— Я не смогу это остановить! Уходите, прошу!

— Мы сможем, — уверенно кивнул Лун. — Ты остановила нас, когда мы могли всё разрушить. И мы тебе поможем.

Помогут? Разве они могут?..

Не остановить было осколок. Осока заплакала, укрыв лицо ладонями.

Они не должны были… Но они пришли. Сюда. Ради неё. Не ради Болотной Ведьмы, а ради Осоки.

Неужели в ней что-то есть, кроме долга?

— Послушай, Осока. Прошу, взгляни на меня, я хочу видеть твои прекрасные глаза, — прошептал Златоуст.

Не могла она воспротивиться. Убрала руки и взглянула в глаза его чистые и преданные. Плакал он, как и она.

Почему же он плачет? Провела она по его щеке пальцами, стирая мокрые дорожки, вглядываясь в преданный, такой удивительный взор.

— Слушай, Осока, — говорил он мягко. — Если тот, за кем ты следовала, больше не с тобой, ты вовсе не обязана следовать за ним и дальше. Твоя жизнь не должна строиться вокруг чужого разуменья. По-настоящему любящий никогда не принудил бы тебя сделать то, что тебе не хочется, что вредит тебе.

— Отбросить боль и принять прошлое — это не страшно, — выглянула из-за его плеча Бажена. Златоуст уступил ей место. — Самое страшное уже случилось, дальше будет легче.

— И сделай, наконец, выбор! — выскочила вперёд Солнцеслава, всех расталкивая. — Выбор в пользу своих желаний, а не чужих, навязанных тебе. Это твоя жизнь, и только ты лучше всех знаешь, как её прожить!

— Не бойся оплошать или потерпеть неудачу, — осторожно подступился Лун. — Ведь даже если весь мир будет против тебя, твои верные друзья всегда будут с тобой.

Ослабела Осока. Бушующая волна отступила, вспенилась и вновь стала спокойной рекой. Ей хотелось плакать и смеяться, упасть и вскочить, умереть и жить…

— Я люблю тебя, Осока… Мы все любим, — улыбнулся Златоуст. За ним улыбнулись и Бажена, и Солнцеслава, и Лун.

И Осока тоже улыбнулась. Вот она. Её настоящая жизнь.

Обратилась Осока к небесам. Они были далеко за потолками дворца, но и здесь были нарисованы те звёзды, которые она хотела увидеть.

Бабуля… Прости. Не за то, что Осока не смогла. А за то, что больше не захотела смочь.

Ведь она другая. Теперь — и навсегда.

Пускай под небесами запомнят всего одну великую Болотную Ведьму. И её маленькую и безызвестную, но бесконечно счастливую внучку.

Медленно и нежно Осока обняла Златоуста. Он обнял её в ответ, осторожно и ласково, как только он умеет. Потом стиснули их крепкие руки Бажены. Поворочала их неугомонная Солнцеслава. И скромно прикоснулся к ним Лун.

— И я вас люблю, — пролепетала Осока.

В объятиях и осколки их, наконец, объединились.

Вдруг остановилось время. Замерли Царехранители, готовые снести головы когда-то князевым избранникам. Замер Царь, спрятавшийся за престолом. Замерло солнце за окном.

— Ого! — выглянула Бажена в окно. — Что за чудеса? Осколок?

И впрямь — соприкоснулись осколки. Теперь уже парило в воздухе сверкающее зеркало чудесное, угловатое, но теперь цельное.

— Надо отсюда выбираться, пока не поздно, — смекнул Лун и уже было двинулся к дверям, но Златоуст вспомнил:

— Подождите! Не можем же мы отдать Царю зеркало!

И вправду. Как бы Осоке теперь не было плевать на этого зверолюда, зеркало не должно было ему достаться.

— Если я что-то и поняла за наше путешествие, так это что в зеркале благословения слишком много власти для одного, — произнесла Солнцеслава и потянулась было за зеркалом.

Но то лишь повернулось, с места не сдвинулось.

Вдруг что-то — свет, похожий на руку — проник в комнату сквозь звёздный потолок и забрал зеркало. Посторонилась Осока, прыгнув в руки Златоусту. Прежде не видывала подобное Осока и не слыхивала о таком! Наверное, во всём мире не слышал никто…

— Выходите, мои милые, — донёсся голос из ниоткуда, будто в голове. — Вас ждёт награда.

На миг все опешили. Осока не торопилась отпускать руку Златоуста.

— Ш-што это было? — прошепелявил тот, прижимая к ногам хвост.

— Мне кажется… Только если это возможно, — пробормотала Солнцеслава, рванувшись к дверям.

За ней рванул и Лун, быстро её настигнув. Осока, Златоуст и Бажена — побежали следом за ними.

Преодолевая дворец, Осока дивилась, как это время так могло просто взять и остановить ход. Капля, падавшая на пол, зависла в полёте. Бегущий Царехранитель стоял на одной ноге, готовый в два шага преодолеть путь до дверей, но так и зависший. Журчащие ручейки спускались к Верховетви-реке, но остановились, точно замёрзший лёд.

Добрались до дверей друзья быстро. А как выскочили — так же на месте и остановились.

В небесах, с самих небес свисала Она. Будто наклонялась к младенцу в колыбели. Её длинные волосы развевались, звёзды светились на её коже. Её мягкие черты и ласковая улыбка вмиг растапливали сердце. Смотрела она на своих детей, прищурившись, точно очень рада была их наконец увидеть.

— Матушка-Природа… — выдавил опешивший Лун.

— Подойдите ко мне, мои милые.

Дружно они подошли, совсем не боясь. Осока прекрасно понимала: Ей можно доверять.

Вытянула Она прекрасную свою руку, изящную ладонь, тонкие пальцы. Встав бок к боку, друзья взглянули на Неё, зная, что Она наверняка захочет их коснуться.

Подушечка каждого пальца коснулась их голов. Почувствовала Осока прилив сил, какого никогда в её жизни не было и быть не могло. Точно и тело, и чудесная сила, и душа её очистились во мгновение.

— Вы проявили себя достойно, мои любимые дети, — звучал Её нежный голос. — Златоуст обрёл дом. Бажена справилась с болью. Солнцеслава нашла свой путь. Лун перестал быть одинок. Осока захотела жить.

Когда блаженство спало, они вновь смогли взглянуть Матушке в глаза. Они были одарены бесконечной любовью. И не было ни слов, ни чувств, какие могли бы выразить их благодарность.

— Вы увидели мир. Узнали многих государей, пусть и не всех. Услышали множество моих имён. Но самое главное — вы поняли и нашли себя. И нет ничего важнее, — голос гладил их, как гладила бы мягкая Матушкина рука. — Поэтому я хотела бы наградить вас своим особым даром. Но с даром этим придёт большая ответственность. Готовы ли вы его принять, мои дети?

— Да! — ответили они так слаженно и быстро, чего и сами не заметили.

— Теперь вы — Хранители Осколков. Вы — безграничны. Вы — вне времени и вне пространства. Вы вечны и всеобъемлющи. Ваше тело теперь — лишь средство. Вы можете являться в мир, к друзьям и родственникам, а можете жить подле меня, на далёких небесах. Спускаться в мир, когда захотите, и покидать его, когда захотите. Засыпать на века и просыпаться в новое время. Ваши чудеса, дарованные осколками, остаются навсегда. Но силы эти даны вам не просто так: теперь вы выберете того, кто достоин моего благословения. Или тех, кто достоин. Познав себя, вы обрели способность познать и других. Познавайте их и приводите ко мне, чтобы они стали великими.

И с того самого мига жили их души долго и счастливо.