— Ты уверена, что это хорошая идея? — исподлобья посмотрела на меня девочка.

— Я уверена, что в обход мы опоздаем, Гоша умрет.

— Тогда действуй! — повелела принцесса. — Чего же ты стоишь?

Я напряглась и представила, как впереди полыхает кустарник. Но не весь, а неширокой полоской, пожар мне не хотелось устраивать. Только у меня не вышло не то что пожара, но и небольшого костра. Ни одна веточка даже не задымилась. Что ж, это было очередным доказательством слов бабы Грохи о том, что мы с Болтуном поделили способности — что-то могу я, что-то он, и пиромания досталась как раз ежику. Кстати, он ее уже пару раз демонстрировал, так что мне можно было и не пытаться выжечь проход. Что ж, не смогла выжечь — значит, вырублю. Это я и объявила своим спутникам. И уже стала представлять огромный топор, как мой мыслительный процесс был прерван громким фырканьем Болтуна.

— Ты чего? — раздраженно бросила я. — Ты мне мешаешь!

— Фыр-фыр пух! — тоже очень недовольно заговорил еж. — Фыр-фыр нет! Фыр-фыр фыр!

Почему-то я спонтанно «перевела» это как: «Ты придумала плохо! Не делай этого!», а вот концовку возмущенной тирады я понять не смогла.

— И что это значит? — всерьез начиная злиться, сдвинула я брови. — Нашел время бунтовать, прекрати!

— Нет! — громко сказал Болтун и встопорщил иголки.

— Нет! — эхом откликнулась я, не понимая, что задумал колючий бунтарь, но было уже поздно.

Кустарник вспыхнул весь, целиком. Во всяком случае та его часть, что была перед нами, дальше не было видно из-за дыма и пламени.

А потом я услышала вопль — истошный и до боли знакомый. Не именно вопль, а сам голос — даже не просто знакомый, а будто… родной. Подсознание уже наверняка все поняло, но до меня еще не успело донести свою догадку, когда из огня, словно ощипанный Феникс, вылетел мой любимый — голый и с дымящимся хрундюком.

— Ты правда живой? Ты правда живой? Ты правда живой?! — заладила я и никак не могла остановиться.

Другие слова будто напрочь забыла. При этом не забывала крепко прижимать к себе и гладить по голове, шее, плечам и по обгорелому хрундюку моего любимого. Потом я принялась его целовать. Гоша этого явно не ожидал, попытался даже отстраниться, бормоча по-русски: «Спокойствие, только спокойствие», но куда там! Я впилась ему в губы так страстно, что забыла в тот миг вообще все: где и почему нахожусь, кто еще с нами рядом, даже кто я такая сама. Для меня существовал только он — милый, любимый, родной и, самое главное, живой Пикти… Да какой там Пикти! Просто мой Гоша.

И он стал отвечать на мой поцелуй. Сначала робко, потом все смелее, и наконец дело у нас зашло столь далеко, что я словно сквозь вату услышала:

— Кошмар! Тут ребенок! Пувилон, разними их!

Разнимать не пришлось. Я наконец-то опомнилась. Не совсем, но достаточно для того, чтобы осознать: с нами действительно ребенок. К тому же девочка! А Гоша голый. А тут еще я вытворяю такое… И правда кошмар. Но что теперь делать?

— Дай ему, — услышала я детский голосок.

Что?! Я чуть не упала, прихватив заодно и возлюбленного. Это бы смотрелось вообще феерично. Кунтура бы меня, наверное, потом придушила за развратное поведение в присутствие детей и особ королевских кровей. Причем особ теперь было аж две штуки, одна из которых, правда, в этом псевдоразврате тоже приняла бы участие.

— Дай ему это! — повторила принцесса более строго, и я наконец посмотрела на нее.

Галя протягивала мужские штаны. Ярко-красные, как мои щеки — я чувствовала, как те запылали. Я быстро схватила желанный предмет одежды и сунула Гоше:

— Скорее надень!

Но тот во все глаза уставился на принцессу и меня уже не видел и не слышал.

— Пиктигаула! Что ты здесь делаешь?!

— Пиктигоуша Энатакор, — строго промолвила та, — наденьте штаны, не позорьте королевскую кровь!

Гоша, все еще обалдевший, наконец-то сообразил, в каком он виде. Выхватил у меня штаны и, вильнув голой… э-э… горелым хрундюком, скрылся в кустах. Точнее, в том, что от них осталось. Странно, что они уже не горели. И даже не дымились. Я посмотрела на ежика. Тот устало вымолвил:

— Да.

Какой он все-таки молодец, мой Болтун. Не то что я, безмозглая дура! Впрочем, я бы себя простила, ведь причиной безумия было не что-нибудь, а удивительное явление целого и почти невредимого Гошеньки. Между прочим, явление было и правда весьма удивительным. Как мой любимый оказался на этой складке вообще и в таких густых кустах в частности? В совсем еще недавно густых…

Гоша, уже в красных штанах, похожих на только что полыхавший огонь, как раз из них вышел. Но спросить я у него ничего не успела — Кунтура вдруг рухнула перед Галей на колени:

— Велите казнить меня, ваше высочество!

— Зачем? — нахмурилась Галя, переводя взгляд с привратницы на Гошу и обратно, видно было, как интересно ей поразглядывать нерожденного брата. Но это была настоящая принцесса: сначала подданные, любопытство потом.

— Чтобы отделить мою голову от тела, — пояснила Кунтура.

— Тогда ты умрешь. Плохая идея.

— Еще хуже то, что я осмелилась командовать в вашем присутствии и назвала вас ребенком.

— Я и есть ребенок, — буркнула Галя. — И ты правильно взяла на себя инициативу в нужный момент. Когда вернемся, попрошу папу назначить тебя помощницей начальника охраны.

— А казнить не будете?

— Зачем нам безголовый командир? Таких и без того хватает.

Я обрадовалась, что вопрос решился мирно и увидела, что Гоша, пораженный разыгравшейся сценой, застыл от нас шагах в десяти, из чего сделала вывод, что в его складке сестренка не столь самостоятельная. И пока он нас не слышал, быстро спросила у нее:

— Откуда штаны? Папины? Дотянулась?

— Дотянулась, — ворчливо ответила Галя, — но не до папиных, ты что? Узнает, на месяц запретит пользоваться гурумлазом. Я просто подумала, что на кухне всегда много тряпок, вот и…

— Эти штаны с кухни? — заморгала я. — Что они там делали?

— Сама не понимаю.

А я вдруг поняла, вспомнив, кто и зачем наведывается к придворной кухарке. Бедный начальник охраны! Как же он теперь? Ну да ладно, Галя ведь говорит, что на кухне много тряпок.

Между тем к нам подошел Гоша. Он продолжал сверлить недоуменным взглядом принцессу, явно собираясь засыпать ее вопросами, но инициативу перехватила я.

— Как ты здесь очутился? — схватила я любимого за руку, но тут же отпустила, чтобы опять не создать при ребенке эксцессов.

— Я еще не понял, что такое это «здесь», — начал отвечать не с той стороны Гоша, и я его развернула:

— Это потом. Сначала — как? И где акутура? Ты ее убил?

— Как же ее убьешь, да еще голыми руками? Нет, я просто сумел вырваться в момент перехода, отпрыгнул в сторону и у меня оказался один миг, чтобы использовать магию. Всего один, но я его не упустил.

— Магию, чтобы убить акутуру? — не удержалась от вопроса Галя.

— Говорю же, нет. На это моей магии не хватило бы.

— Помню-помню! — воскликнула я. — У тебя ее оставалось на единственный переход.

— Вот именно. И я переместился. Сначала хотел вернуться на вашу складку, но подумал, что будет надежней представить тебя, чтобы переместиться именно к тебе, где бы ты ни была.

— Хороший мой, — не сдержавшись, всхлипнула я. — Но почему же ты промахнулся?

— Как это промахнулся? — поднял брови Гоша. — Вот же ты, тут.

— Да, но сутки назад я была очень даже не тут.

— Сутки назад мы были в твоем мире, сидели у тебя дома, ели котлеты и учили язык.

Вот зачем он вспомнил про котлеты? Живот опять заурчал, но мне сейчас было не до него.

— Погоди, — подняла я руки. — Это было не сутки назад, а позавчера. Сутки назад тебя утащила акутура а меня…

— Да нет же! — взволнованно перебил меня любимый. — Акутура утащила меня только что. Ну, может, минут десять прошло.

— Это что же получается? — посмотрела я почему-то на Галю. — Складки бывают сдвинуты не только в пространстве, но и во времени?