Впервые Осоке доводилось видеть такое обилие воинов. Вооруженные и грозные, та-аайцы шли впереди нее нестройными рядами, но вместе с тем угрожающими своей неслаженностью, непредсказуемостью. Вдруг ни с того, ни с сего могли они зарычать, сцапаться между собой, но до драк дело не доходило. Даже походка — торопливый шаг — походила на походку хищника, готового броситься в бой и тут же разодрать жертве глотку. Осока задним умом понимала: таковы зверолюди, от них и в Берском Царстве с трудом добивались порядка, ведь во время сражения зверь чаще превозмогает душу. Вспомнить ту же Бажену. Но долгим трудом вырабатывали зверолюди разуму послушание, и с их свирепостью лучших бойцов было сложно найти.

Пурины же другие. Наоборот — жертвы, не хищники. Не все, конечно, но большинство. Те же люди — наверняка убегут, когда зверолюд бросится на них. Пуринам проще брать хитроумными замыслами и разнообразными построениями. Вондерландцы где-то в первых рядах, вон, идут нога в ногу. Даже Осока, совсем оторванная от своих звериных ощущений, не понимала: как живут эти слабые людишки и подобные им пуринишки? Они ведь даже не могут почуять опасности за спиной, не могут услышать тихий шаг вора в собственном доме, не способны отрастить клыки или когти, когда безоружны. Наверное, потому в умении разумно воевать им не откажешь.

Когда жар под ногами начал проникать сквозь подошвы, Осока поняла: они близко. Бабуля и об этом месте писала, что даже дышать здесь надо осторожно. Та-аайцы, видно, привыкшие к такому, даже не утруждали себя осторожностью и многие ступали на босу ногу. Но у Осоки, стоило им достигнуть выжженного темно-серого камня под ногами, дыхание стало жгучим, точно она глотала огонь.

Издалека завиделись те места, куда им предстояло попасть. Осока даже во сне не могла себе представить подобного: земля как будто горела-кипела, и из нее вырывался наружу жидкий огонь. Из черной, как копоть, почвы рождались настоящие котлы, и в них пузырями расходилось горячее варево, и впрямь похожее на пламя, только тягучее. Пламя это, как и обычное, расходилось искрами, только не обычными, а напоминающими струйки воды. Кверху поднимался плотный дым, из-за чего разглядеть, как далеко простираются эти угодья огненных вил, было невозможно.

Не знай Осока, что она видит это наяву, подумала бы, что видение то не могло быть настоящим, никогда в жизни она бы не поверила в это.

Вскоре вступили они на земли, называемые А-Итн. Та-аайцы все же обулись: когда Осоке было уже сложно ступать без покалывания в стопах, они, наконец, накинули на себя кожаные тапки. Осоке тоже предложили, и она не могла не согласиться: в их тапках стопам было даже прохладно. Неужели они туда подложили нетающий лед? Осоке виделось, что навряд ли лед был чем-то часто встречающимся на Та-Ааи.

А вот у вондерландцев такое вполне могло бы иметь место. Они-то облачились в плащи, укрывающие лицо, даже на глаза натянули этот престранный пуринский предмет — очки. В Берском Царстве очки встречались нечасто, но Осоке удалось их увидеть у одной из преподавательниц в Высшей Школе Чудесных Наук.

Вскоре и Осоке пришлось промокнуть кусок ткани и приложить ко рту, так стало дышать хотя бы немного легче. Зачем им идти в такое страшное место? Что это даст? Почему бы не сразиться в полях, или в степи, или в пустыне, где они проходили до этого? Наверное, опять обычаи. И сколь бы ни уважала Осока прочие обычаи Та-Ааи, этот она понять не могла, как бы ни старалась.

Вдруг Осока вынырнула из мыслей: зашептались воины впереди. Нехотя подняв голову, сощурилась она и увидела вдалеке точки. Приближаются! Вот-вот, и они достигнут места. Достигнут судьбоносного мига.

Когда войско остановилось, сжалась на месте Осока и, выпрямившись, подобно шаманкам, окинула взором вражескую братию. Как бабушка и говорила: такое лишь в кошмарном сне способно привидеться. Эти существа не были даже близко похожи на зверолюдей, хоть и имели животные черты: ниже спины их тело обрывалось и приобретало черты невероятные, огромные и отвратительные, с восьмью жилистыми тонкими лапками-палочками и раздутым брюшком с угловатым концом. А глаз у них не два, а несколько, и все налиты пустой тьмой.

Пауки. Арахны, как зовут их пурины. Безжалостные ночные охотники, за кровожадность изгнанные. Потому и изгнанники — никто не хочет видеть такое чудище подле себя. Никто не хотел видеть кошмара наяву. Поговаривают, конечно, что сами они себя изгнали, мол, особенными себя чувствовали, их задевали чужие замечания, но Осока этому мало верила: их вполне могли избегать, а потом и изгнать от страха. Все-таки такова натура и зверолюдская, и пуринская — изгонять тех, кто страшнее и, как оттого казалось, сильнее.

Поджилки Осоки тряслись от их вида, и на миг показалось, что победить их невозможно: грозные они, крупные, что им противопоставить? Но опомнилась Осока: сколь бы страшен ни был их вид, нельзя поддаваться. Это всего лишь видимость! А на деле кто знает, возможно, они не сильнее маленьких паучков, которых она преспокойно давила в детстве?

Но не одними Пауками ограничивалось войско Изгнанников. Наравне с ними их союзники — могучие Скорпионы с шестью плотными ножками, вытянутым телом и хвостом с ядовитым жалом на конце. Скорпионов было значительно меньше, но о них нельзя было забывать: яд их смертелен, убивает почти мгновенно.

Нельзя забывать и о том, что Осоке предстоит как-то превозмочь их! Но как?..

Надо подобраться поближе.

Благодарно поклонившись шаманкам, Осока, дождавшись их ответа, скользнула меж воинов. Те с остервенением бросались на нее, рычали, но ей некогда было остановиться: вот-вот, и она упустит миг. Любое мгновение могло оказаться последней возможностью! Нельзя отступать, нельзя отставать.

Продираясь сквозь та-аайцев, Осока чувствовала жар между ними. Они дергали хвостами, готовые сорваться тотчас. Скалились. Запах пота подогревал злобу. Осока видела в их глазах решимость и даже немного прониклась: и ей предстоит вступить в бой, помочь им, как может.

Сквозь вондерландцев же было легче продраться. Стояли они ровными рядами, из-за чего путь найти было проще простого. В них не было звериной ярости, но какая-то другая, особая решимость идти вперед. Взоры их были обращены ко врагу, а оружия — подняты на врага. Их нападение было продумано, однако не были они холодны и расчетливы: их глаза полнились рвением к бою точно так же, как и у та-аайцев.

Может, то их и объединило? Стремление биться? Показать удаль свою?

Но не было у Осоки времени размышлять-рассуждать. Ноги вели ее вперед, и она наконец достигла цели. Впереди завиделись первые ряды войска врага.

Стояла тишина. Истошно кричала лишь земля, трескавшаяся от огня, продиравшего ее насквозь. Осока навострила уши и услышала лишь вондерландскую неторопливую речь. Потом — знакомые отголоски, но слов не разобрала. Совсем рядом. Здесь, впереди.

Из первых рядов войска союзного вышли трое. Ахом — Пантера из войска фараона, незнакомый юноша со знаком Вондерландии на спине и… Бажена.

Зачем? Зачем ее вывели? Она идет посередине. Неужели это та самая цель, что готовил для нее фараон Косей?

Бабушка писала о загадочных смертях от руки Мтавала — главы Изгнанников. Изгнанники не знают простейших правил чудес, и оттого они опасны: из их рук вырываются страшнейшие бедствия, которые поглощают не только их самих, но и окружающих. Но выносливые Пауки и Скорпионы зачастую могут пережить выбросы силы чудесной, а вот простые зверолюди и тем более пурины— погибают на месте.

Потому и осколок в их руках — невероятное оружие. Они не способны его понять, и поэтому используют для убийства, для жертвоприношений, для пролития крови во имя Чантиран. Они думают, что Чантиран ниспослала им эту силу, но на деле она наделила их жутким проклятием, от которого страдает весь Та-Ааи.

И теперь Бажену хотят подставить под смерть от осколка. Как всех, кого фараон отбирал в своем городе и наверняка посылал сюда именно за тем, чтобы забрать осколок, но на деле — умереть от дикой чудесной силы, потому что не знают об Изборе и даже не успевают его пройти.