И доучился бы Ренат без приключений, если бы не друзья с факультета иностранных студентов. Как рассказывал Юра, в личном общении Ренат был мировым парнем. Воспитанный, вежливый, спокойный. Но когда в гости, в общежитие, приходили его соотечественники, преображался, как по волшебству.

Потом ему было стыдно перед Юрой, он извинялся:

– Я не могу по-другому. Меня братья не поймут.

Но рассказ пойдет не об этом.

В очередной раз компания детей Азии свалилась в комнату Рената, и кто-то торжественно объявил:

– Эй, а ты знаешь, какой скоро праздник?

– Курбан-байрам, – пожал плечами Ренат.

Был он человеком глубоко светским, да и друзья его тоже были далеки от религии, но Курбан-байрам для них – это как для православных атеистов католическая Пасха. Фиг его знает, что это такое, но отметить надо.

Особенно в чужой стране, среди неверных.

Стали решать, как будут отмечать. С интернетом тогда было не очень, поэтому собрали консилиум и принялись вспоминать. Кто-то ездил в деревню (точнее, в аул) к бабушкам-дедушкам, там видел, как это происходит. Кто-то помнил, что показывали по телевизору. Помог учебник по религиоведению, одолженный в университетской библиотеке.

Более-менее определились с регламентом и тут поняли, что для полного погружения в праздник им нужен баран. То есть барана в процессе этого самого праздника нужно будет зарезать. Потому что это отражает саму суть традиции жертвоприношения.

Где в белорусской столице достать барана? В магазинах, конечно, бараны продаются, но в виде полуфабрикатов. То есть продаваемого барана уже кто-то откурбанбайрамил, разделал и даже местами в фарш перекрутил. Значит, для традиции магазинный баран не годится. Воровать барана в зоопарке тоже не комильфо, ибо можно получить трындюлей от сторожа. Нашли какие-то объявления, созвонились с фермером из загородного хозяйства, договорились о покупке барана.

Надо ехать забирать барана. А на чем?

Родители будущих джигитов люди умные, опытные. Отлично понимали, что дай молодежи волю, а точнее права и авто, то молодежь эта мигом из страны вылетит. Потому как в Беларуси несколько серьезных залетов у «ДАИ» – и здравствуй, депортация. Поэтому юные джигиты ездили исключительно на общественном транспорте. А в общественный транспорт с бараном не пускают. Но нет преград пытливым умам. Один из них вспомнил, что имеется у него приятель, у которого не столь осторожные родители. Сумел тот приятель провезти через границу права, а уже тут экономил на обедах и купил потрепанный, битый, но бодрый жигуль.

Позвонили приятелю, пригласили на праздник. Тот согласился, мигом примчался на своем пепелаце. Загрузились впятером, поехали за город, на ферму.

Фермер попался дядька опытный, спокойный. Поэтому, когда к нему во двор зарулили на ржавом, гремящем «кадиллаке» пятеро молодых абреков, даже бровью не повел. Помог поймать самого красивого барана и уложить его в багажник.

Едут. Баран в багажнике орет. Идея отметить национальный религиозный праздник уже не кажется такой отличной, но джигиты друг перед другом хорохорятся. Стыдно им уступать первыми. Поэтому выдавливают улыбки и рассуждают, какой отличный баран им попался. Особенно радуется хозяин машины, которому этот самый баран уже весь багажник копытами разнес.

У самой кольцевой по закону неожиданности тормозит их даишник. Заглядывает в салон и видит классическую картину. Пятеро серьезных восточных парней на ржавом жигуле. А тут еще баран, почуяв представителя власти и, возможно, близкое по духу существо, забился в багажнике с удвоенной силой.

Даишник каменеет лицом, отскакивает от машины, нашаривает табельное оружие:

– Открывайте багажник!

– Может, не надо? – с надеждой спрашивает Ренат. – Он же убежит.

– Открывайте! – На крик напарника из патрульной машины прибегает еще один представитель власти. И тоже хватается за оружие.

Открыли. Баран, не будь дурак, выскочил и помчался вдоль дороги. Джигиты выскочили следом. Даишники заржали, но табельное оружие спрятали, и даже помогли начинающим аксакалам поймать барана.

Все шутили:

– Будешь делать шашлык из этот невеста, не забудь меня пригласить.

Непонятно шутили. Ренат потом спрашивал, что за невеста? Они же барана везли.

Привезли жертву в общагу. И тут новая напасть. Надо барана резать. Но где? Не в комнате же общежития. Владелец машины уже матерится на всех известных языках, ибо баран своими физиологическими жидкостями весь багажник испортил. И запах…

– Забирайте, – орет, – свою скотину!

Вытащили барана, привязали где-то за общагой, на парковке. А сами пошли за ножом, в комнату Рената.

– Режь, – говорят Ренату друзья.

А он боится. Ни разу до этого он никого не резал. Даже лягушку. А тут целого барана.

– Не могу, – отвечает. – Я боюсь. Давайте вы.

– Ты же врач! – искренно возмущаются друзья, которые сами боятся еще больше. – Кроме того, это же твой нож. Твой нож, ты и режь!

Ренат первый и последний раз видел, как барана режут, когда в пятилетнем возрасте к дедушке ездил. Закрыл глаза и ткнул куда-то ножом. Баран заорал, заругался матом и отпрыгнул.

– Ты зачем Азамата чуть не убил?! – закричали друзья. – Он тебе помогал, барана держал, а ты!

Ренат, будущее светило азиатской хирургии, прицелился получше и снова пырнул. Баран опять заорал.

На заднее крыльцо выскочила вахтерша общежития:

– Что ж вы, ироды, делаете?! Я сейчас милицию вызову!

– У нас праздник, почтенная, – вежливо отвечают джигиты. – Нам надо этого барана зарезать!

– Дикари! – кричит бабушка-вахтерша.

И убегает за милицией.

Пока милиция ехала, барана кое-как завалили. Место убиения напоминало декорации к фильму «Техасская резня бензопилой»: повсюду кровища, фрагменты тела. Менты слегка обалдели – на газоне, на асфальте следы преступления. Мохнатое тело и пятеро окровавленных преступников. Повязали их всех за нарушение общественного порядка, барана забрали в качестве вещественного доказательства.

На этом Курбан-байрам закончился.

Исключать Рената из медицинского не стали. Декан вызвал его на ковер, пообещал в случае повторения инцидента выслать домой, к папе. Ректор издал приказ:

«Студентам и абитуриентам медицинского вуза запрещается участие в религиозных и ритуальных действиях, связанных с животными и т.д. и т.п.»

Через год друзья снова приехали к Ренату.

– Брат, завтра Курбан-байрам! Будем отмечать?

– Идите вы на хрен, – грустно ответил Ренат.

– Ты что? Это же традиция!

– Не буду я опять барана резать!

И тут Юра, тихо играющий в углу в комп, подает идею:

– А вам обязательно барана? Может, утку?

Джигиты-атеисты, решившие снова отметить религиозный праздник, переглянулись. И, не сговариваясь, кивнули.

– Пусть будет утка.

Юра поехал в деревню, к своей бабушке. Поймал утку, посадил в коробку. Едет в маршрутке. Утка орет.

Чувствует близкий конец.

А в общежитии, прямо в душевой, Ренат утку отправил к праотцам. Ибо после барана ему уже не было страшно.

Отметили Курбан-байрам хорошо. Два раза за водкой в магазин бегали.

Мой преподаватель с кафедры эпидемиологии на одном из первых занятий сказал:

– Коллеги. Врач лечебного профиля, каким бы хорошим специалистом он ни был, к пенсии обзаводится небольшим личным кладбищем. Врач-эпидемиолог, при должном старании, может быстро и качественно похоронить целый город.

Мы, юные студенты-медики, тогда посмеялись над словами умудренного опытом профессора, да и забыли. Ну какие эпидемии, какие города! Двадцать первый век на дворе. Время вакцин, антибиотиков, лабораторной диагностики и ПЦР. Локально вспыхивают какие-нибудь холеры-Эболы, но это где-то далеко, в Африке-Азии. Туда, в очаг инфекции, немедленно бросаются специалисты, и дело заканчивается единичными жертвами среди местного населения.

Поэтому можно инфекционные заболевания отнести к пережиткам прошлого, а всерьез заняться онкологией, ИБС и прочими, более актуальными темами.