— Пока не выйдете.

Осока, как и спутники, обратилась к нему в полном недоумении.

— Куда пропал твой говор? — тут же спросила она, хлопая глазами.

— Тс-с-с, — приложил он палец к губам. — Они услышат и поймут, что я еще не разучился различать берский среди всех языков.

— В смысле «различать среди всех языков»? Ты имеешь в виду рунический язык, от которого произошли все языки мира? — изворачиваясь из-под руки Луна, склонила голову на бок Солнцеслава.

— Да. В мире много тайн, которых ни зверолюди, ни змеелюди, ни пурины не знают, а мы о них сведущи. Но мне не хватит и сотни ночей, чтобы вам рассказать о них, а у нас есть всего одна.

Нидахасай улыбнулся. На этот раз искренне и по-доброму. Не скованно, как перед тремя покровителями.

— Я понимаю ваш страх, — проговорил он тихо, словно маленьким детям втолковывая. — Но не бойтесь. Аракшакайек не тронут вас, пока вы не нарушаете правила. А раз вы гости, то наверняка не собираетесь чинить тут беспорядки.

Он наверняка знал… Это не может быть совпадением! Правила, Аракшакайек не тронут вас, эти крылья… И он сказал, что знает такую, как Осока… Она не сомневалась, что бабуля писала о нем.

Но стоит ли сказать? Мало того, что Осока не знала, доверять ли этому незнакомцу, так еще и единственное слово может раскрыть все, что она утаивала о дневнике.

С другой стороны, спутники уже прознали, что в нем скрывается некое опасное знание. Они уже ступили на эту дорожку… И если они готовы ее пройти, то им придется смириться, что истина собирается по кусочкам.

— Мы прибыли за осколком, — выпалила она, решив испытать удачу.

Удача никогда не была ее сильной стороной, но в этот раз она не могла ошибаться! Ведь бабуля писала о нем.

О сизокрылом кузнеце, который дарует свободу.

Уставились спутники на Осоку в недоумении, но сказать ничего не могли. Только Бажена, отойдя от ступора, произнесла отрывистое:

— Чего так сразу-то?

— Я знаю его. А он знает меня, — уверенно заявила Осока и протянула Нидахасаю руку.

Увидев тыльную сторону ладони, тот сперва широко раскрыл глаза, но потом расплылся в теплой улыбке.

— Моя роспись… Она рассказывала мне о Берском Царстве, и под вдохновением я расписал ободок для ее зеркала.

— Бабуля… умеет хорошо рассказывать, — печально улыбнулась Осока, отворачиваясь.

Пока она и кузнец погружались в воспоминания, спутники наверняка пребывали в ужасе. Осока обернулась и столкнулась с такими растерянными взглядами, что ее улыбка из грустной превратилась едва ли не в добрую усмешку.

— Поздравляю вас. Мы нашли союзника.

Глава шестая. О негнущейся спине и усталой голове

Немногое Нидахасай рассказал им в тот вечер: и время, и свободу отняли у них птичьи сторожа, хижину вокруг да около обхаживая почти постоянно. Впрочем, из того немногого Златоуст все же сумел сделать выводы.

Во-первых, не так уж и плохо обстояли дела: если, как их называют, Аракшакайек (или «покровители» по-берски) и шли на честный дар, то так оно и есть. Аракшакайек и без обмана способны вести народ, уж в этом Нидахасай их уверял. Тем более, что они давно поговаривали о даровании осколка «некрылатым», поскольку жители Острова Уса «не нуждаются в благах простых смертных, чтобы служить Ей вере и правде». Последнее Златоуст мало понял, но намеревался побольше разузнать, что они под благом подразумевают.

Во-вторых, гости на Островах появлялись редко. Последний раз — его Нидахасай помнил хорошо, но отчего-то рассказывать не решился, лишь на Осоку пристально взглянул — случился несколько десятков лет назад, птицелюди плохо помнили числа. Говорили, числа — ограничитель, не способный отразить бесконечность. Солнцеслава от таких слов воссияла, а Златоуст закатил глаза, втайне надеясь, что не все крылатые «собратья» так бессмысленно-витиевато выражаются.

Впрочем, несмотря на оговорки, Нидахасай все же сохранял вид недоверчивый, скованный, точно не хотел лишним словом обмолвиться. Например, на тот же Златоустов вопрос про изувеченные крылья Голубь отвечать отказался. Но его и впрямь не за что винить, когда за порогом стоят соплеменники с оружием.

Поэтому, стоило кузнецу снять мерки, он отдал гостей на попечение сопровождения. Если верить словам Нидахасая, опасаться им нечего. Их крылатые спутники вели себя обходительно и вежливо: не подходили близко, опустили оружия, улыбались. И, наверное, только у сопровождающих Златоуст и замечал искренние улыбки. Аракшакайек ему определенно не нравились, но вот чем не нравились — объяснить Златоуст не мог. Чутье подсказывало, и все тут.

Устроили их в небольшом домишке на окраине иссохшего леска. Похоже, деревья здешние были живы, только не плодоносили из-за сухости: ее Златоуст тоже ощутил, когда оказался здесь. В едва освещенном домишке оказалось совсем немного комнат: никаких сеней, только четыре горницы. Нужник — и тот снаружи расположился… Хотя, признаться, за это Златоуст был благодарен.

Конечно, тут же востребовала Солнцеслава спать с Луном, на что тот ничего не сказал: осторожно прошмыгнул в ближайшую комнату, захлопнул дверь и был таков.

— Ты всегда можешь пролезть через окно, — как бы невзначай бросила Бажена.

Солнцеслава тут же подскочила на месте, вскинув уши. Гордо вскинув нос, Бажена зашла в дверь напротив Луновой и воскликнула:

— О, у меня тут завалялось вот что! — протопала к выходу она и протянула длинные плотные сети. Златоуст, смыслящий в изысканных товарах, тут же сообразил, что им удалось отыскать.

— Это же гамак! — выхватил у нее диковинку Златоуст и, заметив удивленные взгляды, объяснил: — Такая сетка, которую вешаешь между деревьев и спишь в ней.

— Боюсь, она подо мной порвется! — захохотала Бажена, за ней хихикнула и Солнцеслава.

— Осока, не желаешь ли опробовать? Ты же у нас сведуща в местных делах, даже покровителей знаешь поименно, — сказала вдруг Солнцеслава, на что все вдруг замолчали.

Златоуст застыл на месте. Вот чего-чего, а этого говорить было совсем не обязательно… Он медленно обернулся к Осоке и заметил, как та уставилась в пол. В пляшущих тенях светоча ее глаз видно не было, но Златоуст догадывался, что они округлились от удивления. Он обвил своими пальцами ее руку.

— Сама опробуй, р-р-раз такая умная, — оскалилась Осока.

— Увы, я не ведаю ремеслом завязывания узлов на… как его там? — отвечала Солнцеслава, ухмыляясь. — Без разницы. Может, поведаешь простым смертным? Или и это покрыто пеленой тайны?

Испуганно дернувшись, Осока ощетинилась. Даже круглые ушки встали торчком. Она метнула выразительный взор на Златоуста, но что этот взор выражал, Златоуст так и не успел понять.

Не дав ему и мгновения на раздумья, Осока вырвала ладонь и юркнула в свободную комнату.

Громко захлопнулась дверь. Златоуст сжал и разжал пальцы, не веря в то, что только что произошло.

— Солнцеслава! За такое усы выдрать мало! — возмутилась Бажена. — Ты чего ехидничаешь, козявка?

— Ничего я не козявка, — злобно пискнула та. — И я не издевалась. Я…

— Я посплю на улице, — свернув гамак, Златоуст уже было развернулся, но певчий голосок остановил его:

— Я не нарочно! Просто вырвалось…

— Ага, конечно… Солнцеслава, зачем ты так? — вскинув брови и поджав уши, спросил Златоуст.

Она помялась. Снова воцарилось молчание.

— А ты долго готов терпеть, что она от нас все утаивает? — вдруг обиженно запричитала Солнцеслава. — Я думала, хоть сейчас мы сможем обсудить, пока нам наконец-то дали долгожданный кров, спокойствие даровали!..

— Ты действительно думаешь, что мы в безопасности? — печально усмехнулся Златоуст.

— Она права, Злат. Я никого не слышу, — краем глаза он увидел, как Бажена дернула ухом.

— Они и не дадут себя услышать, — вполоборота сказал он. — Да и что с того? Это причина так давить? Почему нельзя сказать спокойно, без обид?

— Потому что я устала! — вскрикнула Солнцеслава.