– К нам в горные пещеры начали стекаться степняки, вот уже года два как. Сначала они просто сбегали от степного проклятья из своих деревень в горы, но в горах они гибли без счета, потому мы показали им путь в пещеры. Мы знаем, что вина за выпущенное из горных пещер зло лежит на нас, потому хотели помочь людям в их беде.

Крылатый вздохнул и продолжил:

– Степняков в пещерах становится все больше, и нам нужна помощь. Нас, горных жителей, мало, очень мало. Мы и живем-то по большей части в глубинных пещерах, те пещеры, что ближе к поверхности, для нас не годятся. Нам трудно прокормить степняков, а охотиться в горах они не могут. Они крестьяне, не охотники, да и охота в горах особая. Если бы не крылья, и мы бы охотиться в горах не смогли. Однако, покидать пещеры мы можем лишь очень ненадолго, так что пока с охотой осенью мы еще держимся, но не знаю, что будет зимой.

Ксандр внимательно слушал своего спутника, пытаясь понять, к чему тот клонит. Валгалиане кое-что слышали о бегстве степняков в горы, но были уверены, что это путь к смерти. Но какому валгалианину придет в голову волноваться о степняках? А вот пещерным жителям, как оказалось, было до этого дело.

– Мы поняли, Ксандр, что просто приютить у себя всех беглецов мы не сможем. Нам нужно как-то подтолкнуть степняков к решению. Понимаешь, какому?

Ксандр не был уверен, что понимает своего спутника, поэтому он отрицательно покачал головой.

– Степнякам нужно вернуть себе степь. Им нужно бороться за себя и свою землю. Нельзя просто спрятаться от той беды, которая нагрянула в степь.

Ксандр начал понимать, к чему клонит Крылатый, но понимал ли тот, что валгалиане испокон веку враждовали со степняками и никогда не согласятся помогать пещерным беженцам?

– Степнякам нужен кто-то, кто организовал бы их и объяснил им, что делать. Им нужно оружие. Их нужно как-то обучить сражаться и повести их в бой. Что, если валгалиане могли как-то помочь тем несчастным, что лишились своих степных домов?

Итак, просьба была произнесена, высказана с детской наивностью, что делало её еще более невыполнимой. Ксандр довольно долго молчал, не понимая, как объяснить своему спутнику всю немыслимость его просьбы.

Но ведь со своей стороны он готов был помочь степнякам, разве не так? А что, если найдутся и другие валгалиане, кто тоже согласился бы помогать беженцам? А оружие … оружие можно изготовить не только из валгалийского железа. Пожалуй, он не будет так уж спешить с отрицательным ответом. К тому же ему в голову вдруг пришла одна довольно неожиданная мысль, которую он решил обдумать после прощания с Крылатым.

– Лично я готов помочь всем, чем смогу, – немного помолчав, ответил он. – Не могу ручаться за всех моих сородичей, ведь между нами и степняками – многолетняя вражда. Но не исключаю, что кто-то согласится помочь и с вождем поговорю.

– Я так и думал, что ты не откажешь мне в помощи. Ведь ты не такой, как другие.

Ксандр попытался понять выражение лица своего спутника, но было слишком темно. Что он имел в виду, когда говорил, что Ксандр не такой, как другие? О чем он догадался?

– Дашь мне ответ через три дня, – обрадованно продолжил Крылатый. – Я знал, что могу на тебя положиться, Ксандр. Валгалианин, полный тайн и секретов.

***

Томан умер в тот же день, когда проснулась Ива, но ближе к вечеру. Еще за обедом в трапезной он был жив и даже прислушивался к тому, о чем говорили за столом, а ближе к ужину, лежа в постели в своей комнате, он закрыл глаза и уже не открыл их.

Элина была одной из первых, кто узнал об этом. Она пришла к нему в спальню перед ужином проведать его, увидела заплаканное лицо старой служанки у его постели и напряженное лицо стражника у дверей и сразу же поняла, что случилось. Сердце тревожно забилось, а на глаза от напряжения навернулись слезы, которые она не успела смахнуть, когда в комнату шагнули Шпион и главный черный священник с большим синим камнем на груди, помещенным в серебряный полумесяц. Элина постаралась отойти как можно дальше от них, в угол комнаты, где она села на стул и отвернулась, закрыв лицо платком. В присутствии Шпиона Элина всегда ощущала себя зверем, на которого ведется охота. Закрыть лицо платком – это был вовсе не естественный жест скорби, хоть он и выглядел таковым, но инстинктивная реакция, словно не видя его, она не признавалась самой себе в его существовании.

Она слышала, как Шпион и священник подошли к постели, постояли, вероятно, изображая друг перед другом скорбь, и развернулись, чтобы уйти. Когда она подняла взгляд, черный священник уже вышел, а Шпион задержался в дверях, пристально глядя на нее. Еще секунда – и он исчез за дверью, оставив в ее душе ощущение надвигающейся беды.

До шестнадцатилетия Алека оставался всего месяц, до этого он официально не мог стать королем. Это означало, что бразды правления на этот месяц отойдут Шпиону, потому что в Туманном Королевстве власть передавалась только по мужской линии, и сама она никак не могла занять трон до дня рождения Алека. А получив власть в свои руки, Шпион ни за что не захочет с этой властью расстаться. Томан не смог дожить до шестнадцатилетия сына, и теперь случится то, чего Элина боялась все это время: Шпион постарается уничтожить племянника, пока Алек не добрался до престола.

Если бы она могла каким-то чудом перенести своих детей в безопасное место из замка, она, ни секунды не сомневаясь, сделала бы это. В рыбацкий поселок, в степную деревню, лишь бы подальше от трона, от войны, от смерти. Она не мучилась бы вопросом, имеет ли право отнимать у сына корону. Она просто унесла бы его подальше от опасности, не терзаясь никакими сомнениями. Увы, это было невозможно.

Вплоть до самых похорон Томана, она не имела возможности даже увидеть сына, не то, что поговорить с ним. Разумеется, Шпион спешил с похоронами. Разумеется, его не волновало, что, согласно традициям, тело короля должно было быть доступно для прощания любому степняку в течение трех дней. Он велел хоронить брата на следующий же день после смерти, что было неслыханно рано. Не мог дождаться дня, когда проснется королем.

Именно из-за спешки с похоронами Томана провожала на кладбище не такая большая толпа, которая обычно собиралась по таким серьезным случаям. Знать из дальних замков королевства просто не успела добраться вовремя, а крестьян из окрестных деревень было на удивление мало. Процессию вели черные священники, что было необычно, потому что служители старых богов были изгнаны из замка не так давно, и присутствующие на церемонии не очень хорошо представляли себе, как им следует себя вести.

Жрец бога огня – семейного покровителя королевской династии в Туманном Королевстве – обычно пел похоронную песню в течение всей церемонии. Затем, его помощники из святилища бога при кладбище приносили свечи, сделанные из специального воска с благовониями и дающие необычно яркое пламя, расставляли их вокруг тела, и к песнопению после этого присоединялись все присутствующие на похоронах. Когда свечи догорали, тело вместе с важными для него при жизни вещами, погружалось в землю.

Сейчас похоронную процессию вели черные священники, мрачные, торжественные. Собственно, как всегда. На их лицах, наполовину закрытых капюшоном, всегда была маска мрачного высокомерия. На сей раз высокомерие было слегка разбавлено притворной скорбью.

Про себя Элина возносила молитву богине земли, древней покровительнице всех степных женщин, прося ее принять её супруга и отвести беду от ее сына.

– Отвори ворота для мужа. Запри ворота для сына, – творила она неслышную молитву, опустив глаза на землю.

Перед тем, как опустить тело в землю, главный священник с синим камнем в серебряном полумесяце произнес речь. Голос у него был глубокий и обладающий странной убедительностью. Он говорил о том, что Томан был верным служителем бога вечности, и за это бог даровал ему спокойную смерть во сне. К вечности Томан прикоснется, оставшись в памяти любящего его народа, который продолжит начатое им дело. И так далее, но Элина уже не слушала, потому что приблизительно знала, к чему все сведется: к борьбе с врагами бога вечности, мерзкими чудовищами леса.