– Это понятно. Но…
– Что – но? Да не бери ты в голову. Поезжай и на месте разберись, – перебил его Махурин. – Ты лучше бы ко мне заехал как-нибудь. Мне разливной коньяк привезли, старый-старый. Ох, хорош! Пару фужеров дернешь – и сразу же по-французски шпрехать начинаешь… Заезжай, набулькаю литра три. Полакомишься. Или в глаза будешь закапывать… перед сном…
– Спасибо, Сань. Заеду, обязательно заеду. А сейчас – прощевай, поеду к гоблинам.
– Ох, и злой ты, Колька. Назовешь же – гоблины! – сказал Махурин. – Ладно, что ж с тобой, комерсилой, поделаешь. Обнимаю. Но ты после разбора обязательно позвони мне. А лучше заезжай.
– Ладно, будь здоров, – сказал Николай и отключил трубку.
Разговор с Махуриным исключил две понятные причины приезда бандитов, и после разговора с ним мысли стали еще более тревожными. Поразмыслив, Николай исключил и третье объяснение появления бандитов. Новые бандиты, какими бы отморозками не были, никогда не сунутся в магазин, долго работающий под крышей мамонтовской бригады. Схватиться с Мамонтом в открытую в Приокске просто некому. Раньше Приокск был городом непуганых идиотов, теперь – городом свободных бандитов, но он никогда не был городом самоубийц. Значит, если это были бандиты, то, скорее всего, это сами мамонтовцы. Но зачем? За деньгами? Но почему незнакомые? И какая причина, что им срочно потребовались деньги, если никого не замочили? А может, это и не бандиты, а, как предположил Махурин, действительно, менты пожаловали, чтоб разыграть спектакль с наездом и таким образом выйти на крышу его фирмы? Но Махурин говорит, что менты и так все про всех знают. Тогда – кто и зачем?!
Николай не любил обращаться к своему «куратору» с чем бы то ни было. Все вопросы с поставщиками, должниками, налоговыми инспекторами и кредиторами всегда улаживал сам. Во-первых, просто не хотел, чтобы у бандитов с подачи «куратора» возникло желание потребовать дополнительной платы «за работу», а, во-вторых, участвуя в его делах, бандиты могли получить нежелательную информацию о состоянии его бизнеса. Но сейчас интуиция подсказывала, что наступил момент, когда лучше предварительно уведомить «куратора» о приезде каких-то крутых в его магазин – пусть сам приезжает и разбирается. Кто знает – может это, действительно, менты? Вот пусть «куратор» приедет и разберется, щенок, что за бандиты приезжали, а дело «курируемого» – немедленно поставить «куратора» в известность о визите неизвестных бандитов.
Николай позвонил по оставленному «куратором» номеру, представился, сказал, что к нему кто-то приезжал и попросил передать информацию по назначению.
Еще через минуту Николай уже спускался по лестнице к машине: он решил доехать до магазина, при котором обретался его «куратор» еще с тремя бандитами. Времени у него было достаточно.
Однако “куратора» на месте не было, и никто не знал, где он сейчас находится. Николай попросил девушек- продавцов передать ему, как только он появится, что приезжал Николай Таврогин и просил срочно позвонить ему в магазин.
Выйдя из бандитского магазина, Николай сел в «Москвич» и, озадаченный, поехал к себе. По дороге он рассудил так: в конце концов, не важно, кто приезжал к нему – менты или бандиты. Так или иначе любой вопрос с приезжавшими, кто бы они не были, все равно будут решать мамонтовские бандиты. Они, а не он, Николай, будет держать толковище. Подумав об этом, он успокоился и даже удивился, чего это вдруг он так забеспокоился. Если это были мамонтовцы, то, скорее всего, приезжали поставить в известность об увеличении ставки «за охрану», что, конечно, неприятно, но, как говорится, если назвался груздем, то дорога, как известно, только одна – в кузовок..… Ну и что? Подумаешь! Ну, увеличат… Да он просто не будет доплачивать государству ровно столько, на сколько бандиты увеличат ставку. Почему он должен платить ему полностью, если оно расплодило бандитов и не выполняет перед ним, Николаем Таврогиным, своих обязательств – не обеспечивает безопасность его и его бизнеса!? Да пошло оно, это государство, со своими налогами!
Рассудив таким образом, Николай окончательно успокоился, и к магазину он подъезжал уже уверенный, что не все так уж и плохо в этой жизни.
Возле магазина стояло несколько автомобилей, и среди них был джип с тонированными стеклами. Увидев его, Николай почувствовал опасность, ощутил, как кровь отхлынула от лица. Он внимательно рассмотрел джип: новый, огромный, с незнакомой ему эмблемой – вертикально поставленным удлиненным, расширяющимся к низу ромбом неправильной формы. Серьезная машина! В Приокске такой джип, скорее всего, может принадлежать только бандитам… Да и интуиция подсказывала, что это они. Часы показывали четырнадцать пятьдесят пять… «Пунктуальны, суки», – усмехнулся Николай.
В минуты опасности он никогда не терял способность адекватно оценивать обстановку и быстро мыслить. В считанные секунды он мог просчитать различные варианты развития ситуации. При этом всегда, не только в реально опасной, но даже и в потенциально опасной ситуации, он бледнел, и ничего не мог с этим поделать.
Существует устойчивое мнение, что в минуты опасности бледнеют трусы, а люди смелые, напротив, краснеют лицом. Историки пишут, что римские военачальники прежде чем взять человека на военную службу заводили его в клетку со львом. Если человек краснел, его зачисляли в легион, если бледнел – прогоняли вон.
Возможно, в этом действительно что-то есть. И может быть, в подсознании человека уже укоренилось мнение, что все бледнеющие в опасной ситуации – трусы. Так что, живи Николай в те далекие времена, никогда бы не состоять ему на воинской службе у римских цезарей.
Очевидно, способность бледнеть в опасной ситуации и не терять при этом самообладания, было его психофизической особенностью. Случалось, что люди, увидев бледное лицо Таврогина, были уверены, что перед ними трус, и всегда бывали за это жестоко наказаны. Он рано понял, что эта особенность может приносить ему пользу.
Первый раз столь явно проявляющийся признак ложной трусости помог ему в детстве. Когда ему было лет десять или одиннадцать, у него произошла стычка с мальчишкой, который был хоть и немного старше, но гораздо сильнее его. Началось с того, что мальчишка обозвал Колю, а тот не остался в долгу и ответил тем же. Мальчишка, знал, что он сильнее худого Кольки, и поэтому смело ринулся в драку. Поняв, что придется драться, Коля побледнел. Такая реакция Коли, видимо, еще больше придала мальчишке уверенности. «Ну что, трус, побледнел? Боишься? Иди сюда, я тебе врежу разок»,– сказал мальчишка и, набычившись, двинулся на Колю. Рядом стояли Колины одноклассники и молча наблюдали за происходящим. Никто не решался вступиться за Колю: мальчишка был сильнее каждого из них и мог побить любого. А Коля, осознав, что помощи не будет, быстро оценил ситуацию и понял, как надо повести себя сейчас, куда и как надо ударить шедшего на него мальчишку, чтобы сначала остановить его, привести в замешательство, а потом и довести схватку до победы. Отступая, он бросил в сторону свой портфель, освобождая руки, и быстро оглянулся назад. Видимо, наступавший мальчишка понял это действие Коли, как проявление желания сбежать от него, и на его лице появилась презрительная улыбка. «Удрать собираешься, трус?», – спросил мальчишка, уже почувствовавший себя победителем, и, воодушевленный, без промедления бросился на Колю. И тут же получил удар кулаком в нос. Это было для него настолько неожиданно, что он, ошеломленный, остановился и, хлопая глазами, растерянно посмотрел по сторонам, словно не поверил, что его ударил вот этот трус, только что собиравшийся бежать от него без оглядки. И тут же, не успев опомниться, он получил еще один удар – ногой в пах. Было видно, что ему очень больно, но, превозмогая боль, он все-таки схватил Колю за грудки и прижал к школьному забору. И получил еще один удар. Но теперь Коля ударил его головой в лицо. Ударил сильно. Он даже услышал, как что-то хрустнуло – то ли его собственная голова, то ли нос мальчишки. Но Коле было уже все равно, он не чувствовал боли. Неожиданно мальчишка выпустил его из рук и снова получил удар – коленом в пах. Коля посмотрел на мальчишку и впервые в жизни ощутил в себе какое-то неизвестное ему до этого момента сладостное чувство, наполнившее каждую клеточку его тела. Он понял, что победил. И действительно: мальчишка, еще всего лишь какую-то минуту назад уверенный в своем превосходстве над бледным трусом, закрыв своими сильными руками окровавленное лицо, сидел, уткнувшись головой в забор, и плакал. Коля стоял рядом, тяжело и возбужденно дышал, такой же бледный, как и в начале схватки, руки его дрожали. Он ждал – а не бросится ли на него мальчишка? Он был готов лицом к лицу добить поверженного врага. Но мальчишка не бросился. Он так и остался плакать возле забора с разбитым лицом. Коле не было его жалко. А одноклассники окружили Колю и стали хвалить его. И похвала их звучала так, что будто это они создали Коле условия для победы…
