Владимиру Борисовичу было пятьдесят два года, можно сказать, мужчина в расцвете сил, но он уже в каком-то смысле вышел на пенсию, так как занимался только работой в Университете, а основную часть карьеры трудился в научно-исследовательских лабораториях Минобороны и участвовал в разработке новейших военных технологий.

После учебы Новоселов поступил на работу младшим научным сотрудником, за выдающиеся успехи он был переведен в закрытый отдел Всероссийского научно-исследовательского института Министерства обороны, где выполнял государственные задания на разработку новейшего сверхмощного вооружения, причем речь идет не о ядерных бомбах или еще каком-то оружии массового уничтожения.

Владимир Борисович разрабатывал технологии, воздействующие на разум человека. Поговаривали, что он изобрел аппаратуру, которая может массово гипнотизировать людей, внушать им те или иные чувства, эмоции, ощущения, что с помощью его разработок можно заставить людей взять в руки оружие и идти воевать или одним нажатием кнопки свести население целого города с ума.

Наверняка большинство этих слухов является преувеличением, подогреваемым тем, что Новоселов работал в закрытом отделе НИИ Вооруженных сил, что само по себе вызывало всевозможные байки.

К сожалению, большинство статей Новоселова выходили в специальных изданиях под грифом «Для служебного пользования», и изучать его труды могли лишь сотрудники закрытых научных учреждений, поэтому, скорее всего, тайна Новоселова так и останется скрытой от глаз простых смертных.

Как ни пытались студенты выяснить, что же такое Новоселов разрабатывал, ничего не вышло: он давал расписку о неразглашении, и если проболтается, его ждет тюрьма чуть ли не за измену Родине.

Но загадочные разработки, если такие и имели место, остались в прошлом, сейчас Новоселов был нашим профессором и директором научно-исследовательской лаборатории при Университете.

Новый всплеск интереса к его персоне произошел недавно, когда возле университетского корпуса, того самого, где располагалась лаборатория, обнаружили изувеченное тело студента журфака Филиппа Яковлева, подружка которого Ольга, пребывающая теперь в психиатрической лечебнице, утверждает, что ее бойфренда убил возникший из ниоткуда вампир, который, насытившись кровью, растворился в воздухе.

После несчастного случая некоторые поговаривали, что Новоселов тайно от всех продолжает разработки излучения, воздействующего на разум человека, и подружка Яковлева оказалась под потоками лучей, вызвавших галлюцинации.

Однако оставался вопрос: кто убил Яковлева? Молодой человек умер от рваных ран на шее и потери крови, то есть следы убийства действительно похожи на укус.

В Университете начались разговоры о том, что нужно создать комиссию по проверке лаборатории Новоселова, но поскольку бывший сотрудник НИИ Вооруженных сил имел огромные связи, с ним предпочитали не ссориться, а потому профессор спокойно продолжал работать.

Учась в аспирантуре, я устроился преподавателем на кафедру и младшим научным сотрудником в лабораторию Новоселова, то есть, начал жить именно той жизнью, о которой всегда мечтал – жизнью преподавателя-исследователя.

Но через пару лет все изменилось.

Аня была моей первой любовью, которая, как это часто случается у ботаников, произошла в том возрасте, в котором большинство молодых людей успевает сменить кучу партнеров, а кто-то жениться, родить детей и развестись.

Я познакомился с ней на лекции Новоселова, когда только начались занятия в магистратуре. Нам была выделена маленькая аудитория, мест для всех не хватало, поэтому Ане пришлось сесть отдельно от подружек на единственное свободное место – рядом со мной.

Наверное, для того чтобы влюбиться в эту девушку, было достаточно одних ее губ. Сперва я подумал, что они увеличены искусственно, никогда не видел таких красивых пухлых губ. Я мог смотреть на них, не отрываясь, а когда мы поцеловались первый раз, мне показалось, что я в раю.

Обретением этого рая я отчасти был обязан Новоселову, потому что мы с Аней сошлись, обсуждая его работу.

– Ты знаешь, что он боится крыс? – с улыбкой спросила она как-то раз, когда мы зашли в кофейню после лекций.

– Нет, серьезно?

– Абсолютно, – улыбнулась девушка, положив ногу мне на бедро. – У него самая настоящая фобия, он до смерти боится крыс. Вроде как его даже хотели уволить из закрытого отдела НИИ по состоянию здоровья, людям с фобиями, даже такими, нельзя работать с засекреченной информацией.

– Мне кажется, там следят за соблюдением санитарных норм, вряд ли страх крыс помешал бы ему работать, – засмеялся я.

– Ну знаешь, где фобия, там и какое-нибудь расстройство, где расстройство, там и неуравновешенность, а это уже грозит опасными последствиями. Впрочем, гениальные люди часто страдают странными фобиями, так что здесь мало удивительного.

– Вряд ли из-за этого стали бы увольнять ценного сотрудника, – рассудил я, сделав глоток горячего капучино и положив ладонь на Анино колено.

– Именно так, его оставили только потому, что он показывал наилучшие результаты.

– Почему же его отправили в отставку? Ведь он еще очень молод для научного работника.

– Говорят, руководство института стало опасаться, что его работа может привести к непредсказуемым последствиям. Что уж он там такого наизобретал, я не знаю, но поскольку Владимир Борисович имел большие заслуги перед страной, с него взяли расписку о неразглашении и дали спокойно уйти на все четыре стороны.

Некоторое время мы сидели в обнимку и целовались, я даже подумал, что Аня вот-вот залезет на меня, но поскольку мы оба люди воспитанные, из хороших семей, решили дотерпеть до дома.

– Как думаешь, правда, что Новоселов продолжает в лаборатории то, чем занимался в НИИ? – спросил я у Ани, когда официант принес наши сэндвичи и пасту.

– Да, я почти уверена.

Я вопросительно посмотрел на нее.

– Сам подумай. Сотрудники лаборатории работают только на первых трех этажах, четвертый закрыт для всех, кроме Новоселова, никого туда не пускают, как, по-твоему, почему? Даже шторы на окнах закрыл, чтобы с улицы нельзя было подсмотреть, что там происходит.

– И никто даже не хочет проверить это…

– Может и хотят, но у него такие связи, что предпочитают ему дорогу не переходить. Из НИИ его убрали, но обеспечили должность профессора кафедры и директора лаборатории. Вроде как лично заместитель министра обороны договаривался с нашим ректором.

– Если его убрали из НИИ, чтобы он прекратил свои исследования, то почему здесь разрешают продолжать их?

– Нам главное, кандидатские защитить, а Новоселов пусть сидит в своей берлоге и занимается, чем хочет.

На следующее утро я проснулся чуть раньше Ани. Любимая спала на самом краю кровати в обнимку с подушкой, а мой указательный палец правой руки о чем-то спорил со средним. Я не стал удивляться, прекрасно зная, что это скоро пройдет, как и все непроизвольные искажения.

Вскоре мне предстояло убедиться, что искажения все-таки могут влиять на мою жизнь.

Пока я приводил себя в порядок в ванной, мне удалось разобрать некоторые обрывки слов из разговора пальцев. Оказалось, что они спорят о том, кто из них будет подсказывать мне ответы на загадки, которые без их помощи я не смогу разгадать.

В конце концов указательный палец резким хуком справа выбил несколько зубов среднему, после чего тот отступил. Когда я смыл с лица остатки пены для бритья и вымыл руки, пальцы приняли обыкновенное состояние.

Приближалась третья годовщина нашего с Аней знакомства, я никак не мог придумать, что такого ей подарить, и, прогуливаясь между витринами в очередном сувенирном магазине, увидел висящий в воздухе палец. Мой палец, у которого опять появились глаза, нос, рот, руки, издавал непонятные писки, вероятно, на своем «паличьем» языке, и обеими руками показывал на громадную фарфоровую жабу.