прошли через кабинет на кухню. Кроме стен и планировки здесь больше не было ничего знакомого мне, даже запах.

— Хочешь подняться наверх? — спросил Спенсер, когда я замерла в дверях кухни.

Я кивнула. Там была моя старая комната, которую я сейчас очень хотела увидеть. Ковровое покрытие, которое я помнила, было убрано, и под нашими ногами сиял пол из полированного дерева, когда мы поднимались по лестнице и шли по коридору. Сначала мы прошли мимо старой комнаты Эммы. Теперь она предназначалась для двух маленьких мальчиков. Двухъярусная кровать и окрашенные в синий цвет стены указывали на этот факт.

Подготовив себя к тому, что моя старая комната будет выглядеть совершенно по-другому, я открыла дверь и осторожно просунула голову в проем. Затем, я втянула воздух, когда осмотрела пространство. Она выглядела до боли знакомой.

— Сара? — позвал Спенсер у меня из-за плеча. Я стояла как вкопанная в дверях.

— Это была моя комната, — сказала я, затем, наконец, вошла внутрь.

Стены все еще были того же лавандового цвета. Коврика больше не было, мебель была другой, но новые вещи были белыми, как и у меня раньше. Кровать стояла на том же месте, а на окне висели милые кружевные занавески.

С большим окном на одной стене и шкафом у другой, на самом деле, больше не было места для кровати. Это создавало ощущение, что все осталось прежним, но все еще шокировало меня и вернуло назад в то время, когда я жила в этой комнате и ранним утром сбегала из дома через окно на крышу. Это напомнило мне о том, что я должна была еще кое-что сделать.

Подойдя к окну, я раздвинула шторы и выглянула наружу. Некоторые дома в округе изменились, но ландшафт был прежним. Мой взгляд остановился на доме Спенсера, а в груди потяжелело от воспоминаний.

— Твоя тетя еще не переехала? — спросила я.

Он встал рядом со мной.

— Не в ближайшие несколько недель. Я сказал ей, что приеду и помогу.

Я не пропустила тонкую дрожь, которая пронзила его. Я задумалась над тем, была ли эта реакция вызвана одной только мыслью о том, чтобы войти в тот дом. Желая стереть из его головы те картины, которые непреднамеренно вселила в нее, я распахнула окно и перекинула ноги через подоконник.

— Сара, — предупредил Спенсер, хватая за руку.

Я ухмыльнулась ему в ответ.

— Один последний раз.

Он нерешительно взглянул на меня, затем отпустил мою руку.

Как и прежде я просто ступила на карниз. Как только обе мои ноги устойчиво встали на выступ, я стала прокладывать путь к углу дома, наклоняясь и подтягивая себя на склон крыши. Черепица под моими оголенными ногами, покрытыми только короткими хлопковыми шортиками, ощущалась горячей, но не вызывала дискомфорта. Я не удивилась, когда спустя мгновенье до меня донеслись шаркающие шаги Спенсера. Я начала отползать, чтобы освободить ему место, но он остановил меня.

— Будь осторожна, хорошо?

Я усмехнулась, польщенная его заботой обо мне. После нескольких маневров он уселся рядом со мной и оглядел район и окружавшие его деревья. Я подумала о той ночи, когда он поднялся по водосточной трубе и сел на это же место. Он забрал мой рисунок, в котором я нарисовала одинокого парня с пустым взглядом, когда он сказал мне, что я из тех, от кого ему стоит держаться подальше. Той ночью он разрушил меня. В то время я не могла понять всей истины. Что он всегда любил меня, с самого начала, как и я любила его.

Я подумала о новом рисунке, над которым работала, который нашла Райли валяющимся на полу, тогда там был только сырой набросок. На нем были изображены мы со Спенсером, стоящие в обнимку в дюнах, и он был каким угодно, но не пустым и безэмоциональным. Рисунок был страстным, бурным и может даже слегка эротичным. Я практически его закончила, моим планом было подарить его Спенсеру на его День Рождения в следующем месяце, и я не могла дождаться того момента, чтобы увидеть его реакцию.

— О чем ты думаешь? — Он слегка подтолкнул меня плечом.

Я знала, что улыбалась в тот момент, когда он спросил меня. Рисунок предполагался как сюрприз, поэтому я немного смухлевала.

— Я вспомнила тот раз, когда мы вместе сидели здесь, вспомнила о рисунке, где я нарисовала тебя. Ты знал, что именно твои глаза вынудили меня нарисовать тебя?

— Я думал, что это был мой разрушительный прикид.

— Ну, ага. И это тоже. — Я пренебрежительно пожала плечом.

Он прижал руку к груди, притворившись обиженным.

Я прочистила горло, желая серьезно поговорить с ним в этот момент. Казалось, что это было правильное время и место, чтобы рассказать обо всем, хотя, вероятно, это сотрет прекрасную улыбку с его лица.

— На самом деле, — сказала я, — меня заинтриговали твои глаза тем, как принимали отсутствующий вид. Когда я рисую человека, его глаза я прорисовываю, основываясь на их выражении. Никогда прежде я не видела глаз, похожих на твои. Они были такими отдаленными. Как будто ты никогда не находился в том месте, где был.

Я повернулась к нему лицом, и увидела, что он внимательно наблюдает за мной, его улыбка уже угасла.

— Я знаю, что ты пережил, от чего отключался. Я так же знаю, что боль от побоев так никуда не ушла. Тебе стоит поговорить об это с кем-нибудь, Спенсер.

Его взгляд потяжелел. Затем переместился к его старому дому.

— Ты не можешь пройти через то, что ты прошел, и не остаться со шрамами.

Слегка скользнув пальцем по своей щеке, я подумала о том, что мои шрамы были видимыми, в то время как его были похоронены глубоко внутри.

— Я чувствую ту злость, которую ты постоянно носишь с собой. Ты все еще уходишь куда-то, где все напоминает тебе о нем. Ты исчезаешь внутри себя, где я не могу дотянуться до тебя. Я боюсь, что в один день ты не вернешься оттуда.

Я вся сжалась в нервном ожидании его реакции, боясь, что он начнет все отрицать или молча обидится на меня, и не знала, какой из вариантов был наихудшим.