Мы гуляли с Искрой всю ночь. Ходили кругами. С улицы Кременчугской на улицу Ватутина, далее на Аминьевское шоссе и снова на Кременчугскую. Затем сделали круг ещё больше, дошли до Можайского шоссе, свернули на Аминьевское и снова вышли на Кременчугскую. Гуляли и разговаривали.

На мраморных ступеньках, ведущих в детско-юношескую библиотеку, стоял Флякин в накинутом на голые плечи пиджачке и курил. Он кивком головы со мной поздоровался, быстро затушил сигарету и спрятался за массивной, металлической дверью, словно испугавшись чего-то.

- Вы тоже знаете этого человека с перекошенным лицом? - смеясь, поинтересовалась Искра.

- Кто же не знает Альберта Аксентьевича. Было время, он сватался к моей матери, торговал на оптовом рынке, а теперь что-то вроде гардеробщика.

- Он в библиотеке работает гардеробщиком?

- Зимой. Сейчас, летом, кого раздевать-одевать. Числится ночным сторожем. На деле занимается махинациями. Как-то вечером я зашёл в библиотеку без двадцати восемь. На меня накинулась библиотекарша, стала выговаривать: «Если бы ты не пришёл, мы бы закрыли дверь и занимались своими делами» - «Какими бы вы делами занимались?» - не понял я. - «В чём проблема? До закрытия ещё двадцать минут». Она не ответила, повернулась и ушла. Осмотревшись, я заметил матрасы, лежащие на полу в читальном зале и полуодетых людей, бродивших по библиотеке в шлёпанцах с полотенцами, переброшенными через плечо. Многих из них я узнал. Это были продавцы с оптового рынка. Впоследствии и Флякин признался, что за деньги и по сговору с руководством библиотеки он пускает людей на ночлег.

- А кем вам приходится Квасов? - сменила тему Искра.

- Федя Квасов мне приходится отчимом. Мамка у меня работает в налоговой, там она с Федей и познакомилась. Он приходил налоги платить.

- Не похож он на бизнесмена.

- Да он бизнесменом никогда и не являлся, хотя и окончил в своё время московский мясомолочный институт. Там история такая. Его старший брат, окончивший юридический факультет в МГУ, не найдя себе места по специальности, переквалифицировался в бандита. Помог бизнесменам открыть кафе на станции метро «Молодёжная». Сам кормился с их бизнеса и устроил к ним младшего брата. Федя для кафе на оптовом рынке спиртное покупал, ну и сидел день-деньской за столиком в качестве представителя охраны. Чтобы другие бандиты не совались. В налоговую ездил, подарки возил, договаривался. Приглашал весь коллектив налоговой в кафе. Налоговики у них в кафе целую неделю ели-пили бесплатно, да ещё и с собой брали спиртное с закуской. Тогда же у моей мамки с Федей и завязался роман. Он её на своей новой «Ниве» на работу и с работы возил. А когда старшего Квасова убили, что для его профессии закономерно, то и Фёдора прогнали из кафе, как человека бесполезного. С тех пор он нигде не работает, хотя, как я уже сказал, в своё время окончил мясомолочный институт. Мать говорит, что его покойный брат был дельным и расчётливым человеком, что впрочем, не уберегло его от печального финала. Так вот про Федю такое не скажешь. Продал квартиру у станции метро «Кунцевская» за гроши. На вырученные деньги купил машину «Нива». На этой «Ниве» он мать не только на работу возил, но приезжали они и к бабушке в деревню. Лучше бы не приезжали.

- А что так?

- Да дел там натворил. Спилил липу, которую дед посадил для пчёл. Там рядом с домом липы растут, дедом посаженные. Так вот одну из них он без спроса спилил. А главное, прибежал после этого счастливый и доложил: «Коля, лесоповал приехал». Он со всеми запанибрата. Я еле сдержался, из-за матери и бабушки, конечно. Смог только сказать: «Больше ничего не пили». Но там было продолжение. Он снял с дома старую крышу и постелил вместо шифера железные листы. Затем они с матерью поругались. Он, под горячую руку, железо с крыши содрал. Сделал это осенью. Повесить его за это мало. Дожди проливные шли, а у дома нет крыши. Бабушку Прасковью Андреевну забрали в город, а дом остался стоять без защиты под проливными ливнями и снегом. Какие-то ушлые ребята забрались в брошенный дом, раскурочили печь, вынув из неё все металлические детали. Разорили, одним словом, жилище. Бабушка после всего этого заболела и умерла. Смешнее всего то, что после всех этих злодеяний мать с Федей помирилась, вышла за него замуж, родила от него дочку Настеньку, и он живёт у нас. В основном сидит дома, так как и машину сломав, отдал кому-то за бесценок, а деньги пропил. Нигде не работает, даже в охрану не хочет устроиться. Пьёт водку, дебоширит, но делать нечего, из-за матери и маленькой сестры приходится его терпеть. Осталась у меня теперь только одна бабушка, мамина мама, Попова Глафира Григорьевна. У бабушки четверо детей. Тётя Лиза - старшая, за ней - дядя Володя, потом - моя мама, Мария и самая младшая - тётя Галя. Тётя Лиза окончила три института, часто бывает в отъездах. Дядя Володя был бабушкиным любимчиком. Но после того, как женился не на той, за которую его сватала бабушка, между ними «пробежала кошка». У дяди Володи два сына, погодки, Витя и Гена. Брат Виктор - артист, а брат Геннадий - связист. Окончил институт связи. Бабушкин муж, Николай Николаевич Попов, преподавал в Военно-воздушной академии имени Гагарина политэкономию. Бабушка учительствовала сначала в Монинской, а затем в Лосино-Петровской школе, теперь на пенсии. Тётя Галя работает в каком-то институте академии наук архивариусом, живёт с бабушкой.

Искра сменила тему.

- Василий Васильевич говорил, что вы писатель. Скажите писательская доля - это дар или проклятие?

- Это вы в точку попали. Это и дар и в тоже время проклятье.

- А как вы решились, такой молодой, книги писать?

- Ну и вопросики у вас, Искра. С чего же начать?

- Начните сначала.

- Если так, то придётся рассказать о пророчестве моего деда, по линии отца, Пётра Ивановича Герасимова. Сделанное в то лето, когда я впервые пожаловал в деревню Хвощи. Это Калужская область сто семьдесят километров от Москвы. Было мне тогда восемь лет.

Мой дед жил с семьёй в доме пятистенке, окружённом обширным садом. В хозяйстве имелась корова, поросёнок, гуси, куры. Но в данном случае, речь пойдёт только о трёх собаках, живших у них. У каждой собаки был свой хозяин. Ту, что принадлежала деду, звали Атаман, это был маленький серый пёсик, имевший право входа в дом. Петр Иванович среди белого дня ложился в одежде на свою широкую кровать, рядом с собой клал кепку и отдыхал. Следом за ним на кровать запрыгивал Атаман и эту кепку стерег. Попробуй, тронь. Рычал и не только зубы, но и красные дёсны показывал. Бабушкин пёс - Шарик. Здоровая, рыжая, бесхвостая собака, живущая в будке, сидящая на цепи. Она выполняла роль сторожа, рычала, лаяла с утра до ночи, рвалась с цепи, всем видом показывая, что готова разорвать любого прохожего, да цепь не даёт. И был ещё один чёрный, огромный, косматый пёс по кличке Гудрон. Это была собака дяди Толи, старшего брата отца.

Атаман, среди трёх собак, был самый старший, к тому же любимец хозяина. Пёсик понимал свой статус и, несмотря на малый рост, большими собаками руководил.

И вот настал для меня «час истины». Надо сказать, что всех этих собак я ужасно боялся. А тут, смотрю, они идут прямо на меня. Втроём, без цепи, без верёвки и нет никакой возможности от них убежать или куда-нибудь спрятаться. Я ведь тогда маленький был, восемь лет всего. Думаю: «сейчас разорвут они меня на кусочки». Я же не знал психологию собачью. А они, оказывается, уже не на службе, поэтому добрые, ласковые. Их всякий раз вечером отпускали погулять. Подошли они ко мне, окружили. Я давай из карманов доставать конфеты, сушки, баранки, - всё, что было и совать им в рот. Решил откупиться. Даю взятку, чтобы жизнь свою спасти. Они грызут и леденцы, и баранки. И вот достаю я последнюю сушку. Так-то я справедливо делил, - каждому давал по одной, они, не «ругались». А тут последняя и такая твёрдая, словно каменная. Атаман понюхал, брать не стал. Я бросил сушку на траву. Гудрон понюхал и нехотя взял её в зубы. Атаман приревновал, подскочил и ухватился зубами за свободную сторону сушки. Стали они рычать и тянуть сушку каждый на себя. Ну, вот, думаю, не угодил. Вроде задобрил, а тут опять стали злыми. Как бы не набросились. В результате Гудрон отступил, сушка досталась Атаману. Он её какое-то время помусолил, не смог разгрызть и бросил.