Надо признать, что сообщение Искры о своей болезни раздавило меня в лепёшку. В отличие от Искры, я не испытывал никакого оптимизма насчёт её выздоровления. Конечно, я слышал, что где-то, кто-то сумел побороть рак, но, как показывала практика, в моём окружении таких людей не было.

У меня в голове не укладывалось, что с близким, любимым человеком может случиться что-то страшное, причём внезапно, без всяких видимых причин.

Вспоминая о войне, дед рассказывал, что у солдат, находящихся на передовой, настроение было лучше, чем у воинов, занимавших вторую линию обороны. И снабжение у вторых было хуже, да и нервишки пошаливали в ожидании того часа, когда их бросят в бой.

Получалось, что я находился теперь в их положении. Смертельная угроза, свалившаяся на близкого человека, заставляла и меня самого задуматься о конце жизни. Вспомнил, как я губил своё здоровье, заливая в себя водку. Три или четыре раза был на грани жизни и смерти. Спасла вера в Бога и работа над книгой. После рассказа Искры про операцию, писать я не мог. Оставалось только молиться о её здравии, что я и делал.

Глава 4 Два раза облучили

Двадцать третьего декабря раздался звонок.

- Аллё? – сказал я.

- Привет, - тихим голосом отозвалась Искра, - это Уголькова.

- Да, я узнал. Привет, Искра. Минут через двадцать можешь перезвонить?

- Хорошо, ладненько, давай. Я просто… Это самое… Думала…

- Я тоже только что о тебе думал.

- Ну, вот, мы, видимо, и подумали друг о друге. Ладно, я перезвоню.

- Я тебе дам знак, сигнал, а ты перезвонишь.

- Хорошо, договорились.

Через двадцать минут я дал Искре сигнал и положил трубку. Она перезвонила.

- Ещё раз привет.

- Привет.

- Вот, решила перед сном позвонить.

- Ты во сколько ложишься?

- Примерно, часов в десять ложусь, сплю. В шесть просыпаюсь, завтракаю. То есть сплю по восемь часов и даже больше.

- Расскажи, как живёшь?

- Вторую химиотерапию прошла. Я тебе говорила, что сначала я первую химиотерапию прошла?

- Нет. Ты говорила, что они, эти химиотерапии у тебя впереди. Подробно расскажи и про первую, и про вторую.

- Весь секрет в том, что действительно, для того, чтобы их выдержать, надо быть очень здоровым человеком. Первое, что мне сделали, поставили «мечту наркомана».

- Это что?

- Это так называемый «порт». Мне его установили прямо в вену, и эта вена не в руке, а в шее.

- Ничего себе.

- Во-от, вставили, как бы выразиться, такую штуку. В результате из неё можно забирать кровь на анализы. А можно ставить самые разнообразные капельницы. Потому что никакие вены в руке химиотерапию не выдержат. Когда мне сделали операцию, я же под капельницами лежала. И иглы от капельниц, понятно, мне в вены вводили. Например, на левой руке у меня вены нормальные, а на правой вены лопались.

- Лопались или ушли?

- Нет, просто-напросто в них иголку тыкали, а из них кровь брызжала. Одним словом, у меня на правой руке была гематома. А на левой руке мне вену прокалывали, ставили, вынимали капельницу, совершенно без следов. Видишь ли, разные вены, разные возможности. Я под капельницами лежала постоянно, всё время. Почему? Потому что, во-первых, сделали мне операцию, я вроде бы полежала, ела, пила, чувствовала себя хорошо. А на другой день, я, по-моему, рассказывала, стала желчью плевать. Я или что-то съела… Одним словом, я полтора литра желчи им там наплевала.

- Кормить тебя стали через капельницу, да?

- Нет. Меня нормально кормили. Единственно что, капельницы – всякие там лекарства. Да, ещё. Химиотерапия – она не просто же ты под капельницей лежишь. А ты ко всяким электронным приборам подключена. К приборам, которые следят за всем этим процессом. Плохо ли капает, как капает. И одноразовый сеанс длится целые сутки, даже дольше.

- Не верится. То есть тебе вставляют в шею капельницу…

- Да-да-да-да.

- И она прям полностью тебе сутки капает?

- Именно так. И понятно, я лежу, никуда не могу уйти. Понятно, что не вставая, отправляешь естественные надобности. И поэтому первый раз для меня это было тяжело. Просто сутки было тяжело лежать.

- Это даже представить тяжело.

- Потом врачи пришли, сняли капельницы, приборы отключили. Я так обрадовалась, сбегала в туалет. А они говорят: «А теперь ещё одну капельницу на сутки».

- Сразу?

- Сразу. Я взмолилась, стала их просить, говорить: «Дайте десять или хотя бы пять минут я побегаю по коридору, разомнусь, подготовлюсь».

- Это всё входит в одну химиотерапию?

- Да-да-да-да.

- Ничего себе. И опять целые сутки лежала под второй капельницей?

- Совершенно верно. Практически я провалялась двое суток подряд.

- Под капельницей, воткнутой в шею?

- Да-да-да. Помимо этого, меня ещё и в живот чем-то кололи. Да, ещё одно. Иногда эту капельницу «отрубали» и ставили обычные капельницы с обычными лекарствами. Ну, понятно, что в моей палате постоянно работали обеззараживающие приборы, всё супер, всё замечательно. Да, меня и кормили, и ко мне постоянно подходили, интересовались: «Какие замечания?». Я говорю: «Палата, конечно, превосходная, одноместная. Но почему одна розетка?». И к тому же этот обеззараживающий прибор туда воткнули. Когда пришла уборщица и я ей стала жаловаться, она говорит: «Под кроватью, у самого пола, есть ещё одна розетка». Ну, всё-таки я лежала под капельницами, она отодвинула кровать вместе со мной, нашла розетку, и я стала заряжать свой телефон. Сначала я не знала, как, чего, где. Мне ведь завтраки, обеды и ужины приносили в палату. Я на тумбочке обедала.

- Всё-таки покушать давали? Обеды?

- Смотри, я же могла передвигаться в пределах растяжки капельницы.

- А-а-а, точно-точно. А я думал, лежи на спине и не шевелись.

- Единственно, что мне надо было сбегать в туалет, и мне объяснили, что я могу вызвать медперсонал, на минутку «отрубить» всё это, сделать свои дела. Я стала этим пользоваться. Поэтому вторые сутки прошли для меня легче.

- А интервал был большой после первого и второго облучения. И кстати, почему эта процедура облучением называется?

- Да не было у меня никакого облучения. Химиотерапия. Ничем меня не облучали. Просто-напросто в меня закачивали всякие суперлекарства. И штука заключается в том, что когда мне ставили капельницы, я испытывала прилив энергии, у меня поднимался жизненный тонус. На самом деле я под капельницей хорошо себя чувствовала.

- Под этой капельницей, под химической?

- Под всеми.

- Ага. Говорят, что люди, принимая химиотерапию, ощущают, как жизненные силы из них уходят, они теряют волосы. А у тебя жизненный тонус поднимался.

- Да у меня даже волосы стали лучше расти.

- Вот как, – только и смог ответить я, не зная, шутит она или говорит правду.

- Понимаешь ли, - стала объяснять мне Искра, - всё зависит от того, в какую больницу ты попала. Чем тебя лечат, что в тебя «капают».

- В одной больнице облысеешь, в другой обрастёшь волосами.

- Это примерно как при употреблении разного алкоголя. От одного концы отдашь, от другого хорошо станешь себя чувствовать. Ну, и соответственно, я пробыла там где-то двое суток, или трое, уже не помню. Одним словом, меня «прокапали», посмотрели. Я очень неплохо после этого себя чувствовала, и меня отправили домой.

- Тебя Генка забирал или ты на метро ехала одна?

- В больницу я приехала на такси, а забирал меня из клиники Генка. Он не хотел, чтобы я тратилась. Ну и понятно, я недельку дома пробыла. Потом Гена меня возил, у меня брали анализы крови. И соответственно, я легла уже на вторую химиотерапию. Вот тут я пролежала три дня подряд.

- Под капельницами или как?

- Под капельницами. Единственно что, они учли мои пожелания. Меня поместили в палату, где кругом были розетки. Их аппаратура, подключённая ко мне, была размещена так, что я могла спокойно передвигаться. Подходить к окну, сидеть за столом, обедать. То есть могла перемещаться в пределах всей палаты. И я уже знала, чем мне питаться, чтобы не травиться. Потому что что-то мой организм мог переварить, а что-то не воспринимал. Специальное меню заполняла. Одним словом, я легко провела там первые и вторые сутки, у меня же был там и телевизор, и телефон.