Николай ещё раз постучал в дверь и рассказал все эти подробности, а сам как прирос на посту и бдительно всех охранял.

Ещё бы, Петрович показывал всем мать какого-то Кузьмы и только после крупной раздачи люлей, он завернул к нам в дом. И в нашем коридоре сразу наткнулся на кровавое пятно на стене. Пришлось объяснять, что бандиты досюда не добрались, а сюда внесли раненого Алексея, чтобы при свете нормально наложить повязку.

Он захотел пройти к товарищу Людмиле, но мы предупредили, что она спит, так как мы ей дали лошадиную дозу успокоительного. А когда он попытался возмутиться и приказать будить немедленно, то дедушка продемонстрировал её табельный пистолет и сказал, что подменяет её на посту, а ей надо прийти в себя после нападения, Она вела себя храбро и выдержано, отдавала верные и чёткие приказы. Но при этом сильно перенервничала от свалившейся на её плечи ответственности.

Петрович ещё долго возмущался и ворчал про детский сад и игры в дочки-матери. Что она поставлена охранять нас, а не чтобы мы охраняли её сон. Они с дедушкой прошли на кухню, куда тот его потянул, и там сели беседовать на русском командном. Бабуля только поморщилась, так как в доме она не позволяла подобных вольностей.

Я её дернул за рукав и сказал, что это не в счёт, так как сегодня форс-мажор, и весь посёлок стоит на ушах. Мы с ней остались в их спальне и тихо там сидели, разговаривая шепотом, прислушиваясь к разговору мужиков.

Постепенно голоса на кухне стали тише и выражения более литературными. Затем хлопнула крышка холодильника, и наверно дедушка достал бутылочку, оставшуюся недопитой вечером. После этого они некоторое время сидели и что-то обсуждали.

Затем я почувствовал, что разговор близится к завершению, и тогда вышел в коридор, чтобы по пути перехватить Петровича. Тот лишь бросил на меня недовольный взгляд, и хотел было пройти к двери, но я его тормознул и позвал в свою комнату.

Прекрасно понимаю его недовольство, ведь сам, в какой-то мере, являлся причиной всего этого тарарама, а также ранений сотрудников комитета. А потому начал наш разговор с извинений.

— Петрович, сознаю свою вину, меру, степень, глубину, но давай перейдём к делу. Извинениями делу не поможешь, но на мой взгляд, произошедшее так дико и глупо, что я до сих пор не могу понять, что это было. Всем нападавшим можно смело выдать премию Дарвина в номинации за тупость. Нападать на посёлок, в котором проживают сотрудники комитета и у многих наличествует табельное оружие — это просто верх кретинизма. На что они могли рассчитывать?! Скорее всего, их играли втёмную, и они понятия не имеют о реальных заказчиках этой бойни.

— Хорошо, что ты осознаешь, что виновен во всём этом. Может это научит сначала думать и только потом болтать своим языком. Даже неохота с тобой обсуждать весь этот бардак. А смысл был, они знали, что в посёлке был праздник завершения строительства. Так что надеялись, что большинство будут сильно выпившими, а у остальных довольно притупится бдительность.

— Так-то оно так, но неужели они надеялись выбраться отсюда живыми? Нонсенс! Один деда Серёжа двоих положил. Уж, пожалуйста, похлопочите о его достойном награждении, сердечно о том прошу. Орден он точно заслужил, так как второго положил, будучи раненым, а до того держал остальных под обстрелом, когда они прорвались в посёлок. Алексея тоже стоит наградить за смелость и бдительность, как минимум одного напавшего он тоже успокоил. И Николай проявил себя очень хорошо и не праздновал труса, когда Алексея подранили. Так что все принимали участие в бою, не дрогнули и не отступили, несмотря на угрозу для их жизни. Так что все достойны награды..

— И без сопливых разберёмся, кого и как наградить. Придётся теперь ставить глухие ворота на въезде в посёлок, и закрывать их после проезда каждой машины. Ты хоть представляешь сколько нам теперь предстоит писанины? Сколько объяснений из-за чего произошло нападение на посёлок? Отписываться по каждой мелочи и недочётам.

— Догадываюсь, наверно не меньше, чем с тот талмуд, что мы тебе передавали. Это же не простой бандитизм или хулиганство, а целенаправленное нападение на охраняемый объект. И поэтому меня всё равно беспокоит глупость и наглость напавших. То ли это было отвлекающее нападение, и надо ожидать чего-то иезуитски-хитроумного, то ли это акция устрашения и демонстрация решимости. Тогда достижение результата не ставилось основной целью, а это было только своеобразным сообщением о намерениях. Возможно, они надеялись запугать, и лишить меня решимости. Дети так просто пугаются тех же страшных теней в темноте.

— Может быть и так. Посмотрим, что дадут результаты допросов. Тогда и будем решать. А пока придется сильно усилить охрану посёлка и тебя никуда не выпускать, тем более за ворота. Будешь сидеть под домашним арестом, а лейтенанту передам приказ проследить за этим, чтобы никуда тебя не выпускала и никого к тебе не впускала.

— Э-э-э, потише, Петрович! Не надо на меня так наезжать! Вину я за собой ощущаю и понимаю всю меру ответственности, но на карцер или одиночку ещё не заработал. На домашний арест согласен. Две недели хватит? Только нужных мне людей пусть ко мне запускают. Не могу я всё бросить только потому, что какие-то янкесы на меня решили надавить. Это как раз и будет, то чего они добиваются. Меня они, ну о-о-очень сильно обозлили, и я тщательно пороюсь в памяти, чем ответным, в свою очередь, я мог бы их сильно озадачить. Например, можно опубликовать материалы о намерениях действующей администрации с использованием FBIи CIA осуществлять слежение за штаб-квартирой Демократической партии в Вашингтоне[91]. Никсон за это и слетел на повторном сроке по импичменту, а уж я постараюсь побольше грязного белья вытащить из памяти. Например, про разговор, в котором Никсон обсуждает с начальником своего аппарата Холдманом Уотергейтскую историю и далее оговаривает, как воспрепятствовать расследованию при помощи CIA и FBI.

— Ладно, Аника-воин. Развоевался тут. Конечно, не станем тебя лишать общения с обычным кругом знакомых, но посторонних прикажу никого не пускать.

— Замётано, на такое я согласен. А ещё выделите нам каку ружбайку в дом, чтобы дедушка мог сам шмалять по нападающим. В армии он отслужил, и будет явно не лишним.

— Посмотрим, как он стреляет. А то, как бы своих не подстрелил в суматохе. Там будет видно, когда с остальным разберёмся.

— Да, Петрович, я хотел бы потолковать с дедом Серёжей. У него, действительно, там ничего страшного? Уж пусть его пропустят ко мне, раз я под домашним арестом. Попытаюсь ему объяснить, из-за чего он пулю в руку заполучил. Посидим за столом с ним, и просто поговорим о жизни. Бабуля расстарается хорошо накормить нашего спасителя, думаю, что дедушка к тому же нальёт им обоим.

— Хорошо, дам задание его пустить, но только когда врачи разрешат.

Кабинет первого секретаря ЦК компартии республики.

— Разрешите, Иван Иванович? Явился с докладом по результатам предварительного следствия о нападении на посёлок.

— Проходите, Пётр Владимирович, присаживайтесь. Давно хотелось узнать подробности этого дела. Нападение получило большую огласку, и от меня требует отчёт вышестоящее партийное руководство. Случаи такого откровенного бандитизма случаются крайне редко, а тут нападение на мирно отдыхающий посёлок.

— Точно так, Иван Иванович. Поэтому я поспешил прямо по завершению предварительного следствия, чтобы сразу ввести вас в курс дела. Мне, также, предстоит отправить свой отчёт, и было бы разумно, чтобы наши отчёты не расходились друг с другом.