Даже подумать страшно. Сердце заколотилось. Ужасно — вырасти среди властолюбцев-обманщиков, которым только и надо, что богатства преумножить. Как представишь — мех на ушах встаёт.
Взгляды на спине подгоняли вперёд. Приходилось идти быстро, задыхаться, вслушиваться, всматриваться, а вдруг откуда полезут, схватят? Выгнув спину, Осока пыталась казаться бесстрашной изо всех сил, но при этом почти бежала — хотелось поскорее с этим покончить. Поскорее покончить.
А вот и знакомые двери. Окинув их взором, шумно вздохнула Осока. Войдёт — нет пути назад. Она должна. Вся её жизнь шла к этому мигу. Всё, чему она училась, ради чего жила — ради этого мгновения. Нет в ней ничего, что могло бы этому воспротивиться. Она вся соткана, создана, рождена для этого.
«Не слушай её! Ты ничего не должна, никому ничего не должна! Очнись, прошу, пока…» — прорвался голос. Снова. Осока опустила голову, закрыла руками уши. Нет, нет, нет… Не собьёшь с пути, не собьёшь, прекрати! Ты был рядом — время прошло, ты был лишь для этого мига, ты был, как и всё, что произошло…
— Всё хорошо? Не нужна помощь? — отрывисто спросил Царехранитель, нагнувшись к ней.
Болотная Ведьма убрала руки от ушей.
— Нет. Представьте меня великому князю, пожалуйста.
Царехранитель кивнул без слов и открыл дверь. Послышался его голос, отдалённый.
Видела Болотная Ведьма лишь одно. Престол, а на нём — сам Царь.
— Бью челом, великий князь Драгомир, — в усмешке растянулись уста. Статно высилась спина.
— Здравствуй, Осока, — ответил ей презрительной ухмылкой тот.
Рядом краснела Ведана. Знала ли она? Видно, Царь знал. И давно. А она хотела возмутиться, да не могла: муж остановил её взмахом руки.
— Я Осока Болотная Ведьма.
— Ты? Болотная Ведьма? Я знаю только одну Болотную Ведьму. Которую я приказал убить. Больше нет Болотных Ведьм и не будет.
— Как бы тебе ни хотелось, Царь, придётся признать — я здесь, перед тобой. Внучка той самой, которую ты убил, боясь за свою жалкую жизнь.
Не выдержала Ведана: вскочила, топнула ногой.
— Да как ты смеешь?! Тебя мало в темницу бросить…
— Ведана, Ведана… Присядь, — мрачный, недобрый блеск в глазах князя. Княгиня села. — Никого тебе не напоминает наша гостья?
Он пренебрежительно окинул взором.
— Тсеритса была Лошадью, — подозрительно сощурилась княгиня. — Разве что сквернословный рот у них тот же…
— Спасибо, — усмехнулась Болотная Ведьма.
— Посмотри внимательнее, Ведана. Ты её знаешь.
В душе что-то всколыхнулось. Осока едва заметно дёрнулась.
Скривилась лицом Ведана. Отвращение? Слёзы?
— Посмотри, в какое чудовище Тсеритса её превратила, — почти нежно, но твёрдо говорил Царь. — Из маленькой румяной малышки — в дикую сироту. А ведь она так долго искала нас, чтобы прийти в один день…
— Милада… Моя маленькая, — потянула руки княгиня.
Милада? Её звали Милада?
Отпрянула Осока. С непривычки. В глазах Веданы стояли слёзы.
Но её руки… Такие тёплые. Наверное, мягкие. У бабули всегда были сухие и тонкие руки.
Болотная Ведьма отступила на шаг. Нет, она же… Эти руки — они чужие. Князевы.
— Вот видишь, Ведана. Ты ей не нужна.
— Но… Я… — растерянно укрыла рот руками княгиня. Слёзы окропили изящные пальцы.
— Я знал, что так будет, — поднялся с престола Царь, медленно подходя и обнимая жену за плечи. Болотная Ведьма отступила дальше — опасно приближаться. — Тсеритса не просто украла её. Не просто убила. Уничтожила. Милады не стало в тот миг, когда её вынесли из дворца, Ведана. Как я тогда и сказал.
— Чудовище… Она чудовище… — опустила уши и закрыла глаза Ведана.
Она говорит обо мне? — промелькнуло в мыслях Осоки.
«А это важно?» — ответил знакомый голос Болотной Ведьмы.
— Ведана, иди в опочивальню. Я скоро приду.
Бросилась княгиня к Царехранителям, один из них её выпроводил. Второй же смотрел пристально на Болотную Ведьму, искал подвох.
Вновь взглянув на Царя, приметила она, что тот не терял уверенности. Но куда же ему? У него дворец, полный тех, кто за него умереть готов.
Только он не знал, что Болотная Ведьма имела дар, перед которым весь Неизменный дворец — ничтожен.
— Хочешь ли ты сохранить свою жизнь? Ради Веданы, пожалуй, я не стану тебя казнить.
— Как тебе могло подобное прийти в голову? — склонила голову Болотная Ведьма, чувствуя, как спину прожигает взор Царехранителя.
И, видимо, других. Спрятавшихся. Несложно догадаться, что Царь не станет оставаться всего-то с одним Царехранителем и Болотной Ведьмой наедине.
— Мне нужен только осколок. То, что твоя бабка, — сжала Болотная Ведьма ремешок от обода в ладони, — украла из казны. Осколок всегда принадлежал великокняжеской семье. Верни то, что тебе никогда не принадлежало.
— Нет.
— Так не терпится попасть к этой ничтожной воровке-бродяжке? Ещё одно слово, и я…
— Не смей её так называть!
Вскрикнула Осока, не выдержала. Ярости скопилось достаточно. Осколок засверкал, ослепил светом. Закрыла глаза Осока, слёзы полились рекой. Нет! Хватит! Он оскорблял бабулю достаточно! Он поплатится, наконец-то, поплатится навсегда! Он и весь его поганый род!
Всю жизнь она копила ярость. Злобу. Ненависть. Эта тварь, и его отец, и отец его отца — они не достойны ходить по Матушкиной земле. По земле, с которой они извели бабулю…
— Твоя душа будет стелиться под ногами, а бабушка будет смеяться над тобой с небес!
Не слышала Болотная Ведьма своего голоса. Только знала, что кричала. Кричала слова и не слова.
Тело чудесами полнилось, разрывалось. Горячая, как расплавленный огонь в печи, ненависть вскипала и обуяла боль, раздирающую на части. Она наконец-то отомстит! Отомстит ему за всё!
Верховетвь-река… Дожди… Повинуйтесь воле Болотной Ведьмы! Накройте дворец и весь Звёздград с головой! Затопит их, задушит, вытравит… Как бабушку, которая только бежала от всех вас! Она не виновата, её выгнали, её затоптали, догнали и задушили. Теперь и вы все задохнётесь!
Волховские нити пытались её опутать-оплести. Но что они против осколка? Знала Болотная Ведьма, умела их рвать, сквозь сети прорываться. Ниточки оборвались-обрубились, и больше её достигнуть не пытались.
И не пытайтесь! Самим же хуже…
Вдруг появилось нечто… Другое. Знакомое. Тенью метнулся испуг за яростью, но та его утихомирила. Ещё немного — и никакого страха. Ничего. Только тёплый звёздный свет…
Накрывала с головой водица. Бушевала и сметала. Брызги омывали лицо. Улыбалась Болотная Ведьма, скалилась. Эта воля, это раздолье… Ненависть, когда-то прячущаяся в укромном уголке, подобно выпущенному из клетки чудовищу, поглотила всё.
И её тоже поглотит.
Вдруг рука опустилась на плечо. Рука? Дрогнула Болотная Ведьма и обернулась. Взор этих глаз — болотце, переходящее в озерцо — прорвался внутрь. Сквозь ненависть. Сквозь ярость и злобу.
К маленькой, испуганной Осоке.
— Осока… Наконец-то я тебя нашёл.
Позади показались знакомые лица. Клыкастая улыбка, скачущие усики-палочки и вдумчивые серебряные глаза.
Посторонилась было Болотная Ведьма… Не смогла. Рука была сильнее.
Или она просто не могла воспротивиться?
— Что… Что вы тут забыли? — пролепетала она и вновь, не своим голосом прикрикнула: — Уходите, пока не поздно!
— Ну уж нет. Не теперь! — твёрдо воскликнула Бажена. — Ладно, наш увалень тебя в прошлый раз отпустил, но теперь — не сбежишь, поджав хвостик.
И впрямь — выглядели они серьёзно. С места не двигались. Осколки сверкали в их руках, держащихся за руки, тела их были наполовину невидимы — на миг Осоке показалось, что это наваждение. Но они были здесь, и она их чувствовала.
— Вы погибнете! Уходите! Я не остановлюсь!
— С чего же к тебе в голову пришла мысль, что ты обязана заканчивать? — умоляюще вскинула руки Солнцеслава. — Опомнись, прошу!
Рвался огонь в душе. Могла кинуться на них Осока, но не хотела. Недвижимая, ответила она уже плача:
