В отделении она появилась запыхавшейся. Недовольная ожиданием коллега сразу предложила пройти в ПИТ.

– Вот, полюбуйся! Двухсторонняя пневмония! Без амбулаторной карты. Где родители – не известно. Всю ночь возле него вытанцовывала. Заведующий обещал с утра подъехать. Скоро будет.

Ирина обречённо смотрела на маленького (всего полтора месяца) изболевшегося мальчика. Она-то думала, что сегодняшний день не удался из-за неожиданного дежурства, оказалось – по другой причине…

Серёжа Перваков был её наказанием, а может быть, испытанием профессиональной стойкости на первом месяце самостоятельной работы.

Странный вызов случился буквально на третий рабочий день. Одна из жиличек многоквартирного дома позвонила в детскую поликлинику и сообщила о семье, поселившейся… в подвале. Особенно её волновало, что там находился ребёнок.

В институте будущего врача учили распознавать и лечить всевозможные болезни, но про такие ситуации ничего не говорили. Поэтому теперь Ирине пришлось полагаться только на себя.

Как найти вход в подвал, она не знала, но догадалась попросить помощи у бдительной соседки, которая сделала вызов. Та показала неприметную дверь под лестницей.

Ей долго не открывали, и молодая врач успела нафантазировать себе невесть что. Поэтому увиденные воочию подвальные обитатели показались совсем не страшными. Их было трое: он, она и ребёнок.

В детстве Иришка с папой ходила в подвал их дома. Он походил на подземное убежище, поделённое по количеству квартир на небольшие секции. Зимой родители в своём отсеке хранили картошку и велосипед дочери, летом – санки, лыжи и коньки.

Большое помещение без перегородок, где поселилась бесквартирная семья, совсем не было похоже на то, что видела раньше. Но пахло здесь так же: гнилой картошкой и мышами. На узеньком оконце под потолком висела какая-то тряпица. Небольшой участок, приспособленный для жилья, выметен и даже меблирован.

У одной стены примостился обшарпанный стол со спиральной плиткой, два стула; у другой – диван с торчащими в прорехах пружинами. В центре импровизированной комнаты стояла видавшая виды детская коляска. В ней мирно посапывал упитанный малыш.

Родители рассказали душераздирающую историю о том, что дом их сгорел вместе с нажитым добром и всеми документами.

Врач осмотрела ребёнка – здоров. Пообещала погорельцам выяснить, как можно им помочь, хотя бы выписать для малютки бесплатное питание с молочной кухни.

После визита к подвальным жильцам Ирина помчалась в поликлинику к заведующей.

– Чему вас в институтах учат? – ворчала та, пока письменно и по телефону рапортовала о найдёныше всем ответственным службам. Видимо, забыла, какой сама пришла работать двадцать лет назад.

Назавтра Ирина узнала, что пара, вовсе не супружеская, прибыла из соседней области. Женщина лишена материнских прав в отношении троих детей. Четвёртого родила от нынешнего сожителя – вора-рецидивиста. Единственной правдивой информацией оказалось имя ребёнка: Серёжа Перваков.

Коллеги сочувствовали молодому врачу и её помощнице-медсестре: такой «подарок» получить под наблюдение! Но пришлая семья уже на следующий после посещения Ирины день исчезла бесследно. Всем участковым дали распоряжение проявить бдительность и найти беглецов. Серёжа Перваков как в воду канул.

После бесплодных поисков Ирина успокоилась, решила, что чужаки вернулись в родную область. Потом заболела Манечка, и она ушла на больничный. Снова вышла на работу как раз в конце этой недели.

В субботу пришлось дежурить в поликлинике на вызовах. По всему городу, зато на машине с водителем. Сама на телефоне сидела за регистратора. Сама и вызов приняла на дальний участок. Звонила женщина, жаловалась, что в соседней (неблагополучной) квартире третий день не прекращается шумная гулянка, а среди взрослых находится маленький ребёнок, по всем признакам – больной.

В первый год работы недавняя студентка со многим встречалась впервые. В тот день она впервые попала в настоящий притон… Бордель! Клоповник! Для старой однушки на третьем этаже панельного дома подходило любое определение.

Замок на двери отсутствовал. Полы в жилище не мыли, видимо, со дня постройки. Грязная посуда засижена мухами. Кругом валялись пустые бутылки, консервные банки, окурки. Вонь стояла невыносимая. От крепкого помоечного духа у беременной Ирины голова пошла кругом.

Стараясь не дышать носом, огляделась. На продавленном диване, панцирной сетке незаправленной кровати, каком-то сундуке в беспорядке валялись одетые в лохмотья тела, мужские и женские. Плотный перегар гулял по норе волнами, подгоняемый храпами разных тональностей.

«Бежать отсюда! Скорей!» – запаниковала Ирина, но вдруг услышала писк. Слабенький… Жалобный… «Где? Где ребёнок?» Двумя руками она расталкивала этих вонючих, немытых людей. Искала.

Дитя нашла меж двух полумёртвых от спиртного баб. Вытащила вялое голое тельце, горячее, как уголёк. «Господи! Серёжа Перваков!» – узнала сразу.

Обитатели берлоги стали просыпаться. Со всех сторон на Ирину надвинулись опухшие страшные морды:

– Ты хто? Вали отседа!

Прижала к себе малыша. «Без Серёжки не уйду!»

– Только троньте! – изобразила воинствующее бесстрашие, выдвинула вперёд себя худенький кулак. – Меня милиция на улице ждёт!

Морды отступили в нерешительности.

– Где его мать?

– Со вчера не видали шалаву.

Поискала глазами что-нибудь похожее на пелёнку… Сорвала с окна сомнительной чистоты штору, завернула ребёнка. «Не голого же в холодный сентябрьский день выносить». Пятясь, двинулась к выходу. Хмурая компания наблюдала молча.

В подъезде вдохнула полной грудью. Малыш на руках постанывал – плохой признак. Скорей на улицу!

– Ирина Павловна! Вы чего такая взъерошенная? Подрались с кем-то? – пошутил водитель.

– Вроде того! Давай быстрей в отделение!

Вчера собственноручно привезла Серёжу в стационар. Надеялась: ему сразу станет лучше. Не знала, что сегодня «повезёт» с дежурством! И, конечно, не предполагала увидеть маленького пациента еле живым.

Всё дежурство она не выходила из ПИТ.

Ей помогали: дважды приезжал заведующий. После обеда периферические сосуды малыша окончательно спались, и пришлось вызывать хирурга, чтобы обеспечил доступ к вене. Дежурный реаниматолог метался между хирургией и детским отделением. Всё – без толку! Ребёнок постепенно уходил.

За час до окончания дежурства произошла остановка сердца. Третья. Ирина попросила медсестру набрать в шприц адреналин. Укол в сердце сделала тоже впервые…

Её собственное дитя в этот день часто и сильно толкалось в животе. «Прости, прости, маленький! Не сердись, что мама волнуется. Потерпи немножко!»

В сумерках возвращаясь домой, чувствовала себя постаревшей лет на десять. С трудом переставляла ноги. Тянуло живот. В голове поселилась единственная мысль: «Если буду продолжать дежурить – рожу раньше времени».

На следующий день обречённо стояла возле секционного стола в морге рядом с заведующим детским отделением и реаниматологом. Когда вскрытие было почти закончено, обмирая от страха, попросила:

– Павел Васильевич, поищите место укола в сердце.

Пожилой патологоанатом нашёл место вкола на коже. Показал, где игла вошла в мышцу левого желудочка.

– Всё технически верно. Что тебя беспокоит?

– Я ночь не спала, думала: вдруг иголкой не туда ткнула и навредила…

– К тому моменту ребёнок был уже мёртв.

Мать Серёжи появилась в отделении только на пятые сутки! Пьяная…

Ирина нашла способ избавиться до декрета от стационарных дежурств: стала их «продавать». Желающие подзаработать на чужих «бесплатных» были всё больше докторами со стажем, а то и с категорией. Ирина платила за каждую отданную смену, исходя из размера их зарплаты, а не своей – начальной.

«Ничего, беременность важнее! – успокаивала себя. – А экстремального опыта я потом наберусь, когда детки подрастут».