…и потух свет золотой, и снова отец задышал спокойно, а проклятье темное, не до конца побежденное, тоже невидимым стало.

Я руку ко рту от отчаяния поднесла и на Мерлина посмотрела. А он головой покачал, зубы сжимая.

— Не вышло, — сказал глухо. — Силы мало в зелье, чтобы проклятье порвать.

Я губы кривлю, на него смотрю — страшно мне. А он взглядом тяжелым меня окинул и отвернулся.

— Ну, — проговорил в сторону, — видно, никуда не денешься. Идем, Марья. Мало времени у нас, нужно в Лэндон лететь.

— Хозяюшка! Да куда же ты! Марьюшка! — снова заплакала старая няня. — Да хоть пирожков поешь на дорогу!

А я ее обняла руками дрожащими, в лоб поцеловала. И слов нет. Как про замужество и ночь брачную шутить — так оно все легко, а как подумаю, что вот уже, сегодня в постель одну ляжем, так едва сознание не теряю.

— Не плачь, старая, — проговорил колдун мрачно. — Скоро хозяйка вернется твоя. Завтра и вернется.

— Правда? — нянюшка у меня спросила, в глаза с надеждой заглядывая.

А у меня как ножом по сердцу провели. И холодно мне стало, и больно.

— Правда, — сказала тихо и еще раз обняла. — Правда, милая.

Вышли мы во двор. Нянюшка мне целую корзину пирожков вручила, да еще и кувшин с компотом ягодным! Мерлин на коня вскочил, на меня сверху глянул.

— Ну что, — спросил сквозь зубы, руку протягивая — готова? Повезу тебя сразу к королю, он нас волей своей и обвенчает. Завтра утром вернемся в замок, я лист золотой в зелье положу и тут же к отцу твоему полетим.

— Готова, — сказала я, руку ему в руку вкладывая. Он меня к себе и поднял, снова обнял крепко, и мы под взглядами челяди опять в небеса улетели.

Долго летели. Но не спала я в этот раз — смотрела на землю сквозь облака, пирожки жевала и думу думала, как же жить-то дальше. И Мерлин молчал, меня придерживая и то и дело руку в корзину с пирожками запуская.

Только Облако то и дело весело ржал и по тучкам скакать принимался, как жеребенок несмышленный. Ну никакой чуткости у коней этих волшебных!

Принес нас крылатый жеребец в центр Гран-Притании, к замку короля Яр-Тура. Стоит замок на берегу реки: высокий, широкий, серый, со множеством башен, а на башнях стяги от ветра трепещут. Вокруг Лэндон, город большой лежит, жизнь в нем так и кипит. И в дворе замковом народу видимо-невидимо, не то, что у Мерлина.

Я бы в другой раз оробела, но мне и уже так страшно было, так что когда колдун меня с Облака снял и за руку в замок повел, я на негнущихся ногах пошла, в ладонь его вцепясь — мимо рыцарей и оруженосцев, мимо слуг и служанок, мимо псов вертлявых и котов, на солнце пригревшихся, мимо стражи и всякого люда придворного, мимо дам бледнолицых, шушукающихся.

— О, прекрасная леди! — услышала я вдруг, когда мы вошли в очередную залу каменную. Повернула на ходу голову, а там трое мужчин стоят. Двое высоких, с плечами мощными, в одежде черной, черноволосых и черноглазых, оба с прищуром неприятным — сразу видно, что братья. А третий симпатичный, одетый в камзол бархатный, сам невысокий и пухлый, а взгляд вдохновением горит. По взгляду я его и узнала, точнее по глазам, чуть вытаращенным.

— Сэр Гавейн? — уточнила я, и он улыбнулся широко, руку к груди приложил и поклонился.

— К вашим услугам, леди!

Мерлин зубами скрипнул и меня быстрее вперед повел.

— Не нужна ли вам помощь? — крикнул обеспокоенно поэт.

— Необучаемый какой, — процедил колдун сквозь зубы и что-то назад шепнул. Оттуда раздалось бульканье и громкая икота.

— Злой ты, — пробубнила я укоризненно, едва за Мерлином поспевая. — Он же не сделал ничего!

— Теперь и не сделает, — ответил он ледяным тоном. — Пока не улетим, икота не прекратится. Вот что, Марья, — он хмуро огляделся. — Ты от меня никуда не отходи. Хоть все тут королю Яр-Туру верны, а между собой грызутся почище псов. Не нравится мне, что Мортимер и Малоун тут оказались.

— Это те двое, на медведей черных похожие?

— Они, — буркнул колдун. — Внуки волшебницы Морриган, но сила волшебная от бабки только одному досталась, Малоуну. Зато здоровья бычьего и хитрости обоим сполна передалось. Не верю я им, хоть еще их отец Милфой, сын Морриган, молодому Яр-Туру клятву верности принес. Давно мы с их родом враждуем, давно хотят они за бабку свою, моим дедом побежденную, отомстить, и замок костяной себе забрать. Но короля боятся, да и со мной в открытую столкнуться опасаются. Не задумали бы сейчас чего.

Я еще сильнее в его руку вцепилась. И отчего это я не додумалась в нашем селе пожениться? Отец Василий бы Мерлина святой водой обрызгал, убедился бы, что не диавольское отродье и не горит в корчах, и быстро бы нас по новому обычаю и обвенчал. А если б не было его, то и к Велесовому жрецу можно было бы подойти, поклониться… там еще все быстрее бы вышло.

Пока я размышляла, вывел меня Мерлин в залу светлую, большую. Народу там оказалось видимо-невидимо! По стенам между гобеленами с гербами оружие висело: мечи, секиры и щиты, а на возвышении в другом конце залы стояли два трона. Сидел на одном из них русоволосый и бородатый король Яр-Тур, в короне, плаще красном, в одежде простой, и что-то человеку, пред ним склонившемуся, величественно говорил. А рядом с королем — королева. Издалека видно, что красавица несравненная: белолицая, нежная, тонкая, в платье богатом. Я по сравнению с ней замарашка замарашкой, да еще и в груди, и в бедрах раза в три больше.

Королева на меня посмотрела, сверху донизу глазами обвела с любопытством. И что-то супругу шепнула на ухо.

Мерлин меня дальше вел, руки не отпуская, и народ перед нами начал расступаться, да так поспешно, будто дотронуться до колдуна боялся. А Яр-Тур голову поднял, раздраженно отослал просителя, хохотнул и заревел:

— О, друг мой, Мерлин! Наконец-то навестил своего короля, вспомнил обо мне!

А сам с трона сбежал, легко, словно юноша, к нам пошел и колдуна обнял крепко.

— Рад я, рад, — сказал, улыбаясь. И Мерлин улыбался, на него глядя. Король же меня обошел, языком поцокал, ладони потирая. А я молчу, рот боюсь открыть. Скажу еще что-нибудь, и себя опозорю, и колдуна.

— Красива, красива, — ворчливо сказал Яр-Тур. — Вижу, не врали люди. И скромна-то как, глаза в пол, молчалива! А что ж говорили, что горда и своенравна?

— Врали, как всегда, — откликнулся Мерлин невозмутимо. — Из скромности женихам отказывала, вот обиженные и пустили молву.

Так мне на сердце тепло стало!

— Так что же ты ее сразу ко мне не привел? — вопросил король строго, колдуна по плечу хлопнув. — Говорят, уж пять седьмиц у тебя живет! Ты это мне свои языческие привычки брось — в грехе жить!

Тут щеки у меня и запылали, а Мерлин на меня посмотрел, усмехнулся и спросил у короля вкрадчиво:

— Кто говорит?

— Ик, — раздалось приглушенное сзади, и я, обернувшись, укоризненно на сэра Гавейна посмотрела.

— Или вы уже свадебку сыграли? — сощурился Яр-Тур, на плащ колдуна на моих плечах глядя точь-в-точь как нянюшка моя поутру. — Без меня?

— Ну как же без тебя, мой король, — засмеялся Мерлин. — Как поладили, сразу к тебе привез. Благослови нас, назови мужем и женой. И об обещании своем не забудь!

— Помню, помню, — хохотнул Яр-Тур. — Будет тебе ветка с древа эльфийского. А что же торопишься так? Давай свадьбу сыграем, как положено, чтобы три дня замок не спал, а собаки от сытости даже лаять не могли! Епископа позовем, ну и жертвы богам старым принесем, чтобы не обижались. Как я с Джиневрией своей венчался, — и король с нежностью во взгляде на королеву свою посмотрел. У меня сердце так и затрепетало — вот она, любовь, как у Алены с Кащеем!

— Не гневайся, мой король, но нет, — покачал головой колдун. — Сам знаешь, не люблю я этого, еще заколдую кого-нибудь с досады.

— Ик, — испуганно пронеслось по залу.

— Обвенчай нас сейчас властью своей, — попросил Мерлин, на Яр-Тура глядя, — и повезу я жену в свой замок.