Николай остановился в дверном проеме и обвел кабинет взглядом.

– Что-то не так, Николай Степанович? – с улыбкой спросил человек в светлом.

Можно ли сильнее унизить и оскорбить человека, чем дать ему понять, что он всего лишь жалкое насекомое? Оказывается, можно. Хотя к Николаю и обратились по имени-отчеству, но этим только подчеркнули, что он для людей, расположившихся в его кабинете, – не человек и даже не насекомое: он – лох, жалкий и никчемный, и с ним эти, сидящие в кабинете, могут сделать все, что захотят. Даже улететь или убежать, как насекомому, ему не позволят. Он – ниже насекомого, он – человекообразный микроб, не способный вырабатывать ни яд, ни противоядие, а потому ни для кого не опасный и, в силу этого, с ним можно сделать все, что им вздумается…

В эту секунду Николаю показалось, что внутри у него что-то лопнуло, и в образовавшуюся пустоту хлынула злость – такая, что у него на мгновение потемнело в глазах. Он почувствовал, что кровь отхлынула от лица. Он знал, что в его лице не осталось ни кровинки, и его бледность не видна только слепому. «Пришли гоблины, суки, – с ненавистью подумал Николай. – Без ведома ввалились. Ну прямо: рус, сдавайса! Сапративления беспалезна! Ви окружены! – Николай усмехнулся и мысленно произнес. – А вот хрен вам – а не «сдавайса»! Он еще раз внимательно осмотрел кабинет и бандитов. Они с усмешкой смотрели на него в восемь глаз. А может, ему просто показалось, что они усмехались – такое с людьми, неожиданно понявшими свою обреченность, случается. «Да в конце-то концов, есть же и на них управа! – подумал отстранено Николай. – Во всяком случае, я не собираюсь тут пластаться перед вами».

– Чем обязан? – резко спросил Николай, проходя к своему креслу. Ему так хотелось спросить: «Надеюсь, в мое отсутствие тут ничего не пропало?» Но он понимал, что делать это, во всяком случае, пока – не стоит.

– Будьте любезны, пересядьте, – попросил Николай человека в светлой одежде.

Тот хохотнул и сказал:

– Не стоит беспокоиться, Николай Степанович, мне и здесь удобно. А вы присаживайтесь, присаживайтесь. Будьте как дома.

Николай почувствовал, что злость снова горячей волной разлилась внутри, и стало трудно дышать, но он приказал себе успокоиться.

– Ну, хорошо, пусть так, – сказал он и сел на стул напротив бандитов в черном. – Кто вы и от кого?

– Я – Седой. Слышал про такого? Мы не сами по себе. Мы из мамонтовской бригады.

Николай пристально посмотрел на него. «Что они мне сделают, если я буду разговаривать с ними так же, как и они? Изобьют? Убьют? Сейчас, скорее всего, не сделают ни того, ни другого. А там посмотрим», – решил Николай и, глядя в глаза бандиту, ответил:

– Что ты – седой, я вижу, но я тебя не знаю. Может, вы тут все менты, переодетые, и пришли неизвестно зачем? Откуда я знаю?

– А-а, вот как! Ну да, конечно. Я полковник. Седов. Спец по организованной преступности. Сейчас и удостоверение покажу, – сказал человек в светлом и хохотнул. – Я спец по самому себе.

Один из бандитов в черном засмеялся, остальные заулыбались.

– Да ладно тебе, Седой, харе с ним базарить. Ну чо, мля, порожняк гонять? – сказал один из бандитов и, обращаясь к Николаю, угрожающе прошипел. – А ты, фуфел вялый, молчи и слушай, если не хочешь со своей башней расстаться.

Николай заметил, что Седов после этой реплики поморщился, заиграл желваками и даже, показалось ему, и лицо его стало серым.

– Так, – недовольно скривившись, сказал Седой, – я же тебе слова не давал. Помолчи пока.

Последние слова Седов произнес с такой угрозой и с такой явной нетерпимостью, что, казалось, за словами, незамедлительно последует какое-то страшное действие в отношении бандита в черном. Но ничего не произошло. Правда, Николай отчетливо увидел, как бандит, к которому обращался Седов, после его слов вжался в спинку дивана и как-то съежился. Угроза Седова и у других бандитов вызвала легкое смятение. И Николай понял: бандиты не на шутку боятся своего старшего. Ему это стало интересно: ведь он, Николай, тоже вроде бы у Седова в подчинении – все-таки Седов его крыша… Однако ничего, кроме любопытства, он в себе не ощутил. Он внимательно посмотрел на Седого: что же в нем такого устрашающего? Ничего! Наоборот! Симпатичный молодой человек, с располагающей внешностью актера пятидесятых годов, этакий герой– любовник. Только вот глаза – холодные светло-серые глаза, пронзительные и колючие. Глаза, не обещающие ничего доброго. «Да, ладно, мы все добрые, когда спим зубами к стенке. Плевать я на него хотел, и на его нетерпимость. Козел!», – мысленно произнес Николай. И тем не менее, еще раз посмотрев на Седого, он насторожился.

– Так, ладно, блин, хватит дуру валять. Все молчат, и слушают. Так я… я к тебе обращаюсь, Николай Степанович. Слушай сюда, говорю. Я – Седов, бандит, усек? Все, эту тему закрыли. Ясно?

Николай подтверждающее кивнул.

– И хорошо. А теперь о другом. Слушай сюда внимательно и не перебивай. Николай Степанович! – Торжественно начал бандит. – Оказывается, вы, уважаемый, нарушаете свои обязательства!

Николай хотел возразить, но бандит рявкнул:

– Я же сказал: не перебивать! Ты, Николай Степанович, не возвращаешь вовремя долги! А это нехорошо! Ох, как это нехорошо! Я бы сказал это, ужасно! Что побледнел– то? Вину свою почувствовал? Ну, и что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Какие долги? Вы о чем вообще? Я никому ничего не должен! Ну, понятно, кроме текущих долгов, по которым срок еще не наступил, – растерянно сказал Николай.

– Не, ну, вы видали, да? – обращаясь к «черным» бандитам, сказал Седой. – Он никому не должен! А кто должен? Я должен? Хотя не знаю, – неуверенно сказал Седов и обратился к «черным» бандитам. – Братва! Я кому-нибудь должен?

– Никому не должен. Это точно, – сказал один из «черных» бандитов.

– Вот видишь, Николай Степанович, я никому не должен. А вот ты должен!

– Кому?! – возмущенно сказал Николай, хотя он уже понял, что его, как говорят бандиты, «разводят», а чуть позже начнут «грузить». Только вот почему? По какой причине?

– Он еще спрашивает! Да тут все, кого ни спроси, все знают, кому ты должен!

У Николая мелькнула мысль, что его «куратор» присвоил деньги – ежемесячную «плату за крышу», а на него, на Николая свалил свои грехи перед своим «начальством». Николай возмущенно закачал головой. Но тут же отогнал от себя эту мысль.

– Я все деньги ежемесячно отдаю вашему человеку. До рубля! У меня и свидетели есть!

– А зачем мне – свидетели? Я что, суд, прокурор? Ты последние три месяца не отдавал ничего.

– Я?! Не отдавал?! Да вы что!? – почти закричал Николай, изумившийся такому повороту событий. Он беспомощно посмотрел на «черных» бандитов, словно хотел у них найти поддержку или услышать от кого-нибудь из них опровержение сказанного их старшим бандитом. Ничего, кроме равнодушия и презрения он не увидел в их глазах. По спине пробежал холодок страха. Он еще не совсем понимал, что может последовать дальше в этом странном «толковище» – может, поднимут ставки, может, заберут часть товара, потребуют сейчас же денег, – но он уже ясно осознал, что ничем хорошим этот визит непрошенных гостей для него не закончится.

– Это ты – «что?». А мы – ничего, мы за своим пришли. За своим.

– Я все, что положено «за крышу», я отдавал вашему человеку. Все, до рубля.

– А разве я сказал, что ты за крышу не отдавал? Я такого не говорил. Братва, я говорил, что он за крышу не отдавал? – снова обратился Седой к «черным» бандитам.

«Черные» промолчали.

– Вот видишь, я такого не говорил, – удовлетворенно сказал Седов.

Растерянность, овладевшая Николаем на какую-то минуту в начале разговора, прошла, исчезло и изумление словам Седого. Ему стало ясно, что пришла какая– то беда. Вопрос – какая? И, судя по всему, дело не в мифическом долге. Николай побледнел еще сильнее. Опасность была рядом. Он в считанные секунды перебрал в уме возможные варианты бандитских требований, но то, что он услышал, заставило его усомниться в реальности происходящего и своих интеллектуальных способностях.