Когда все выяснилось, Витя попросил аккуратнее писать ему сообщения.

Игорь стал оказывать мне знаки внимания, делал комплименты. На работу я ходила с оголенным животиком, тогда это было модно. И Игорю это нравилось.

Он часто смущал меня, говоря, что знает, какого цвета у меня сегодня белье, хотя я надевала длинный халат. Но я все старалась переводить в шутку. Хотя мне нравилось состояние, которое я испытывала рядом с ним, и оно становилось совсем не братским. Мы работали вместе уже семь лет. Валюша, санитарочка смены, в которой работал Игорь, ушла в декрет, и меня приняли на ее место.

Как-то после очередного сабантуя Игорь отвозил всех домой, и меня он отвез последней. По пути он остановился и начал приставать ко мне в машине. Я ему призналась, что после замужества (а замужем я была уже 15 лет), он первый мужчина, которого я захотела как мужчину. Я сама себя не узнавала. Ведь я всегда осуждала и не понимала женщин, которые изменяют своим мужьям, и сама не собиралась изменять мужу, тем более что Витя был верным мужем и хорошим отцом.

Игорь наклонился ко мне и поцеловал. Я не верила себе – я позволила целовать себя чужому мужчине и отвечала ему! Мы целовались страстно, но я отстранилась. И Игорь спросил:

– Почему ты остановилась, ты боишься меня?

– Я боюсь себя… – ответила я.

Мы целовались, как мне казалось, вечность. Но когда он попытался меня раздеть, я не позволила. Я честно призналась, что хочу его, но не могу так поступить по отношению к мужу. Сказала, что уважаю своего мужа, что Витя мне не изменяет, и я не собираюсь изменять ему. Игорь нагнулся и стал опять меня целовать. Я не была против, но он снова попытался раздеть меня. Когда я в очередной раз не позволила это сделать, Игорь сказал: тогда я… И он расстегнул ширинку, выпустив на волю свою твердую плоть. Меня это не испугало, хотя должно было бы. Я неожиданно для себя стала нежно прикасаться к его плоти, и мне это нравилось. Но я вышла на улицу, чтобы не искушать себя. Игорь вышел следом со словами:

– Мне нравится, как ты себя ведешь. И все равно ты будешь моей!

Но отвез меня домой. Как-то Игорь ехал с моим мужем в маршрутке и сказал Виктору, что уважает меня. И я понимала, за что именно. Мужчины добиваются женщин, а добившись, перестают уважать их.

Когда санитарки были выездными, Людмила Ивановна была моим фельдшером. Она научила меня ставить уколы. Как-то мы с ней выехали на вызов, у женщины был сердечный приступ, ее губы посинели, но Людмила Ивановна вытянула ее с того света, и не ее оду. Она, конечно, была резкой женщиной, часто сквернословила, но неприличные слова из ее уст не резали ухо – Людмила Ивановна материлась словно пела.

Она была самым старшим по возрасту фельдшером. И часто сотрудники рассказывали, что, когда они приходили на скорую только после училища – она их всех подучивала. Рассказывали очень много смешных историй с участием моей Людмилы Ивановны. Но возраст брал свое, хотя не только возраст. Людмила Ивановна любила выпить. Еще она стала медлительной, невнимательной, начались жалобы со стороны пациентов, и руководством было решено собрать собрание, на котором должны были обсудить поведение сотрудника и принять меры.

Собрание проводилось на скорой помощи, присутствовали все сотрудники, кроме водителей. Была озвучена жалоба и предложен вариант понижения в должности с фельдшера до медсестры и перевода Людмилы Ивановны в отделение травматологии.

Все сотрудники молчали. Я не могла поверить, что никто ничего не говорит в ее защиту. Я всегда считала, что на скорой самый дружный коллектив, они же всегда покрывали друг друга. Людмиле Ивановне до пенсии оставалось доработать всего два года, но все продолжали молчать. И я не выдержала!

Я встала, мой голос дрожал, но я говорила. Я говорила о том, почему люди такие коварные, почему они не пишут слова благодарности тогда, когда им спасли жизнь? Почему пациенты могут лишь жаловаться? Ведь спасенных людей было намного больше.

Я рассказала, как Людмила Ивановна при мне купировала сердечный приступ, она вытянула пациентку с того света.

– Почему вы вычеркиваете эти спасенные жизни? – возмущалась я.

Я рассчитывала на то, что меня поддержат остальные сотрудники, но меня не поддержал никто. Мое выступление растрогало лишь саму Людмилу Ивановну, она расплакалась…

После собрания Игорь, водитель Людмилы Ивановны, возмущался, почему никто не встал на ее защиту, почему водители не присутствовали на собрании – он бы защитил своего фельдшера. А так одна лишь санитарка Хохлова не побоялась! Но этого было мало, заступиться должен был весь коллектив.

Скорая помощь гудела по поводу этого события. Кто-то оправдывал себя за молчание, некоторые считали, что Людмила Ивановна сама виновата в случившемся. Но вскоре все пожалели о своем бездействии. Как оказалось, если бы все вступились за нее, Людмиле Ивановне дали бы доработать до пенсии. Через несколько лет Людмилы Ивановны не стало, она умерла от раковой опухоли.

Каждое лето мой брат приезжал в Арциз, и это лето было не исключением. Но в этот раз он привез к нам знакомиться свою новую девушку. На вид ей было лет 18. Стройная, красивая брюнетка. Не знаю как Вова, но я полюбила ее с первого взгляда. Душа у нее была очень чистая. Мы подружились сразу, хотя обычно я тяжело привыкаю к людям.

Инне было 27 лет. Она была образованной начитанной, умной – Инна знала все. Люди говорили, что мы с ней очень похожи внешне и даже голосами.

Брат отдал нам с Виктором свою машину «Опель-универсал» в бессрочный и беспроцентный кредит. Я сдала на права и теперь могла не ждать мужа, чтобы поехать на рынок или с детьми к морю.

Но, к сожалению, «Опель» часто ломался, и тогда я звонила Виктору. В телефонном режиме мы с мужем вместе ремонтировали машину. Так как наш город был небольшим, всего 15 тысяч населения, то многие друг друга знали. И часто наблюдали, как я ковыряюсь в машине с телефоном в руке. И как-то мне один знакомый рассказал, что наблюдал за моей жизнью: сначала я ходила с коляской, потом стала ездить с детьми на велосипеде, теперь я села за руль авто. Вот так часто мы наблюдаем за чьей-то жизнью со стороны и видим, как взрослеют подростки и сами становятся родителями, видим их успехи и падения.

Брат всегда был против моей работы на скорой помощи и каждое лето уговаривал сменить работу. К уговорам подключилась Инна. Они оба твердили мне, что нехорошо мыть полы, пора что-то менять. Я и сама понимала, что нужно что-то менять, тем более что Витя стеснялся моей работы. Когда у мужа спрашивали, кем я работаю, он отвечал, что я мою водителям ноги. Виктора всегда возмущал тот факт, что водитель не может убрать у себя в кабине. Но мне не было унизительно. Санитарки все равно обязаны были мыть в салоне, где возили пациентов, и не составляло большого труда помыть и в кабине у водителей.

Мне было тогда уже 32 года, и казалось, что уже поздно что-то менять. Но на меня оказывали такое давление, что я согласилась. Было решено, что я еду в Харьков поступать на курсы парикмахеров.

Трехмесячные курсы мне оплатили Вова с Инной, и не только курсы, но и инструмент, а это оказалось недешево. Я не хотела принимать помощь, но Инна так лихо все расписала, что я смирилась. Она уверила меня, что ей необходима моя помощь, так как она не любит готовить и все равно наняла бы себе помощницу. А так я буду «отрабатывать» деньги, которые в меня вложили. Но я прекрасно понимала, что Инна просто хотела успокоить мою совесть.

Мне трудно было оставлять моих детей так надолго, но я решилась. С детьми остался Витя.

Занятия начались с ноября. В квартире у брата было тепло, даже жарко, и мне было очень непривычно, что печь не нужно топить, и когда хочется в туалет – не нужно выбегать на улицу. Да, туалет у нас в Арцизе был на улице. Я помню, когда кухня у нас была еще неутепленной, сын Вова, встав однажды с горшка и увидев пар, сказал: