— Оставь меня, Злат! Тебе неймется что ли? — рявкнула та, уже расположившись на кровати и отмахиваясь от любых предложений хвостом.

— Ты же уже взрослая, Бажена, мне тебя уговаривать еще надо? Ты сама понимаешь, что тебе это нужнее, чем мне, — строго скрестил руки у груди Златоуст.

— Там качает! И воду видно! А здесь так темно, так тепло, — проговорила Бажена, время от времени ухая. — Можешь Осокины советы оставить себе.

— Да при чем тут Осока?! — вспылил вдруг Златоуст, уши его встали торчком. — Я сам придумал…

— Еще скажи, что это зелье, что ты мне принес, ты сам приготовил, — усмехнулась Бажена.

Сокрушенно вздохнул Златоуст. Его умоляющий взор обратился к Луну.

— Вот видишь! И что с этой упрямицей делать?

— Ну… А так ли плохо, что Бажена на время посидит в комнате? — скромно осведомился Лун, поглядывая то на Златоуста, то на скрючившуюся Бажену.

— Ей так только хуже будет. Осока сказала… — пробурчал пристыдившийся Златоуст.

Взволнованно взмахнув хвостом, обратился Лун взором к Бажене. В мыслях у него возникло одно предположение… Только вот Ящер почему-то не стремился его озвучивать при Златоусте. Не то чтобы тот мог помешать, но захочет ли слушать?

— Златоуст, ты не мог бы принести еще одно такое зелье? Если это возможно, конечно, — попросил Лун, вежливо улыбнувшись.

Судя по тому, как Златоуст закатил глаза, он намек понял и с безразличным видом удалился.

— Ты ведь понимаешь, что тебе там станет лучше? — Лун осторожно присел рядом с кроватью на корточки. — Сейчас светят звезды, мы можем их посмотреть, если хочешь. В такой темени воды вообще не видно, как будто плывем по земле.

— Спасибо… Не надо, — буркнула Бажена, повернув к нему ухо.

— Неужели дело в младшем кесаре?

Дрогнула Бажена. Все встало на свои места.

— Стесняешься сказать об этом Златоусту? Он ведь поймет, не переживай…

— У него там дела налаживаются. Я что, буду лезть? Нужно мне это…

— Ты про Осоку-то? — смущенно переспросил Лун, невольно припоминая, как сам в ту же ночь с Солнцеславой проводил время.

— А про кого ж еще? И на что я им двоим со своими глупостями? Благодарна должна быть, что Осока вообще меня тогда не бросила.

— Не говори ерунды, — мягко, по-братски улыбнулся Лун, коснувшись тонкой ладонью ее широкой спины. — Не будет Златоуст счастлив, если его подруга так отчаялась. Тем более, сейчас же ночь, что такого, если мы выйдем наверх?

— Да мы со Златом пытались выйти… А там Его Высочество со своей ненаглядной звезды разглядывают. Аж передернуло, — презрительно пробормотала Бажена, хвост ее ощетинился.

— А что тебе до них? — удивленно спросил Лун.

Обернулась Бажена. Лун и не знал, что сказать: в ее глазах застыли слезы, хоть и не смели стекать по щекам, но сверкали в глазницах. Снаружи послышался шорох. Бажена дрогнула и ответила, поглядывая на дверь:

— Зачем мы вообще приняли его помощь? От того, кто мне все ожидания порушил, а теперь преспокойный, счастливый со своей невестой звезды считает. Смотреть на них не могу.

— Не простила ему обиды?

— Да если бы только это, — щеки ее пылали румянцем. — Мне когда-то показалось… Глаза его очень красивыми показались. Но после всего, что произошло, уже не кажутся.

Осознав смысл ее слов, теперь уже Лун смутился. Щеки его не пылали — кровушка Ящерская не позволяла ему менять бледные краски тела, — но рот удивленно открылся.

— Я бы и не подумал…

— Это была мимолетная слабость, настоящие богатыри себе такого не позволяют! — воскликнула Бажена. — И я не хочу за все это расплачиваться.

Прижав к голове уши, она громко сглотнула, поворотив взор.

— Я… — начал было Лун, но раздался громкий треск.

Ворвался в комнату Златоуст и, важно вскинув нос, воссиял в решительной улыбке.

— А я был прав!

— Мне кажется, это не совсем то время, чтобы так говорить, — мягко отозвался Лун, но тут же был прерван:

— Теперь-то, Бажена, у тебя есть еще один повод подняться. Преодолей страх перед этой жар-птицей на выгуле!

— Злат, подслушивать нехорошо, — по-девчачьи скромно отозвалась она, но плакать перестала. — И не собираюсь я никуда ходить…

— Давай-давай! Мне тебя, как Осоку, потрясти? Я могу!

Склонившись перед Баженой на колено, Златоуст потрепал ту за бок. Правда, ничего это не дало, но Бажена обратила на Златоуста взор, уже гораздо более осознанный.

— Я не Осока, зубы мне не заговар-р-ривай! — рявкнула она.

— Отставить разговорчики, дружинник! — продолжал настаивать Златоуст. — Ты же у нас могучий звер! Неужели смелости не хватает, чтобы встать и показать, кто тут главный?

— Ты о чем? — раздраженно дернула надкусанным ухом Бажена, приподнимаясь.

— А о том, что тебе, — он ткнул пальцем ей в плечо, — надо прямо сейчас встать с этой кровати и перестать ныть. Между прочим, тебя ждет бой! А ты убегаешь, как последняя трусиха!

— Я не трусиха! — в сердцах вскрикнула Бажена, вскакивая и ударяя по краю кровати.

Лун испуганно посторонился. Она же так разнесет половину корабля!

Но Лун себя прервал: не было в глазах Бажены ни намека на ту жуткую ярость. Обычное раздражение, вот и всего. Перевел Лун дух: как же хорошо, что Избор ее вразумил!

— Так докажи, что ты не струсила! — взяв ее под руку, Златоуст принялся ее поднимать.

— А я докажу! На что спорим? — предложила она, в глазах ее пылала более не злоба, а сущее озорство.

— Спорим? Вот ты какая! — рассмеялся Златоуст. — Спорим на… Спорим на то, что, когда вернемся, я тебе куплю столько сурицы, сколько в тебя поместится за один присест!

— Хорошо! Только ты сам это сказал, понял? — оскалилась Бажена. — А я тогда… Тогда…

— Спрыгнешь с края корабля, когда подплывем поближе к суше, — предложил Златоуст, подталкивая ее ко входу. — Согласна?

— Да пожалуйста! Я все равно не проиграю! — гордо заявила Бажена, переступая порог.

Луну оставалось только хлопать глазами. Смог бы он так? Сомневался он, все-таки ему не давалось управляться с яростью, играть на ней. Он мог преспокойно подтолкнуть на что-то свободолюбивую Солнцеславу, но делал это мягко, по-доброму, а Златоуст умел иначе. Все-таки, наверное, разные они совсем, зато всегда могли друг друга заменить — вон, как в этот раз сработались.

Наверх Бажена добралась уже безо всякой помощи, даже вприпрыжку, будто не по корабельным проходам шла, а по обычным, вполне земным и вовсе не качающимся. Златоуст едва за ней поспевал, хвост его восторженно следовал за хозяином, собирая всю пыль, что встречал по пути. Лун поглядывал на спутников сзади и улыбался: того и гляди, отучат Бажену воды бояться.

Взойдя по лестнице, Златоуст тут же приметил Осоку, незаметно стоявшую за порогом. Подхватив ее под руку, он повел ее к краям корабля. Той оставалось лишь поспевать за ним, глядя в ноги. Лун про себя улыбнулся: зачастую его маленькие сестренки так делали, когда стеснялись перед тем, в кого были — как они думали — влюблены до конца своих дней. Впрочем, Луну оставалось только порадоваться: несмотря на стеснение, Осока все же едва заметно улыбалась.

Прошли они за Баженой, та остановилась совсем у края. Ее здоровое ухо дернулось в сторону, и Лун сам обратил внимание: вот и кесарь с невестой. Чета приятная, красивейшая. Разве что великий князь с его женой могли побороться с ними в изящности, статности. Только вот вондерландские наследники были молоды, их полуночный щебет приятно ласкал слух, а улыбки заставляли все вокруг светиться. Похоже, они прекрасно друг другу подходили. Лун не знал, сколько они были знакомы в самом деле, но казалось, что всю жизнь.

— М-море красивое ночью, да? — ляпнула Бажена, опираясь на край, но тут же от него отскакивая, как только очередная волна с шипением разбилась о корабль.

— Хочешь, пойдем в другое место? — обеспокоенно предложил Златоуст.

— Не обращай на них внимания, — посоветовала Бажене Осока, злобно посетовав на будущих супругов: — Как броско, вот так, при всех…