На третий день по какой-то причине в роддоме отключили отопление. Вечером Ирина лежала в постели под тонким покрывалом и тряслась. Опытная Нина подошла, приложила ко лбу прохладную ладонь.

– Подруга! Да, ты вся горишь!

– Не говори никому! – взмолилась болезная.

– Сегодня Клавдия Петровна дежурит. Ей – можно.

Акушерка прикатилась добрым колобком с градусником и шприцем, наполненным жаропонижающим.

– Грудь болит?

– Не знаю…

– Ну-ка, садись, я посмотрю. Эк тебя разбарабанило! Размера на три небось. Температура так просто до тридцати девяти не подскакивает.

– Ей же ребёнка не носят! – вступилась Лена.

– Да с потолка капает!

– И отопление отключили!

– Раскудахтались, – ворчливо оборвала их пожилая женщина.

Положила ладонь на твёрдую грудь новоиспечённой мамаши, сильно сжала пальцы вокруг соска. У той и крик застрял в горле. Нога подскочила, будто по колену ударили. Далеко брызнули три тугих струи: одна молочная – из груди, две прозрачных – из глаз.

– Ух ты! – не удержалась Лена.

Разделавшись с одной грудью, акушерка то же самое проделала со второй.

– Клавдия Петровна! Умоляю: не говорите врачам!

– Да как же я могу? А вдруг с тобой что случится?

– У меня муж – врач, я сама диплом получу через полгода. Пожалуйста, молчите! Если меня тут хоть на сутки задержат, всё может плохо кончиться и для меня, и для ребёнка.

На следующий день Манечку принесли на кормление вместе со всеми. В палате пахло молоком. Раздавалось сладкое чмокание и ласковое воркование мамочек над птенцами…

В одном из промежутков между важными занятиями Ириша, наконец, разобрала сообщения, которые передавал Серёжа вместе с гостинцами. Он каждый вечер после работы приезжал из родного города за шестьдесят километров и являлся под окно. Больше всего записок было от него: о том, как он любит обеих. «Это он ещё не разглядел сквозь мутное стекло третьего этажа мою “красоту” с глазами вампира!» Вот открытка от мамы – бестолковая, сумбурная, радостная. Гневная записка от Галочки: «Я же говорила, что родишь в поезде!» Телеграмма: «Поздравляю рождением дочери Надя Казанцева».

– Надя Казанцева – это кто? – вырвалось вслух.

– Может, родственница?

– Нет у меня в родне Надежд.

– Подружка?

– И подружек тоже…

– Тогда – подружка мужа!

Палатные соседки потешались над Иришей до вечера. А та мучилась над вопросом: кто такая – эта Надя Казанцева? Про Серёжу думать плохо она не могла. Но всё же… Поздно ночью, когда палата уже погрузилась в сон, её осенило:

– Я вспомнила! Надя Казанцева – это моя соседка по общаге!

– У тебя мозги молоком залило? – изумилась Нина. Лена покрутила пальцем у виска.

– Да мы её с первого курса Кнопкой зовём: маленькая, как Дюймовочка. Имя-то напрочь забылось!

– Кончайте хихихать! – заглянула дежурная медсестра. – Всё отделение перебудите!

На следующую ночь их палата опять отличилась…

Всё дело было в последней капле, которой требовала заканчивать бесконечные сцеживания совместительница-эсесовка.

Вот именно эту последнюю каплю они никак не могли добыть. В тот вечер молокодобытчицы проваландались до двух ночи. Уснули мгновенно. Что явилось сигналом к пробуждению, впоследствии не смогли установить. Может, медсестра заглянула в палату просто так, для порядка. Может, кому что приснилось. Но только в три часа ночи дежурная увидела свет из-за двери, поспешила к нарушителям режима и… опешила: четыре женщины сидели, молча, на кроватях. На встрёпанных волосах – наспех повязанные косынки. На лицах – маски. Груди, перемазанные зелёнкой, обнажены.

– Вы чего? – растерялась медсестра.

– Детей ждём, – четыре пары заспанных глаз бессмысленно таращились на неё.

– Три часа ночи!

Четверо потерявшихся во времени также молча повалились на подушки. В косынках и масках. Смех оставили на утро.

На восьмой день у Ириши снова поднялась температура. Клавдия Петровна обнаружила покрасневшее больное место в груди. Помогла сцедиться, дала лекарство. Ирина вновь упросила акушерку ничего не говорить врачам.

– Завтра суббота – моя выписка. Если вы скажете кому-нибудь, меня задержат до понедельника. Тогда дело точно закончится операцией. Молчите!

Клавдия Петровна не подвела…

Ириша сидела на заднем сиденье «Волги», держала на коленях большой кулёк, перевязанный розовой лентой. «Волгу» Серёжа выпросил у главного врача. Остались позади холодная палата, где устанавливала порядки жестокая эсэсовка, дождь с потолка, круглосуточное добывание последней молочной капли. Закончились бесконечные безумные девять дней, навсегда изменившие её жизнь.

Манечка спала. Ириша смотрела на чистый заснеженный мир сквозь пелену лихорадки и была счастлива. Они возвращались домой!

Воскресный утренний сон грубо и бесцеремонно прервал звонок телефона.

Ирина вылезла из-под тёплого одеяла, босая прошлёпала в прихожую. Мимоходом глянула на часы: пятнадцать минут девятого!

– Ирина Павловна! Почему на дежурство опаздываете? – возмущённо кричали из телефонной трубки.

– Какое дежурство? – растерялась она.

– Обыкновенное – в детском отделении!

– Я ничего не знаю про дежурство…

– Вы график смотрели?

– Какой график?

– Как с луны свалились, честное слово! График стационарных дежурств!

– Я же в поликлинике работаю, – совсем растерялась Ирина.

– Точно – инопланетянка! – голос на том конце провода захлебнулся возмущением. – В стационаре дежурят все врачи! На ставку полагается два бесплатных дежурства, на полторы – три.

– Как бесплатных?

– Слушайте, имейте совесть! Некогда мне вам растолковывать. Я тоже домой хочу, к детям, а вынуждена тут торчать, вас дожидаться.

Ирина заметалась по квартире. Серёжка ещё не вернулся после своего ночного дежурства. Полуторагодовалая Манечка сладко спит. Как её одну оставить? Придётся опять помощи просить у соседки.

Дочка родилась, когда Ириша на шестом курсе училась. Хотелось бы, чтобы это произошло попозже, но, как сказала Иришкина мама: «Это вам не концерт по заявкам!»

Следующий год прошёл в заботах о малышке, и хлопотах о том, чтобы вчерашняя студентка смогла выполнить программу врача-интерна. Девочку приходилось передавать с рук на руки. В этой карусели вокруг Манечки, кроме Ирины и Сергея, участвовала Иринина мама, ещё работающая, и соседка-пенсионерка.

Уже месяц новоиспечённый врач трудилась участковым педиатром. Маняшу в детский садик устроили. Она легко приняла смену образа жизни, но через несколько дней заболела. Поэтому из четырёх недель молодая мамаша проработала всего две с половиной. Успокаивала себя тем, что нужно потерпеть каких-нибудь пять месяцев: снова была беременной.

С первого дня её оформили на полторы ставки. Ирина пыталась было возражать, что у неё маленький ребёнок, ждёт второго. Но заведующая поликлиникой сразу твёрдо и решительно пресекла желание спорить на эту тему:

– А кто будет твой участок обслуживать, когда на больничный пойдёшь или в декретный? Если каждый будет находить причины не нагружаться выше нормы, мне самой все дырки затыкать?

Ирина виновато вздохнула.

– Вот-вот! Да и к декретному тебе не помешает дополнительный заработок. Так что без разговоров обслуживаешь свой участок и соседний. Единственную поблажку получишь: будешь вести приёмы, а чужие вызовы заберут другие врачи.

Видимо, потому что Ирина слегка растерялась от обрушившихся на неё забот, информация о так называемых бесплатных дежурствах ускользнула от её внимания. На самом деле предполагалось, что они осуществляются за счёт сокращения рабочего времени. Так выглядело на бумаге, но как это реализовать в жизни, никто не знал. Уходить раньше с приёма – нельзя. Наверное, нужно быстрее по вызовам бегать.