Как-то ко мне приехал Новиков на стрижку. Он был хозяином большого предприятия, и я решила подключить Павла, подумав, что Виктор, возможно, прислушается к нему. В салоне были только мы, Витя приехал за мной раньше времени, и я решила завести при Павле разговор с моим мужем о его решении вкладывать в чужую машину свои деньги. Это было моей ошибкой, но я так переживала за мужа и его легкомысленное решение, что мне нужно было что-то делать. Я надеялась, что Витя прислушается к кому-то, кто в жизни чего-то добился.

Но мой муж, к сожалению, не стал никого слушать. И в результате Виктора кинул его друг детства.

Паша приходил на стрижку два раза в месяц, вечером, к концу моего рабочего дня и всегда предлагал меня подвезти. Но я почти всегда была на машине, либо на велосипеде. Но в этот раз Паша закатил велосипед в салон и настоял подвезти меня. А я так устала, что не отказалась от предложения. Паша ехал медленно, играла музыка, я расслабилась после трудового дня, и Паша предложил прежде, чем отвезти меня домой, сделать небольшой круг. Нехотя, но я согласилась.

Когда он привез меня домой, то предложил как-нибудь вместе съездить в Одессу. Я, конечно же, отказалась, но Павел не отступал. Он преподносил поездку, как ничего не означающее событие, и я пообещала подумать. Ведь Витя меня поездками не баловал.

Помню, когда мы были в Одессе втроем с Даной и Витей, мы с дочкой попросили заехать в ресторан, поесть суши. Мы никогда не пробовали суши и нам очень хотелось. Но когда мы с Даной в один голос закричали:

– Вот суши бар, тормози! – но Витя дал газу, и мы проехали мимо.

Мне было очень обидно.

На поездку с Павлом в Одессу я согласилась. Это было с 13 на 14 июля. В тот вечер был сильный ветер, дождь с грозой, температура воздуха упала до 13 градусов, это было странно и нетипично для середины лета.

Мы выехали. Неожиданно Паша взял меня за руку, и меня ударило будто током. Либо от напряжения, которое я испытывала из-за поездки, либо по другой причине, но руку я не резко, но убрала. Паша расспрашивал, что я люблю, чего бы мне хотелось, и я призналась, что больше всего я люблю танцевать. Мы заехали в ресторан, Паша заказал морепродукты, которые я очень любила. Он сделал мне комплимент, ему нравилось, что я не пользуюсь косметикой и духами.

Я перестала пользоваться косметикой, когда забеременела Даной. А духами я перестала пользоваться, когда начала работать парикмахером. Слишком много запахов было у нас в салоне, я стала слишком чувствительной к ним и старалась избегать лишнего.

Паша рассказывал мне, что, прежде чем стать предпринимателем, он работал на стройке приемщиком металла. Потом одолжил 300 долларов и купив машину «ЗИЛ», стал сам принимать металл и возить его. На заработанные деньги он купил участок на вокзале и так понемногу раскручивался, почти с нуля.

Когда принесли счет, я хотела заплатить за себя, но Паша был категоричен:

– Мужчина здесь я!

Но как мужчину я Павла как раз и не воспринимала. После ресторана Паша стал искать, где бы можно было потанцевать, но летние дискотеки не работали из-за непогоды: был сильный порывистый ветер, лил дождь, гремел гром, били молнии и на дорогах валялись сломанные ветки. Казалось, что сама природа была против нашей встречи.

Мы немного посидели в караоке-баре, и Паша решил повезти меня в Затоку, которая славилась своими дискотеками, в надежде, что там найдется хоть одна работающая. Я видела, как Павлу хочется мне угодить, сделать вечер незабываемым. Мне было приятно, но все же я себя чувствовала не очень хорошо. Мне казалось, что я использую Павла. Я понимала, что мужчина не будет так просто уделять женщине внимание, и при следующей встрече я начала разговор.

Но Паша уверил меня, что секс ему от меня не нужен, секса у него хватает, ему просто нравится общение со мной. В свою очередь, я понимала, что Павел как мужчина меня не интересует. Он был на семь лет младше, а для меня мужчины, которые младше меня, мужчинами не являлись.

И к тому же он был женат, его жена обслуживалась в нашем салоне и иногда у меня. Красивым мужчиной Пашу нельзя было назвать – невысокого роста, кареглазый, лысеющий. Шея у него была как-то втянута в туловище. В общем, я была уверена, что Павлу очаровать меня никак не получится. И только поэтому я согласилась поехать с ним. Я смотрела на него, представляя, что он меня обнимает и целует, и мне становилось неприятно.

Наши с Пашей поездки были нечастыми. Иногда мы ездили на море. Паша не забыл, что я люблю танцевать, и в следующий раз повез меня в Сергеевку на дискотеку. Я танцевала, правда стеснялась поначалу, но хорошая музыка сделала свое, я расслабилась и танцевала от души. Когда прозвучал медленный танец, я пригласила Пашу, и мы танцевали так, как я люблю. Мы не топтались на месте, как многие, а закружились в такт музыке, вернее я закружила Пашу, окунув его в мой мир танца.

Когда танец закончился, Паша признался, что обычно, танцуя медленный танец, он рассматривает всех и все вокруг, но в этот раз я так его увлекла, что он перестал замечать окружающее и испугался, что не сможет меня удержать, и совсем не физически.

– Ты так танцуешь, я боюсь тебя, я боюсь тебя не удержать…

В танце я показывала весь свой темперамент. Когда я танцевала, то всю себя отдавала музыке и танцу, и часто мужчины ошибочно думали, что я могу быть доступной, хотя я не танцевала вульгарно.

Когда мы ехали обратно, Паша спросил меня, почему я так одеваюсь. А одевалась я действительно не так, как все, всегда выделяясь из толпы. Я ответила, что так самовыражаюсь, потому что не владею силой оратора. Пришла моя очередь задавать вопросы, и я спросила:

– Алю ты тоже возил на дискотеку?

Паша поменялся в лице, и остаток пути домой мы ехали молча. Я терялась в догадках. «Что творится в его голове?» – думала я. Обычно мы всю дорогу болтаем, а тут… И тогда я решилась на вопрос:

– О чем ты думаешь?

– О себе…

Тогда я поняла, что мой вопрос об Але вогнал Павла в ступор. Он не знал, что именно мне известно об их отношениях с ней. А это значит, что у Паши с Алей были какие-то отношения, и он невольно только что сам мне во всем сознался.

Мы молчали всю дорогу. Меня это напрягало, я пыталась завязать разговор, но ничего не получилось. Я думала, что это наша последняя поездка.

Но вскоре Паша позвонил. Тему его отношений с Алей я больше не поднимала, мне было все равно. Я была нелюбопытным человеком и Аля, которая недавно приехала в Арциз, больше знала людей и о людях, чем я, которая родилась в этом городе. И мне совсем не было дела до отношений Али и Паши – это личное дело каждого, и меня это совершенно не волновало.

Паша иногда звонил, и мы подолгу болтали, а иногда просто катались по проселочным дорогам. Он рассказывал мне о своем детстве и юности, о своей маме. Мне нравилось слушать о жизни Павла, она была интересной, но не из легких.

Паша рос в многодетной семье, детей было пятеро – три брата и две сестры. Он был четвертым по старшинству ребенком. Отец Паши умер, когда он был совсем еще маленьким, мама воспитывала детей сама, и на ее плечах был, кроме этого, отец-инвалид.

У деда Паши были ампутированы обе ноги. Мама работала учителем в школе. После работы ее ждала гора непроверенных тетрадей, пятеро детей и отец-инвалид. Водопровода в доме не было, и часто Паша ходил в школу неопрятным, и с ним никто не хотел сидеть.

Мама пела Паше песенку:

«Солнышко во дворе, а в лесу тропинка.

Сладкая ты моя ягодка малинка!»

Иногда они с мамой ходили на речку ловить сетью мелкую рыбешку. Нажарят они ее, а старший брат придет и съест все. Летом Паша часто уходил утром из дому и бродил по полям, без куска хлеба целый день, питаясь лишь тем, что найдет в поле, и возвращался только вечером. И не всегда дома было, что поесть. Жили они бедно.

Паша рассказывал, а я представляла маленького голодного мальчика. Мне хотелось найти этого ребенка, обнять и накормить. Паша рассказывал про одну бездетную семью, которая жила по соседству. Они часто приглашали Павла к себе с ночевкой. Дядя Валик брал Пашу с собой на охоту. Он научил его многому, и Паша сожалел, что при их жизни он никак не отблагодарил эту семью. Но я сказала: