Небольшой провинциальный город, назовем его Энск, расположился в сибирской тайге среди высоких сосен и кедров.

Величавая красота здешней природы с упоением воспета не одним поэтом и писателем, в поисках романтики когда-либо посещавшим этот суровый край еще с тех времен, когда первопроходцы стали осваивать его несметные природные богатства.

Окруженный, с одной стороны многочисленными озерцами и речками, с другой стороны омываемый свои каменистые берега Большой рекой, своенравно и сердито протекающей мимо на восток, Энск из крохотного когда-то поселения в послевоенное время стал разрастаться, превратившись в довольно бойкий рабочий городок. Расстояния тут по-сибирски выдающиеся, до областного центра более тысячи километров, добраться сюда можно круглогодично самолетом, зимой же по земной тверди, а летом – и по пенистым волнам Большой реки.

Народ здесь спокойный и уверенный, с настоящим сибирским характером, его трудно чем-то пронять и изумить. Тут за прегрешения, выходящие за рамки приличия, можно крепко схлопотать по первое число, многочисленный приезжий за длинным рублем люд знал об этом и держал себя в узде, не вмешиваясь естественному патриархальному течению жизни.

В магазинах появилась «андроповка»* (дешевая водка, выпускаемая во времена Юрия Андропова), мужики с нетерпением прозябали на работе, чтобы после трудового дня прикупить себе сей вожделенный напиток с симпатичной зеленой этикеткой, и тихими вечерами утолить свое жаждущее нутро.

Наступили другие времена. Велась беспощадная борьба с нарушителями трудовой дисциплины: появляться в дневное время в магазинах и в других злачных местах было небезопасно – можно было нарваться на совместный патруль из милиционеров и общественности, выявляющих праздношатающихся прогульщиков и тунеядцев. В стране царил железный порядок, казалось, что это пришло надолго. Здоровая часть общества одобряла новую политику, изрядно подустав от брежневского расхолаживания последних лет, у людей появилось чувство сопричастности к происходящему, все жили надеждами на лучшую долю под крылом великого государства, именуемого Советским Союзом.

Все бы так и шло строгим чередом, но последовавшие события заставили содрогнуться даже самых отчаянных и видавших виды местных обитателей этого далекого таежного городка.

Итак, Энск провожал тысяча девятьсот восемьдесят третий год.

Однажды, когда во дворе свирепствовала декабрьская стужа, отец семейства Коптевых, высокий мужчина тридцати лет, нетерпеливо прислушиваясь к хлопку двери в подъезде, ждал свою жену, которая после работы должна была забрать сынишку из детсада и, заглянув в магазин, прийти домой, чтобы приготовить ужин. Вот уже восьмой час, а родные так и не появились, и озадаченный мужчина, быстро одевшись, направился в детский сад. Его ждала пожилая воспитательница, звали ее Наталья Леонидовна, которая предъявила претензии:

– Молодой человек, где вы запропастились?! Я уже битый час нахожусь с вашим ребенком. Думаете, что мне дома делать нечего?

– Извините, Наталья Леонидовна, я думал, что сынишку забрала жена, – развел руками мужчина. – Она задержалась на работе, поэтому я и пришел за ребенком.

– Ну и дела, – недовольно поворчала воспитательница. – Как это женщину с ребенком так долго задерживают на работе?.. И часто у вас так?

– Впервые. Она всегда в полседьмого дома, а тут… Не знаю, что там случилось.

– А были у нее на работе? – спросила женщина.

– Нет, не был, – мотнул головой мужчина и поинтересовался: – Наталья Леонидовна, вы закроете детсад на замок?

– Конечно, не ночевать же здесь.

– Тогда у меня будет просьба – оставьте, пожалуйста, записку на калитке, что сына забрал я, а то она испугается, будет метаться, поднимет панику.

– Ладно, подожду еще полчасика и пойду домой, – тяжко вздохнула женщина, – мне все равно надо прибраться. Если к этому времени ваша жена не придет, то так и быть – оставлю записку.

Быстро одев сына, мужчина, терзаемый догадками, направился домой.

Безуспешно прождав до девяти вечера, Коптев попросил соседку за стеной присмотреть за ребенком, а сам отправился на работу жены. Когда он зашел в проходную завода, вахтер, мужчина пятидесяти лет, незаметно задвинув ногой под стол стоящую на полу «андроповку», поинтересовался:

– По какой надобности?

– Ищу жену, она работает у вас.

– Хе-хе, а почему ищешь ее тут? – хохотнул вахтер, с усмешкой глянув на Коптева. – В другом месте надо ее искать, все уже ушли по домам, никого нет на территории завода.

– А Коптеву знаете? – спросил у вахтера мужчина. – Она работает в бухгалтерии.

– Любовь Петровну? – удивленно спросил его вахтер. – Кто ее не знает-то? Она нам начисляет зарплату.

– Да, ее. Когда она ушла домой?

– Любовь Петровна… – призадумался мужчина, глядя в потолок, а затем поинтересовался: – А кем ты являешься ей?

– Я муж. Она не пришла домой.

Вахтер сыто рыгнул, обдав Коптева запахом свежего спирта, и сообщил:

– Она ушла вовремя, ключи от бухгалтерии сдала…

Мужчина порылся в журнале и продолжил:

– … ушла отсюда в шесть часов пять минут. С ней была кассирша, они вместе вышли из проходной. Может быть, она задержалась у нее дома?

– У кассирши? – спросил Коптев.

– Да, у нее.

– А как ее зовут?

– Павлина Павловна. Знаешь такую?

– Знаю. Подскажите, пожалуйста, ее место жительства.

Взяв адрес, Коптев направился к кассирше. Павлина Павловна, дородная женщина сорока пяти лет, поохав по поводу случившегося, объяснила:

– С Любочкой мы вышли с работы в начале седьмого. Шли и разговаривали на всякие отвлеченные темы, пока я возле райкома не свернула к себе, а она пошла дальше в детсад забирать сына.

– Значит, расстались возле райкома, – задумчиво проговорил Коптев. – Ей до туда идти метров восемьсот-девятьсот. Куда она могла деться в этом промежутке?

– Действительно, куда?! – недоуменно воскликнула женщина. – Никуда она не намеревалась завернуть, разве что в магазин после детсада… Нет, ничего не понимаю. Где она?

– Вот это я и хочу выяснить, – пожал плечами мужчина.

– А, может быть, уже пришла домой, – обнадежила его женщина. – Ты ходишь, ищешь ее везде, а она сидит и ждет тебя у окна.

– Скорее всего, так и есть, – кивнул Коптев с уязвленным самолюбием. – Раньше никогда так не поступала.

Уловив в голосе мужчины нотку ревности, женщина, как могла, успокоила его:

– Борис, ты ничего плохого не думай про нее, она хорошая, любит семью, тебя, сыночка, живет только вами.

– Знаю, Павлина Павловна, знаю. Но куда она пропала? Ничего подобного раньше не случалось с ней.

– Ну, могла встретить кого-то, одноклассницу, например, и задержаться у нее. Всякое бывает…

– Нет, это невозможно, – мотнул головой Коптев. – Она сына никогда бы не оставила в садике…Павлина Павловна, когда вы расстались возле райкома, рядом никого с ней не было?

– Говорю же, что она пошла одна… Хотя, постойте-ка! Когда я шла по проулку, навстречу мне попался мужчина. Он как-то странно отпрянул от меня и пошел в сторону райкома.

– И кто он такой? Лицо видели?

– Откуда? У нас же нет уличного освещения. Вроде бы молодой…

– А вообще, много народу было на улице? – спросил ее Коптев.

– Не-а, – протянула женщина. – Когда мы шли с Любой, навстречу нам попались две-три женщины.

– Ладно, Павлина Павловна, спасибо за все, – поблагодарил женщину Коптев. – Пойду домой, а то, может быть, действительно зря беспокоюсь.

– Иди, Борис, иди, она уже дома, приготовила ужин и ждет тебя, – с доброй улыбкой напутствовала его женщина, провожая до двери.