— Разве ты не должен быть более дружелюбным со своими фанатами? — спросила я.

— Не сегодня. Сегодня здесь ты, и ты единственная, с кем я хочу быть дружелюбным.

Его руки были на моих плечах, отчего моя кожа пылала. Кто знал, что он умел говорить такие вещи? Всякие флиртующие штучки, от которых мое сердце громыхало и в то же время замирало в груди. Когда мы были детьми, и я ощущала на себе полное внимание Спенсера, это приводило меня в пьянящий восторг, но чувствовать внимание взрослого Спенсера — это как будто вся комната была в огне.

Он провел нас через дверь в углу сцены, захлопнув ее ударом ноги, приглушая при этом шум.

— Думаю, Аннабель наконец-то осталась в истории, — сказала Райли, хихикнув.

— Что? — Спенсер повернулся к ней.

— Она была здесь сегодня. Она думала, что ты пригласишь ее на сцену спеть вместе.

Райли все еще ухмылялась, пока Спенсер выглядел немного шокировано.

— Но песня «Сара Улыбашка» эффективно поставила ее на место. — Райли усмехнулась. — С ней покончено.

Снова заволновавшись, Спенсер перевел взгляд на меня.

— Я не знал, что она была там. Она доставала тебя?

— Неа, — заверила его я.

— «Сара Улыбашка», — сказала Райли больше самой себе. — Именно так твой папа обращался к тебе, Сара Улыбашка.

Я кивнула, обратив внимание, насколько меньше боли теперь причиняет эта песня и это прозвище.

— Когда ты выучил ее? — спросила она Спенсера.

— В тот день, когда познакомился с Сарой.

Райли остановилась и уставилась на него. Думаю, я тоже уставилась на него. В тот первый день? Затем Райли посмотрела на Спенсера так, будто видела его в первый раз. Она медленно покачала головой.

— Я и не подозревала.

Как и я.

Быстро, практически смущенно посмотрела на меня, Спенсер же взял меня за руку и продолжил вести нас за кулисы по темному коридору, в конце которого находилась маленькая комната с черными стенами, откуда доносились голоса Колби и остальных парней.

— Итак, теперь мы играем песни чертового Барри Манилоу?

Я услышала эти слова, прежде чем мы вошли в комнату. Думаю, это сказал Рик.

— Это были Холл и Оатс, придурок, — выдал в ответ Колби.

— Песня была для Сары. Мне вроде как понравилось, — добавил Бен, когда мы появились в проеме.

Рик поднял взгляд, и его зрачки расширились, когда он увидел нас. Затем, он отвернулся и начал паковать свое барахло.

— Это классика, — начала Райли, стреляя в Рика взбешенным взглядом. Она прошла мимо меня к Колби. — Великолепное выступление, детка.

Он наклонился и поцеловал ее.

— Пока мы здесь, давайте прошвырнемся по этому городку, заглянем в парочку пабов, — предложил он.

От мысли об этом я вся сжалась. Я не спала практически сорок восемь часов. Для того чтобы притащиться сюда, мне потребовалось второе дыхание.

Спенсер почувствовал, как напряглось мое тело.

— Думаю, мы с Сарой вернемся домой.

Бен нахмурился.

— Но ты наш водитель.

Спенсер протянул Колби ключи от грузовика, Райли подхватила их, покопалась в своей сумочке и, вытащив свои ключи, передала их Спенсеру. Затем Райли и я прошли следом за парнями, когда они начали загружать в грузовик некоторое оборудование. Они не стали забирать всю аппаратуру, потому что завтра снова должны были выступать здесь.

— Не делай ничего, чего не сделала бы я, — прошептала Райли, когда мы должны были разойтись разными дорогами на парковке.

Я рассмеялась и закатила глаза. Но внутри я вся тряслась от мощной комбинации желания и беспокойства. Я хотела быть со Спенсером, но в то же время, во мне сидела уверенность, была ли я уже готова к этому. Мы только снова нашли друг друга. Я не хотела облажаться, поспешив с этим.

По дороге домой Спенсер молчал, мы ехали, тихо слушая песни по радио. Я откинула голову на подголовник сиденья, ощущая ветер на лице и наблюдая за тем, как за окном проносились светящиеся уличные фонари. Возможно, я даже ненадолго задремала.

Я поняла, куда мы приехали, только когда Спенсер припарковал машину Райли напротив своего дома. Он не отвез меня домой. Вместо этого он повернулся ко мне и сказал:

— Я хочу показать тебе кое-что. — Затем, он улыбнулся, и это был как бальзам для моих натянутых нервов.

Когда мы оказались в доме, он не стал включать никакой свет. Вместо этого он подошел к окну в гостиной и поднял жалюзи. В комнату ворвались бриз океана и шум волн. В воздухе почувствовалась влажность от воды, он повернулся и посмотрел на меня. Его глаза были прикрыты, от этого взгляда мой пульс ускорился. Моя тревога только возросла, я практически дрожала к тому моменту, когда он сократил расстояние между нами.

Его взгляд потеплел, будто он чувствовал исходившее от моего тела напряжение.

— Сара Улыбашка, — прошептал он.

Прозвучало как просьба. Поэтому я сдалась. Не смогла по-другому.

— Жди здесь. Я сейчас вернусь.

Спенсер скрылся в коридоре. До меня донеслись звуки его передвижений по спальне, пока я шла к двери, чтобы открыть ее и впустить соленый воздух. Когда он вернулся в комнату, я уже немного успокоилась. Он держал что-то в руках, было похоже на картину в рамке.

— Взгляни на это, — сказал он, садясь на диван.

Я размышляла, что это такое, пока подходила и усаживалась рядом с ним.

Он повернул картину ко мне с нерешительной улыбкой на губах. Когда я наклонилась, чтобы посмотреть, у меня чуть не отвисла челюсть. Я не могла поверить. В раме был рисунок, его портрет, который я когда-то нарисовала, тот, который он взял у меня в ту ночь на крыше.

— Я сохранил его, — сказал он.

Я едва могла переварить тот факт, что он не просто сохранил его, а сохранил в довольно-таки хорошем состоянии.

Я нерешительно провела пальцем по стеклу рамки, остановившись на затемненных глазах, скрывавших тогда так много тайн. У меня заняло не один час, чтобы нарисовать их правильно. Затем я заметила линии на местах, где он складывал лист, и темное пятнышко на его щеке, когда моя слеза капнула на бумагу. Я осторожно дотронулась до своего собственного лица, отмечая, что мой шрам находился практически на том же месте, где было пятно на рисунке.

Почувствовав его взгляд на себе, я перевела взгляд с портрета на его реальную повзрослевшую версию. Мои глаза наполнились слезами, и он нахмурился. Я снова плакала. Я так много плакала с тех пор, как приехала сюда, будто копила свои слезы слишком долго и теперь они прорвались.

Он наклонился и прижался своим лбом к моему.

— Скажи мне, почему ты плачешь, Сара.

Я выпустила дрожащий вдох, не уверенная, как ответить.

— Это потому, что ты думала, будто мне было все равно на тебя, когда я вынудил тебя отдать этот рисунок мне? Я чересчур переживал за тебя. В этом и была всегда проблема. — Его рука накрыла мою щеку. — Ты думала обо мне?

Я кивнула.

— Думала об этом?

Он мягко поцеловал меня, и я выдохнула ему в губы. Затем его пальцы запутались в моих волосах, наклонили мою голову, чтобы открыть больший доступ, тут же его язык скользнул в мой рот. Я ответила ему с той же страстью, погладив своим языком его язык. Мои пальцы запутались в его густых волосах, таких мягких в сравнении с его жесткой щетиной на щеках. Он все меньше напоминал мне того мальчика из моих воспоминаний, а больше походил на реального мужчину, которого я только начинала узнавать. Этот взрослый Спенсер был добрым и мягким, веселым и заботливым, и честным. Наконец-то мы оба были честны друг с другом. Сначала наш поцелуй был сладким и тягучим, затем стал более глубоким, пока наши страстные касания друг друга не сменились на лихорадочные и безудержные.

Его руки спустились по моей спине, проскользнули под сарафан, заставляя меня одновременно и дрожать, и таять. Я тоже хотела почувствовать его кожу и опустила руки, чтобы проскользнуть ими под его футболку. Когда мои пальцы коснулись его живота, он втянул воздух. Я не видела его без футболки с тех пор, как мы были детьми, и сейчас я больше всего на свете хотела увидеть его.