– Вот именно! – встрепенулся Андрей. – Вот ты сразу догадался! Было у меня вчера хорошее настроение, я решил пошутить. Звоню секретарю: «Верочка, вызовите мне самую светлую голову нашей с вами современности». Там молчание. Верочка переваривает. Наконец оживает: «Андрей Николаевич, не поняла, повторите. Кого вызвать?» А я торможу, шутку затягиваю, хотя надо было давно извиниться и прекратить все это.

«Верочка, позовите мне Новосельцева».

«Поняла», – рапортует секретарша и отключается. Я хотел было выйти, объяснить, посмеяться вместе с ней. Но тут, как назло, клиент крупный позвонил, отвлек. Пока я с ним разговаривал, Вера входит:

«Извините, Андрей Николаевич. Я Новосельцева долго искала. Не работает у нас такой. Может, на складе посмотреть? Это их новый сотрудник?».

«Простите, – говорю, – Верочка. Это я неудачно пошутил».

«Ну ладно», – длинноногая секретарша пожимает плечами. И в глазах ее читаю я, какой же я старый дурак.

«А вы такой фильм, “Служебный роман”, не смотрели? – с последней надеждой спрашиваю я.

«”Служебный роман”? Что-то знакомое, – задумывается Верочка. – А, точно. Не смотрела. Не люблю Зеленского». И уходит. А я остаюсь соображать, при чем тут Зеленский, Украина и почему Верочка его не любит.

– Догадался? – спрашиваю я.

– Погуглил, – мрачно кивает Андрей. – И понял, что мы с Верочкой разные поколения.

– Не будешь больше шутить?

– Хватит. Дошутился уже.

И тут подбегает его отпрыск.

– Папа, у меня бой только через пять пар! Пошли в буфет! Успеем чего-нибудь перекусить.

– Ты с нами? – спрашивает у меня Андрей.

– Не, я тут посижу. Отравлюсь еще в вашем буфете.

Андрей с потомком уходят. На прощание пацан поворачивается ко мне, сдвигает брови и говорит:

– А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!

Андрей даже посветлел лицом. Где-то внутри него двадцатилетний Андрюха встрепенулся и решил, что не все еще потеряно. И это просто Верочка – дура!

***

А недавно я сам осознал, что отстал от времени и устарел слегка. И думаю немного иначе, чем современное поколение.

Племяннику моему исполнялось десять лет. Возраст солидный, серьезный. Абы что не подаришь, надо к подарку подходить со всей серьезностью единственного дяди. Тут мне немного повезло. Как раз за месяц до своего дня рождения племянник увлекся сборными моделями кораблей, самолетов, танков. Что-то там постоянно резал, клеил, даже пытался красить. Завалил всю комнату полусобранными образцами, стол его напоминал безумный завод, где «самолет-этажерка» времен Первой мировой соседствовала с современным танком без гусениц и криво приклеенным стволом. Зато сам.

Вопроса с подарком не возникло. Юный техник как раз накануне посмотрел какой-то исторический фильм и грезил викингами, рогатыми шлемами и драконьими головами на носах кораблей. Прихожу я в детский магазин. А там как раз лежит нужная модель. Драккар викингов, который нужно склеить из сотни мелких деталей. Тишина в комнате племянника как минимум на неделю обеспечена.

Снял с полки последнюю коробку. Была она пыльная, слегка потрепанная, немного терялась на фоне могучих авианосцев, грозных подводных лодок и каравелл с белоснежными парусами. Ну ничего, главное же не обертка, а содержание.

Подхожу к кассе, чтоб выкупить в собственность корабль морских разбойников, а тут в магазин, чуть не сбивая меня с ног, забегает парнишка лет девяти-десяти. И сразу к полке с кораблями. Вытащил крейсер – не то! Потянулся за бригантиной. Тоже не то! Растерянно порыс кал по полке и наконец подбежал к кассиру.

– Тетенька, тут модель драккара стояла. Где она?

Равнодушная, как все продавщицы, кассирша кивнула на мою коробку.

– Вот, купили уже. Опоздал ты. Последняя была.

И тут мне так вдруг стыдно стало и совестно перед этим пацаном. Вспомнил я, как в детстве, примерно в таком же возрасте, я целую неделю копил на понравившуюся модель гидросамолета. Откладывал со школьных обедов, с маминого разрешения реквизировал мелочь, сдачу из магазина. Собирал чуть ли не по копейке. А когда пришел в «Детский мир», оказалось, что вожделенный гидросамолет – вот только что купили. А когда завезут в следующий раз – ну кто его знает. На дворе девяностый год, мальчик. Тут страна разваливается, а ты про какие-то игрушки.

Я еще бегал по городу, искал в каких-то маленьких магазинчиках. Но увы. Если самолета не было в центральном «Детском мире», значит, его не было нигде.

Так и не сбылась моя мечта.

Поэтому стою я, растерянный, смотрю на этого пацана и готов ему вот прямо сейчас уступить корабль. Да что там уступить, вот возьму сейчас и подарю. Что мне стоит! Мелочь, а ему радость. Уже и рот раскрыл, чтоб отдать.

И тут этот мелкий Кулибин лезет в телефон, что-то там кликает и расплывается в улыбке.

– Ага! В интернет-магазине есть! Еще и дешевле, чем здесь! И доставка в течение дня!

И убегает, только дверь хлопнула.

Продавщица смотрит на меня с каким-то непонятным чувством разочарования. И кивает на коробку с кораблем.

– Брать будете? Или тоже… в Интернет?

– Буду, – отвечаю. – Раз уж присмотрел здесь, то и возьму здесь.

Я бы не взял. Коробка действительно была слегка помятая, а в Интернете явно нашлась бы новая, да и подешевле. Но было мне стыдно почему-то уже перед этой продавщицей. Стояла она в старом и пустом магазине. Она еще помнила, как в восьмидесятые в этом магазине было не протолкнуться от детей, которые радостно охотились за игрушками. А теперь едва ли пару раз в день зайдет какой-нибудь взрослый динозавр за подарком. Ну или случайно заскочит какой-нибудь покупатель. Все через Интернет.

А еще мне было почему-то стыдно своего непрошеного благородства. Был я смешон и жалок со своей щедростью. И совершенно не нужен этому радостному пацану с его телефоном.

Зато племянник подарку обрадовался. Собрал палубу, нос с хищным драконом, ряд весел. На мачте его энтузиазм утих, и корабль занял свое место среди безумной коллекции полусобранной техники.

Ну хоть два-три дня тихо было.

Кто-то из именитых психологов (сейчас уже не вспомню кто) писал: если вы боитесь кого-то – учителя, директора, начальника, – то вам всего лишь стоит представить его не в роли этого самого начальника, а в роли, скажем, заботливого дедушки своих внуков. И страх пропадет потихоньку. Он еще приводил пример школьника, который до смерти боялся свою учительницу, а потом встретил ее в очереди в магазине. И увидел ее в роли обычной покупательницы, которая робеет перед грозной продавщицей, перед шумной хамоватой очередью. И перестал бояться.

В школе у меня была как раз такая учительница русского языка. Когда она заходила в класс, на учеников накатывала жуткая тоска. Сухие правила грамматики терзали юные умы почище инквизиторов. От Наташи Ростовой тошнило, Пушкин и Куприн вызывали стойкое отвращение, Маяковский пугал своими нескладными рваными ритмами.

Зоя Петровна вызывала во мне мрак и ужас. Я ненавидел русский язык и литературу всей душой. Среда и пятница были испорчены присутствием данных уроков в расписании. Наверное, поэтому я до сих пор пишу с ошибками.

Зоя Петровна входила в притихший класс, садилась за стол, брезгливо поджимала губы, обводя макушки учеников взглядом удава Каа. Огромная выпуклая родинка на ее щеке тоже гипнотизировала нас. Эта родинка нас всех ужасно раздражала. Она словно жила своей жизнью: подрагивала не в такт словам русицы, грозила нам какими-то страшными карами.

Учительница ме-е-едленно открывала журнал.

– Так, кто у нас давно не отвечал?

И даже отчаянный хулиган и троечник Вовка Королев при этих словах пытался слиться с партой.

Преподавала грозная учительница серо. Примерно минут через пять после начала урока ужас и тоска сменялись безудержной скукой. Мы зевали, глаза закрывались сами собой. И только карающий голос выхватывал нас из забытья.

– Шалаевский, к доске!