– Хорошо, понял! «Не твоего ума дело», да? – закатил глаза зверец. – Ладно, как хочешь. Бесполезно спорить, вы, зверицы, такие, непреклонные…

– Так ты меня и в этом обвинить хочешь?!

– Остановись! Ты права, права! Довольна? – отмахнулся обеими руками Росомаха и, раздраженно ощетинившись, развернулся. – А теперь прошу простить, у меня дела. Обед в постоялом дворе с видом на княжеский сад не ждет!

– Не подавись!

– Ради тебя очень постараюсь!

Не знала Осока, что Звездный Град встретит ее суровыми дружинниками и наглой Росомашьей мордой. А ведь сперва он ей даже милым показался, вежливым… Но так или иначе, в чем-то он прав: время приближалось к обеду, и живот Осоки предательски заурчал в напоминание об этом.

[1] Согласно верованиям Единого Берского Царства, после смерти души зверолюдей растворяются над земляной твердью, расстилаясь единым духовным полотном. Чем древнее душа, тем выше она поднимается в небо. Звезды отражают души тех зверолюдей, чьи деяния оказались достаточно светлыми, чтобы искриться вечно. Души же темные исчезают в межзвездной пустоте. Попадая на небеса, души зверолюдей теряют свое имя при жизни и обретают новое, звездное.

[2] Взрывотвар – зелье, изготовляемое с целью образовать невидимую волну, разрывающуюся в месте открытия сосуда, куда оно помещено. Используется в изготовлении метательных снарядов.

[3] Царехранители – отряд личной дружины Великого Князя. Выполняют обязанности телохранителей и исполнителей личной воли Великого Князя.

Глава седьмая. О постоялом дворе, где дела решаются кулаками

Сурица, подобно морям из чистого золота, пеной волны накрывала убранные-гладкие столешницы. Однако шумный берег полнился не мирным рокотом воды, а смачной бранью, доносившейся со всех уголков заведения. Казалось, сами стены дрожали от такого неумолимого веселья, наряду с песнопениями и душераздирающим дребезжанием балалайки.

Как-никак не этого Златоуст ожидал, сбежав в столицу с твердым убеждением, что зверолюд здешний хоть чем-то отличается от привычных раздолбаев. Однако нет: такие же невежды и пьяницы. А ведь какое заведение! У царя под боком умудряются устраивать такой балаган. Златоусту, в общем-то, не мешала подобная кутерьма, ведь он привык, но привычка далеко не всегда подразумевает под собой удовольствие.

Едва завидев уголок, откуда резво выскакивали барышни-Медведицы, впервые Златоуст заметил, какие эти девицы огромные. Отличаются от той, что он встретил по дороге. Ну и вздорная же! Сразу понятно: ведьма, кто же еще?

Остановив одну из развеселых, но поистине немалых размеров красавиц, он скромно полюбопытствовал, где ему можно было обнаружить владельца. Те же, озорно похихикивая над его вежливым смущением, закивали в сторону рослого Медведя, разговаривающего с какими-то не менее крупными зверцами. Из угла их доносились раскатистый смех, громогласные восклицания и два постоянно повторяющихся имени. Вокруг скопилось столько народу, что Златоусту даже любопытно стало, что происходит. Да и подойти-то все равно надо: хозяин, похоже, в самом сердце событий.

– Добрый день вам, сударь! – протиснувшись сквозь ругавшуюся на него толпу и едва не прищемив хвост чужим сапогом, он оказался под самым боком хозяина постоялого двора, чуть ли не задыхаясь в его потных подмышках.

– Добрый, малец, – дружелюбно отозвался Медведь, отступая на шаг.

Запнувшись, высокий Златоуст согнулся пополам, но не позволил себе оплошать и застыть, вместо чего якобы вежливо поклонился и выпрямился с широкой улыбкой и со словами:

– Сие любопытнейшее действо привлекло мое внимание, сударь! Не мог бы ты мне поведать, в чем суть?

– Экое высокоблагородие, – добродушно улыбнулся Медведь. – Коли любопытно и коли так вежлив, скажу: борются здесь за право остаться, малец.

И правда, борются: напротив друг друга сидели двое крупных зверца – Медведь и Тигр, схватились за руки и тянут, пытаются сломить. На кистях обоих так вздулись сосуды, точно они вот-вот лопнут. Противники были облачены в легкие доспехи с простеньким рисунком солнца со звездами на зерцале – похоже, выходцы из знаменитого Княжеского Военного училища, откуда вышли многие именитые дружинники и сами Царехранители.

– П-право остаться? – от осознания Златоуст чуть язык не проглотил, но сумел сдержаться: он никогда не позволял себе сказать того, за что ему лично будет стыдно. – Милый сударь, я посылал гонца с письмом…

– А, этот щупленький Енотик с бегающими глазками? Раньше у нас занимали заранее, но… Сейчас зря мотался зверец: тут отбоя нет от посетителей, которые за любую цену готовы остаться! Я подумал, не было смысла его обнадеживать.

Говорил это Медведь с такой прямой и естественной простотой, что Златоусту хотелось на месте разорваться. Он-то думал, приедет – и заживет в столице-то, городе Великого князя! А тут… Как и везде. Никакой уверенности, все через пень-колоду. Попытка быть в чем-то уверенным, как обычно, коту под хвост.

– А… Да? – растерянно захлопал глазами Златоуст, стараясь выглядеть сдержанным, но дергающийся хвост-метелка его с головой выдавал. – Я понял. Спасибо. Удачи тебе.

– Хей, ты чего приуныл? – добродушно улыбнулся Медведь и похлопал его по плечу. – Я понимаю, мой постоялый двор – заведение для искушенных! Но за такое надо побороться. Почему бы не попробовать?

– Я обойдусь, пожалуй, – мрачно отозвался Златоуст, уши поджимая от вида борцов. – До свидания.

– И тебе до свидания, добрый сударь!

И вместе с тем Златоусту очень хотелось, чтобы этого свидания никогда не случалось. А последующего и не будет, ведь возможность последняя – сгинула в руках этих вояк! Им повезло: они только и знают, что силой меряться, на потеху толпе, тут их главное умение и пригодилось. Спасибо Медведю, которому лишь бы развлечься…

Неужели все эти дураки приехали сюда соревноваться?! Златоуст изучил порядки: он-то с ними в одну тарелку не попадет, для них – свои правила, но что если они произвол учинят и решат сами взять в свои руки победу? Ну уж нет! Не посмеют они иметь дело со Златоустом, сыном Растислава!

Хотя отсюда вытурили – что им и дальше помешает перед его Росомашьим носом кулаками размахивать? Стоило Златоусту выйти через задний ход заведения, как он закружил в переулке, невольно применяя ненавистную привычку: подметание хвостом дорог. В итоге после трудового дня Златоусту приходилось мыться, каждый день мыться, чтобы в горах пыли не застрять.

Да что же это такое?! Эти громадины признают только силу, к доводам Златоуста – будь они хоть тысячу раз хитрыми или остроумными – они не прислушаются ни в жизни! Златоуст как Росомаха, безусловно, был ловок и свиреп, но до мощи тех же Медведей ему – пахать и пахать. А становиться безмозглым воякой в его намерения не входило.

Ар-р-р, ну почему в этой стране все всегда идет не так?!

– О-о-о, я погляжу, у зубастика все плохо?

Неожиданно глубокий, но не зверов голос разбудил Златоуста. Вообще, с трудом Златоуст находил зверолюдей повыше себя, но тут представился случай исключительный: ему пришлось приподнять взор, чтобы посмотреть в глаза незнакомке. Это была Собака, да какая Собака, побольше всякого Медведя! Даже побольше хозяина двора, откуда Златоуст только что вышел. Но мало ей роста, так у нее и плечи были такого размаха, что Златоуст не видел за ними улицы. В ее тени он так и хлопал глазами, пока не сообразил:

– Здра-а-авствуй! – протянул он, недобро улыбаясь. – Ну, дела не очень, но все исправимо.

– Хороший настрой! С чем и поздравляю, – бодро поставила руки в боки огромная зверица (хотя таким словом Златоуст мог окрестить ее лишь с большой натяжкой). – Я вообще в больших городах редко бываю, а точнее – никогда. Так что вот… Меня Бажена зовут. Некоторые Крепкий Кулак добавляют, но это еще заслужить надо. А ты кто?

Златоуст понял сразу: деревенщина. Говорила она просто, проглатывала буквы, скакала ударениями. И сразу знакомиться поспешила. Да, точно, так делают только те, кто из глубинки. Но это совсем не мешало, наоборот, играло на руку.