Девочка подошла вплотную к Дмитрию Михайловичу, погладила того по щеке и попросила.

— Деда Дима. Сейчас ты услышишь запись. Послушай её внимательно, только не ушами, а открой ДАР. Может быть, не поймёшь смысл, но… Приготовься. Дедушка, — она посмотрела на Ярого, — включай.

В комнате зазвучал записанный голос и все без исключения, словно по команде, закрыли глаза, что бы не отвлекаться ни на что другое…

Голос звучал не давяще, а словно кто-то неведомый через девочку на непоятном языке повествовал о самом важном, главном для всех людей без исключения. Не поучал, но наставлял на правильный путь. Хотя этот язык не понимал никто, но модуляции в голосе, интонации, которые порой воспринимались не слухом, а всей душой, просто потрясали.

— -

Что происходило в комнате, никто из присутствующих не понимал, но, когда запись закончилась, и люди открыли глаза, увидели, что все без исключения стоят на коленях, а по лицу Дмитрия Михайловича непрерывно текут слёзы. Ярый опомнился, пожалуй, первым, с некоторым удивлением заметив, что и сам поддался магическму звучанию слов.

Немного успокоившись, поднялись и все остальные, а в тишине прозвучал прерывающийся нервными спазмами голос старика.

— Удивительно, но похожие слова я не слышал уже множество лет. Последним, от которого они прозвучали — был мой НАСТАВНИК. Он говорил на этом языке, когда умирал. То были его последние слова. Катя, я понял, что голос на записи твой. Откуда у тебя ЭТО?

Малышка улыбнулась и, подойдя ближе к деду, обняла его и поцеловала. Затем села рядом и показала Павлу, что бы тот тоже присел. Рассказала им о своём сне, о книге, которую видела, о Властителе и о ХРАНИТЕЛЬНИЦАХ. Когда закончила, подняла подушку, протянув деду листы бумаги.

Тот, вертя их, и не понимая, что записано на бумаге непонятными знаками, просмотрел до конца, но, в итоге, так и не понял что держит в руках.

Катя, переглянувшись со своим дедом, протянула руку, и Сергей Павлович вложил в неё пару листов, которые Катя, в свою очередь, отдала Дмитрию Михайловичу.

— Деда Дима. Сразу скажу — то, что держишь в руках — это моё. Не отдам никогда и никому. Это дали лично мне, хотя и не сказали, что бы я жадничала. Так что если хотите, можете переписать.

Дед читал текст на русском языке, изредка бросая взгляд на первую стопку листов, словно сверяя содержимое. Его глаза были полны удивления и слёз.

— Малыш, маленькая моя. Скажи, это правда то, о чём я думаю? — и он поднял вверх листы бумаги.

— Да, дедушка, это свод ПРАВИЛ или ЗАКОН, как сейчас его называют, такой, каким был изначально. У тебя в одной руке текст, написанный древним языком, а во второй руке — на русском. К сожалению, на этих двух листочках не совсем то, что в оригинале. Очень многое значат именно слова, которые произносятся на древнем языке. Они сами по себе несут содержание и эмоции. Там есть и смех и плач, горесть и радость… Многое не перевести на наш язык. К сожалению, тот, кто вложил мне в голову эти знания, предупредил, что сам он вскоре вновь уйдёт в ожидание очередного призыва. Откликнется только тому, кто будет по настоящему нуждаться в его помощи. Правда, предупредил, что у него есть несколько дней, и если мне и моим близким будет угрожать опасность, ОН и ХРАНИТЕЛЬНИЦЫ придут на помощь.

— Да какая же тебе опасность может угрожать? О чём ты? — вскнулся дед. — Тебя на руках носить будут все, кто об этом узнает, — и дед потряс руками, с зажатыми в них бумагами.

— Не знаю, дедушка, но мне как-то страшно, — ответила Катя и прильнула к Сергею Павловичу. — Если меня попросят быть на Совете, то я без дедушки и Олега туда не приеду. Это моё слово. Так и передай остальным.

— Катя. Даю слово, что тебе не будет угрожать никакой опасности, а твоего деда и Олега обещаю провести на Совет. И сам первым встану грудью перед тобой. Это моё слово.

Катя улыбнулась, кивнула своим мыслям и вновь внезапно превратилась в обычного непосредственного ребёнка.

— Дядь Паш. Мы поедем сегодня на озеро? Я готова. Надо звать родителей и ехать, а то до обеда не успеем вернуться.

Дмитрий Михайлович, постепенно успокаиваясь от встряски, посмотрел на племянника, который словно застыл столбом, увидев и услышав столько необычного за короткое время, что находился в номере.

— Паш, не знаю, что между тобой и Катей произошло, но девочка впервые тебя назвала дядей, а не просто по имени. Растёшь, добрый молодец, прямо на глазах.

Паша смутился, а Катя, подойдя ближе к парню, попросила его нагнуться и, что-то прошептав на ухо, улыбнулась. Павел с недоверием глянул на девочку и в ответ также несмело улыбнулся, правда, застенчиво и, как показалось окружающим, немного покраснел.

Всю идиллию нарушил Дмитрий Михайлович, обратившись к Кате, словно к взрослой.

— Екатерина. Прошу твоего разрешения сделать копии с этих записей. А ещё, если можно, просить твоего разрешения скопировать запись с телефона. Прошу не от себя лично, а от имени всех одарённых и членов нашего братства. Ведь то, что здесь, намного отличается от всего, на что мы ссылались в последние годы. Разница в текстах просто удивительна.

— Дедушка Дима. Я не против копий, но желаю одного, чтобы ни одного листа не пропало и не было испорчено. Если можно, то здесь, в комнате.

Дед задумался, а Паша, слегка тронув его за рукав, что-то тихо сказал и выскочил из комнаты. Вернулся минут через пять с портативным сканером, ноутбуком и фотоаппаратом. Рядом стояла девушка с профессиональным диктофоном.

Через десяток минут копирование было закончено. Более того, по просьбе Ярого запись со смартфона была скопирована и на предоставленную флешку.

Проверив, что всё записано и пересято без искажений и брака, молодёжь исчезла, а Дмитрий Михайлович, внезапно расмеявшись в голос, пояснил причины веселья.

— Знаете, мои дорогие. Я попросил ребят размножить эти тексты для того, чтобы вручить всем, кто сьехался на КРУГ. Но не это самое интересное. Представьте ситуацию, когда сегодня вечером Всеволод, выбранный Главой этого Круга, начнёт всех недовольных и несогласных с его предложениями, прижимать элементарным незнанием основных ПРАВИЛ. Можете себе представить ситуацию, когда ХРАНИТЕЛИ НЕ ЗНАЮТ, в полном смысле этого слова, свода ПРАВИЛ, ЗАКОНА, который всё определяет изначально. Ведь в том, что я сейчас прочёл, есть все ответы на все вопросы. И не надо ничего трактовать по-своему. Ой, не понравится такое большинству. Хотя… это ИХ проблемы. ЗАКОН для всех един. И пусть попробуют воспротивиться… пусть…

Дед с радостным выражением на лице, потирая руки, даже не попрощавшись, вышел из комнаты, а на пороге возник Паша, готовый вновь стать добрым ведомым для этой неспокойной компании.

— Второй, третий, первому. Готовность по мере выдвижения «Нивы».

— Второй готов.

— Третий готов.

Сидевшей в машине мужчина в тёмных очках усмехнулся. Что ж, сегодня он, наконец-то, закончит свой фронт работ, за который обещана хорошая сумма. Проблемм не видел никаких, да и что может помешать им, восьми подготовленным бойцам, прошедшим не одну войну те, кто сейчас выходил из гостиницы и садился в старенькую развалюху, кем-то по ошибке названной машиной. Глеб по памяти сверил приметы тех, кого он должен был взять живыми. Об остальных заказчиком не упоминалось вообще, следовательно, оставлять в живых, или нет, было в его власти. Что же. Судя по увиденным лицам, сопротивления его группе оказать никто не мог. Малой парнишка, который сидел за рулём, судя по всему, и в армии не служил — минус. Старик с ребёнком на руках — также минус. Девушка, естественно, тоже минусовалась. Оставался модой человек, но именно его и надо брать живым. Внешне он также не представлял угрозы. Как знал Глеб, тот отслужил, но в обычной воинской части, да и не станет сопротивляться, если его ребёнок будет в чужих руках.