А теперь… Мои желания исполнились, молитвы были услышаны, даже окупились с лихвой. Я стояла с ним рядом, на расстоянии вытянутой руки и как будто в другом измерении одновременно. Нас разделяла всего пара метров, но при этом целая жизнь.

Валлара коротко провел верхним рядом зубов по нижней губе и опустил свой невероятный, завораживающий и пугающий одновременно взгляд в пол, встряхнув смольной головой, как недовольный жеребец гривой.

– Ты совсем не изменилась за три года, – тихий рокот велюрового голоса вызывал трепетную дрожь, расползающуюся по позвоночнику дрожью, а по коже мурашками.

К страху мигом добавилось волнение. Он помнит! Помнит мое лицо, знает, кто я такая и… Возможно… Даже рад встретить меня вновь?

Судорожно вздохнув, я собрала все оставшиеся силы в кулак, с опаской поднимая взгляд. Он сосредоточенно изучал носки своих лакированных туфель. От напряжения высокой фигуры, казавшейся каменной глыбой в сравнении с моей собственной, в воздухе четко ощущалось приближение грозы, словно в любой момент тишину мог расколоть оглушительный раскат грома. Высокие скулы на грубом, латинском лице выступили ещё чётче, придавая ему сходство с работами античных скульпторов.

– Так странно, что ты запомнил меня.

Мой тихий лепет звучал в извинительном тоне и вовсе не был призван обидеть его. Валлара однако саркастически, горько усмехнулся, поднимая злой, темный, полный неприязненного разочарования взор.

– Я узнаю тебя из тысячи… В кромешной тьме.

Сердце замерло, отказываясь продолжать поддерживать жизнь в хрупком теле. Дыхание сбилось, ограничившись рваным, судорожным вздохом.

– Мне казалось, что ты не…

Широкая ладонь взметнулась в воздух, призывая к молчанию. Он по прежнему избегал смотреть в глаза, сжимая челюсти до скрежета зубов.

– Ты тогда не позвонила. Не пришла. Просто, – он повел ладонью в пространстве, описывая неясный пируэт, – растворилась в воздухе.

Состояние вмиг изменилось, заполняя грудь жаром облегчения в понимании его поведения. Он обижен! Как и мне, возможно Валлара хотелось встретиться снова. Может быть чувства, роящиеся в самом центре моего существа, с того самого дня, знакомы отчасти и ему?

Слезы покатились по щекам будто против воли. Я сделала пару шагов в его сторону и вновь замерла в нерешительности. Хотелось обнять Анжело, прижаться к широкой груди, почувствовать запах чуть смуглой кожи, резко контрастировавшей с совершенной белизной рубашки… Хотелось…

– Я боялась, – неожиданное признание как-то сразу разрядило обстановку, принося облегчение нам обоим. – Боялась, что ты не выжил. Не хотела знать, что тебя больше нет… Рядом.

Мне никак не удавалось заставить себя посмотреть на него. Такие простые, естественные… Обычные чувства теперь казались чуть ли не постыдными. За долгие годы я постепенно научилась жить с этой тоской внутри, даже нашла способ дать ей выход, заказывая заздравную службу в любой церкви города, куда заносила весьма специфическая работа. Но теперь…

Валлара легко преодолел расстояние, разделявшее нас, и, взяв двумя пальцами за подбородок, потянул мою голову вверх, вынуждая поднять взгляд. Я ожидала увидеть что угодно в янтарном блеске его колдовских глаз: одобрение, расположение, понимание… Но в них горела ярким пламенем страсть, согреваемая болью, виной, или даже отчаянием – дикая смесь совершенно не сочетающихся эмоций. Глубокое, прерывистое дыхание Анжело покидало грудь с шумом, а пальцы вцепились в кожу настолько, что причиняли боль.

– Ты такая трусиха, малышка.

Пылающий взор опустился от глаз к губам и замер, не желая отрываться. Мы стояли так близко, что я легко ощущала напряжение, быстро растекающееся по его крупному телу, натягивая каждую мышцу. Этот мужчина был огнем, чистым гудящим пламенем, которое не умело согревать, а могло только сжечь, оставляя лишь горку пепла. Я инстинктивно отшатнулась назад и тут же крепкая ладонь легла на спину, предупреждая бегство, а темный взгляд вспыхнул закипающей решимостью, словно мои сомнения заводили его ещё больше. Каждой клеткой, немеющего то ли от страха, то ли от влечения тела, я ощутила необходимость к действию.

– Побежишь, и я поймаю, – мгновенно понял мое намерение неаполитанец, а низкий голос потерял бархатный оттенок, просел, посуровел и стал жёстким.

И все же Анжело медлил, то ли давая возможность выбора, то ли упиваясь собственной властью. Рассудив, что глупо противиться неизбежному, я привстала на носочки и приникла к мягким, горячим губам итальянца. Валлара сразу перехватил инициативу, запуская цепкие пальцы в аккуратно уложенные кудри на затылке.

– Не завязывай волосы, – тихо, вкрадчиво прорычал бандит и, рывком выдернув красивый, серебряный гребень из подпорченной прически, с раздражением бросил заколку на письменный стол. – Мне не нравится.

Возражения утонули в жарком, сладком, жадном, глубоком поцелуе, напрочь лишая возможности мыслить здраво. Стало до края души плевать на все доводы логики, нормы морали и постулаты поведения в цивилизованном обществе. Остался лишь чистый, гудящий огонь его тела, растекающийся по венам, сковывающий мышцы волной напряжения, заставляющий прогнуться, повинуясь властным рукам, казалось стремящимся задушить меня в крепких объятьях.

Открытые ладони медленно, с нажимом спустились по спине, обогнули рельеф немного ниже поясницы и крепко, по собственнически, вжались цепкими пальцами в напряжённые мышцы. «Ты моя» – кричало каждое его движение, каждый шумный вздох, каждый нетерпеливый, жадный поцелуй.

Я в панике вцепилась в белоснежную рубашку у самого плеча итальянца, но желание вырваться из сильных рук таяло на глазах, уступая место совсем другим порывам. Валлара прислонил меня спиной к стене и плотно прижал к шершавой, холодной кладке, каменным от напряжения телом, недвусмысленно иллюстрирующим возбуждение. Сильные руки продолжали нескромно, с наслаждением оглаживать изгибы изящного, в соотношении с ним самим, тела, опускаясь все ниже. Когда длинные пальцы зацепили подол лёгкого платья, зажимая его в кулаке и плотно натягивая ткань, я истерично рванулась из стальных объятий, прерывая такие жаркие, такие сладкие, такие… Желанные ласки.

– Чего испугалась, сладкая?

Чуть хриплый рокот велюрового баритона обжигал шумным дыханием кожу. Анжело коснулся моей щеки тыльной стороной ладони и, не отрывая пылающего, темного взгляда, соскользнул к вспухшим губам, побуждая шире разомкнуть их. Понимая, что теряю контроль над собой и ситуацией, я повела головой в сторону, уклоняясь от ласки, и аккуратно надавила на широкое плечо, давая понять, что хочу освободиться.

Реакции не последовало. Мой немного возмущенный, непонимающий взор поднялся к янтарным глазам, и сердце снова пропустило удар. Приподняв бровь, он надменно усмехался, наблюдая за мной.

– Думала, что все твои прихоти станут выполняться по щелчку пальцев? – прозрачный взгляд наполнился озорным блеском самодовольного удовлетворения.

– В цивилизованном обществе…

Валлара коротко рассмеялся и отпустил подол платья, вновь возвращаясь ладонью у бедру.

– Это Неаполь, малышка. Тут действует только один закон – право сильного.

Обида вытеснила из груди трепет физического влечения, проясняя мысли.

– Отпустите меня, синьор Валлара. Пожалуйста.

– Нет.

Он все шире улыбался, принимая происходящее за игру. Учитывая размеры и силу оппонента, мне ничего было ему противопоставить, кроме слов, разумеется.

– Интересно, что скажет невеста, узнав о подобном поведении своего жениха?

Янтарный взор вмиг утратил озорной блеск, стал злым, жестким, темным. Цепкие пальцы сомкнулись на моей шее, лишая возможности двигаться, не получилось бы даже опустить голову. Анжело медленно склонился к губам и вкрадчиво произнес едва не касаясь их:

– В этом доме абсолютно все подчиняется мне. Никто не откроет рта без моего разрешения.

Я судорожно вздохнула, тщетно пытаясь смирить страх, подступающий комом к горлу. Пальцы скребли по холодной кладке стены в неосознанном поиске точки опоры. Сердце гулко стучало в ушах, оглушая, развеивая мысли.