— Не дождешься. Как раз тебя-то я потрогаю. Забирайся ко мне на ручки, — подставила я ладони.

Ежик залез ко мне на руки и облегченно вздохнул. Надо же, как привязался, побоялся, что оставлю. Или ему просто страшно ночью в лесу? Да нет, ежи как раз ночные животные. Правда, лес здесь чужой, лунные драконы летают, гигантские поэты-лодочники бродят… И правда жутковато. Даже мне.

А гигантский поэт, похоже, сдался. Он больше не звал меня к маме, не предлагал ночевать и не читал стихов. Просто пошел вперед, бросив уже на ходу:

— Не отставай. И под ноги смотри.

— Упавшие ветки?

— Ядовитые змеи.

Я невольно ускорила шаг, чтобы идти след в след с Пувилоном в свете его факела. А ежик вдруг завозился в ладонях:

— Фыр-фыр-фыр-р!

— Ты чего? — спросила я. — Боишься змей?

— Нет!

— А, — вспомнила я слова старой ведьмы, — ты наоборот, любишь змей? В смысле, кушать.

— Да!

— И хочешь, чтобы я тебя отпустила за ними поохотиться?

— Да! Да! Да! — затопал по ладоням еж.

— Нет, — твердо сказала я. — Потеряешься в темноте, а времени у нас и так мало. Так что потерпишь, не барин.

— Чмук, — выдал Болтун.

— А вот за это я попрошу Пувилона сочинить про тебя стих.

Ежик затих. Даже, кажется, дышать перестал. Все-таки поэзия — великая сила.

Лодка оказалась вполне приличной — я даже перестала бояться, что она перевернется. Не то чтобы совсем перестала, но вероятность ее переворачивания по моим оценкам решительно упала. Где-то с восьмидесяти до двадцати процентов. Если бы не огромный Пувилон, который и давал эти двадцать процентов, я бы вообще посчитала эту лодку очень надежным судном. С другой стороны, Пувилон умел ею управлять, так что ладно, пусть остается десять процентов на то, что мы утонем, и девяносто, что нет. Опять же, мы с Болтуном ведьмы… ведьмаки… ведьмуны… Короче, мы те, кто может сказку сделать былью. Вероятность не очень большая, но есть. Хотя с той же самой вероятностью мы можем и ухудшить ситуацию, так что ладно, оставлю на печальный исход все те же двадцать процентов. Ничего, первые космонавты летали с куда большим шансом не вернуться.

Пока я высчитывала проценты, лодочник принес весла, которые хранил в небольшом сарайчике на берегу. Притащил он также и какой-то драный тулуп, от которого разило мокрой шерстью и еще чем-то непотребным.

— Вот, — потряс он им передо мной, отчего у меня заслезились глаза, — будешь на этом спать. Мя-ягко-о!

— Спасибо, я пешком постою, — пробормотала я, пятясь от такого подарка. — Сам лучше на нем спи, ты же говорил, что тебе жестко.

— Мне лодкой править надо, — деловито ответил великан, — некогда спать.

— В темноте все равно не видно, куда править, пусть течение несет, нам ведь как раз в ту сторону.

По правде говоря, было не так уж темно. Из-за облака как раз вышла такая огромная луна, что я невольно подумала: наверно, до нее совсем близко, так что драконы вполне могли бы долететь. Глупости, конечно, я прекрасно знаю, что такое космос. По крайней мере, что там нет воздуха, точно знаю. А луна никак не может находиться в атмосфере планеты. И кстати, это была совсем не Луна. В смысле, не наша, земная Луна, и даже не ее аналог. Мало того, что она была крупней — хотя, возможно, не крупней, а просто ближе, чем наша, — так на ней еще определенно вырисовывалось что-то вроде настоящих морей и озер, а также были и зеленые участки. И все это покрывала белесая дымка с ватными прослойками облаков. На этой луне имелась атмосфера, вода и растительность! Так что версия с драконами из мифа на глазах превращалась во вполне научную теорию. Оставался лишь вопрос, как они преодолевали безвоздушное пространство между спутником и планетой, но я пока оставила его в нерешенных и не требующих срочного ответа.

В общем, насчет темноты я погорячилась. Но даже и в лунном свете — куда смотреть-то? Мель все равно не увидишь, а если даже сядем на нее, то Пувилону стащить лодку на глубину — все равно что ложку каши ко рту поднести.

Про кашу мне подумалось неспроста — в животе заурчало. Лодочник это услышал.

— Вот! — сказал он. — Надо было ко мне домой зайти, мамка бы тебя накормила. Я-то как раз успел подкрепиться, — похлопал он по заметно выпирающему пузу.

— Фыр, — обиженно фыркнул Болтун, намекая, вероятно, что я не дала ему поохотиться на змей, и что он тоже остался голодным.

— Вообще-то мы тоже не так давно ели, — сказала я не только для Пувилона и ежика, но в основном для себя, чтобы ненароком не поддаться на провокации. — И потом, мы будем во время плавания спать, а когда спишь — есть не хочется. Да, вот еще что, — показала я на вонючий тулуп, который лодочник до сих пор держал в руках. — Я на этом спать не буду, лучше травы нарву.

И я пошла рвать траву, благо ее на берегу росло очень много. Нос лодки оказался накрыт сверху досками, так что там получилось что-то вроде маленькой каюты, куда я и натаскала вкусно пахнущей травы. Настроение сразу улучшилось: я поеду практически первым классом — и мягко, и крыша над головой. Главное, чтобы по доброте душевной Пувилон все-таки не сунул туда тулуп. Ну да если сунет — выброшу в реку. Тулуп, в смысле, Пувилон может еще пригодиться. Да нет, это я так. Он в принципе был неплохим, добрым парнем. Только очень уж большим и прямолинейным. Зато можно быть спокойной, что не обманет. Разве что по незнанию. Но это уже не обман, а просчет. Тоже плохо, но не так обидно.

Пувилон за это время закрепил в уключинах оба весла, тулуп, к моей великой радости, положил к самой корме — наверно, подготовил себе ложе, а потом большим шестом оттолкнулся от берега, сел за весла, и наше путешествие началось.

Ежик сразу забрался в принесенную мной траву. Я не возражала, только сказала, чтобы он лег с краю, а то я во сне его раздавлю да еще и сама исколюсь. Лезть под носовой настил по примеру Болтуна я пока не стала — захотелось посмотреть на темную речную, гладь отражающую лунно-звездное небо, на проплывающие слева и справа от нас черные, похожие на костлявых чудовищ деревья, наконец, на само небо, на эту странную луну… Но посмотрев на нее, я сразу вспомнила про драконов. И хоть пока ни одного из них не видела — ведь даже дерево в лесу на самом-то деле подпалил не дракон, а ежик, — мне стало жутковато.

— А ночью драконы не летают? — приглушенным голосом спросила я у лодочника.

— Почему же? Летают, — ответил он. — Ночью-то им самое раздолье летать — их снизу не видно, а у них глаза так устроены, что видят еще лучше, чем днем. Вот еще почему мне сейчас спать нельзя.

— Что, вот прям сейчас может налететь дракон и поджечь нашу лодку? — спросила я с нервным смешком.

— Может поджечь, может перевернуть, а если крупный прилетит — может поднять высоко, а потом на берег сбросить. Мы разобьемся и не будем ему мешать лакомиться.

— А что ты будешь делать, если прилетит дракон? — задала я совсем не праздный вопрос. Мне очень хотелось получить на него внятный, достоверный, снимающий растущую тревогу ответ.

— Шестом в него буду тыкать. Если в глаз попаду — хорошо.

— А если не попадешь?

— Плохо будет. Дракон осерчает и тогда уже точно лодку сожжет. И нас вместе с ней.

— Но ему же тогда нечего будет кушать! — нашла я логический довод, чтобы нас не сжигать.

— Он и горелым не побрезгует.

— Пувилон, признайся честно, — сказала я, чувствуя, что дрожу, — ты меня сейчас специально пугаешь?

— Нечаянно, — виновато опустил голову великан. — Прости. Но ты спросила — я ответил.

— Тогда успокой меня скорее и скажи, что ночью на лодки драконы нападают очень-очень редко!

— Редко, — закивал лодочник. — На лодку моего деда драконы только два раза ночью нападали, а на дядькину — вообще один.

— Ну ладно тогда, — облегченно выдохнула я. Но спохватилась вдруг: — А сколько раз твой дед ночью плавал на лодке?

— Четыре.

— А дядька? — сглотнула я.