«Слишком долго, слишком долго, моя крошка всегда говорит слишком долго.

Но иногда она говорит мне такое, что я просто исчезаю с глаз долой…»

– Ред, я рассказываю свою историю так, как могу. – Теперь Квебек уселась на диван рядом с приходившим в себя Джейком. – К несчастью, или к счастью, если нам удастся выбраться из этой путаницы живыми, Ту-Тон относится к тем клиентам, которые любят доверять мне. Он работает на дока Инферно с тех самых пор, как открылось это заведение, то есть два-три года. Она погладила ладонями бедра, переводя дыханье. – Я нравлюсь ему, и может быть именно поэтому нас до сих пор не превратили в пепел и мы до сих пор получаем еду. – При этом она жестом указала на стоявшую в комнате СВЧ-печь.

– Ту-Тон, должно быть, рассказывал тебе о том, как поступил док Инферно с телом Шокера Фулсона, – заметил Джейк.

– И я сделала большую ошибку, рассказав об этом Свану.

– Да, скорее всего, он работает на кого-то еще. Так что же ты скажешь насчет тела Шокера?

– Его тело вовсе не кремировали, а наоборот, они заморозили его и отправили куда-то еще.

– Куда?

– Ту-Тон никогда не говорил мне этого, но он знает. Я собиралась выяснить куда, но вместо этого оказалась под замком, – сказала Квебек. – Тебе говорит о чем-нибудь имя Лоскутик?

– Пока нет. А в чем дело?

– Предполагалось, что тело Шокера в конечном счете должно попасть к некоему лицу, известному под псевдонимом Лоскутик.

– Лоскутик, – произнес Джейк. – Возможно, Сван знает кое-что о нем.

– Этот сукин сын!.. Я позвонила ему, и в ту же ночь они пришли за мной.

– И за мной, – добавил Ред.

Джейк без всякой цели поднялся с качающегося дивана, а затем со все возраставшей уверенностью в движеньях обследовал комнату, постукивая по плинтусам, по стенам и по полу.

– Подо всеми этими истертыми коврами и простенькими обоями находятся металлический пол и металлические стены. Двери тоже сделаны из стали, хотя внешне кажутся деревянными.

– Это мы тоже заметили, – сказал Ред.

Все еще продолжая стоять, Джейк отряхнул свою одежду и обувь.

– По-видимому, они забрали все мое припрятанное оружие и другую технику, – сообщил он через некоторое время.

– Мне, по крайней мере, они оставили старую гитару, – заметил исполнитель блюзов.

– И это дает кое-какую возможность, – сказал Джейк, с усмешкой глядя на инструмент.

– Давайте кремировать только одного ирландца за один прием, – предложил Буди Лоссвел, управляющий одного из отделений похоронного бюро в Иберии, принадлежащего доку Инферно. – Эти ирландские поминки отнимают массу времени. – Лоссвел был болезненного вида мужчина, сорока с лишним лет, и сейчас он стоял среди общего беспорядка, оставшегося после поминок. Полуденное солнце отражалось от поверхности искусственного болота, окружавшего весь участок похоронного бюро, и заставляло Буди прищурить глаза. Соленая говядина и остатки капусты сплошь покрывали всю мебель, кругом валялись пустые бутылки от виски, почти на каждом светильнике висела маленькая зеленая шляпа, а термо-ковер был утоптан зеленым трилистником.

– Пожалуй, я позову уборщика-робота, – предложил Ту-Тон, необычайно толстый молодой человек с вьющимися светлыми волосами.

– Ты не можешь этого делать, учитывая ту сумму, которую заплатили эти ирландцы, чтобы на время перестроить его, и теперь вместо того, чтобы убирать мусор и осколки, он не будет делать ничего другого, как распевать «Когда улыбаются глаза ирландца», «Маленькая частица Ирландии» и «Маленький коричневый кувшин».

– «Маленький коричневый кувшин» вовсе не ирландская песня.

– Попробуй объяснить это 126 полоумным ирландцам.

Ту-Тон, издавая нечленораздельные звуки вперемешку с руганью, начал собирать разбросанные пластиковые бутылки из-под виски.

– Все-таки они очень сентиментальные люди, – заключил он. – Как они настаивали, чтобы вместе с О'Брайеном была похоронена его верная гончая собака!

– Его собака, две кошки и какая-то очень странная птица, – уточнил Лоссвел, продолжая пристально глядеть на яркий, до боли, полуденный свет. – У нас наверняка будут неприятности, если только в главной конторе станет известно об этом. Только по одному клиенту в один гроб, как и указано в нашем проспекте.

Ту-Тон сгрузил собранные пустые бутылки на плавающий стол.

– Да что говорить о нескольких домашних животных. Разве это идет хоть в какое-то сравнение с делом Шокера Фулсона?

– Ух-х-х! – Казалось, что все тело Лоссвела затряслось мелкой дрожью, а руки безжизненно повисли. – Ты никогда не должен ссылаться на этот случай. С определенными партиями и организациями у нас есть соглашения, Ту-Тон, с определенными партиями, которые имеют определенные связи, и все. Ты получил свою долю.

– Не нужно устраивать скандал по такому поводу, Буди. – С недовольным ворчаньем молодой толстяк нагнулся к ковру. – Все, что я пытался сказать, так это всего лишь то, что кучка золы от маленькой птички О'Брайена всего лишь плевок в большую корзину по сравнению с тем, чтобы похитить труп и отправить его, брошенный и забытый, невесть куда…

– Хватит болтать про Шокера Фулсона, – заявил управляющий крематорием. – Подумай лучше о чем-нибудь другом, например о том, как счистить эту зелень с ковра.

– Зелень от трилистника очень трудно вычистить, Буди. Даже в моем руководстве по чистке рекомендуется оставить ее в покое и лишь уповать на бога. Поэтому я…

– Замолчи на минуту.

– С чего это ты приложил руку к своему и без того чуткому уху, Буди?

– Тише. Я что-то слышу.

Чуть вскинув голову, Ту-Тон прислушался.

– Ба, да это всего лишь негритянская музыка, только и всего.

– Они играют «Он не спешил». – Управляющий крематорием, перешагивая через осколки и мусор, оставшиеся после поминок, подошел к прозрачной двери. – Сдается мне, что к нам направляется духовой похоронный оркестр.

– Но в нашем расписании нет похорон негров вплоть до завтрашнего утра. – Ту-Тон, с еще большим раздражением выпрямился на ногах. – Утром должны быть похороны мисс Клейбрук, но ее родня заказала всего лишь пятиминутную музыкальную программу.

– Святой Боже!

– Разве тебе не достаточно похорон, Буди? С чего это ты начал молиться?

– Я вовсе не молюсь. Я проклинаю судьбу, потому что по каменной дорожке, ведущей прямо к нашим дверям, приближается процессия, во главе которой идет Док.

– Какой Док?

– Да Док Инферно, болван.

– Док Инферно? Я никогда не видел его, кроме, пожалуй, случайных деловых встреч. Он действительно создает впечатление хитрого маленького старичка, похожего на добродушного полковника из южных штатов. Дай мне взглянуть, – сказал Ту-Тон и, чуть пошатнувшись, направился в сторону двери.

– Нет времени на разглядывания, лучше приведи в порядок этот проклятый зал, – закричал Лоссвел, вздрагивая от предчувствия новых осложнений. – Это должно быть одна из неожиданных проверок, о которых, вообще-то, говорится в правилах. И если Док Инферно увидит весь этот беспорядок, нам придется…

– А как насчет того, что он может увидеть Квебек, Близорукого Реда и Пейса, которых мы заперли внизу? Он может подпортить свои прекрасные белые штаны.

– Иисус, Мария и святой Иосиф! Я совершенно забыл, что мы держим их для отправки с оказией на Юг.

А тем временем невысокий старик с чрезвычайно веселым выражением лица уже приближался к дверям. Ярдах в двадцати позади него двигался марширующий духовой оркестр. Рядом с ним широким уверенным шагом шла рыжеволосая женщина в очень строгом деловом костюме.

– Будет лучше, если я спущусь вниз, – предложил Ту-Тон, – и постараюсь куда-нибудь спрятать их.

– Да, да. Так будет лучше, Ту-Тон. Нужно быть уверенными, что они не будут кричать и поднимать возню, – согласился с ним обезумевший Лоссвел. – Трилистник и капусту я еще как-нибудь смогу объяснить, но уж никак не смогу объяснить шум и крики.