Глава одиннадцатая. О намеренной неосторожности
Дышала Бажена Крепкий Кулак носом, раздувая ноздри, как бык самый настоящий. На уши садились страшные заморские мушки, но Деменций сказал стоять и не двигаться — она и стоит. А так хотелось их отогнать! Щекотали ее, пройдохи! Внутри просыпалось глухое рычание. Поотрывать бы крылья этим жужжалкам!
Приоткрыв глаз, пригляделась Бажена к стоявшему рядом Деменцию. Как статуя застыл! Его правильные черты точно в камне вытеснены — так недвижимы. Только светлые волосы теребил теплый морской ветерок.
А ветерок и впрямь приятно гладит шерстку на хвостике. Эх, вот бы присесть… Так солнышко хорошо светит, искрится гладь морская. Накатывают волны под свою шипящую песенку…
Но долго Бажене красотами любоваться было не суждено, ведь Деменций приметил ее безделье быстро:
— Не прерывайся. Иначе придется начать сначала.
Раздраженно дернулся хвост. Да чего он от нее хочет?! Сам стоит, руки сложив, спину выгнув. Бажене бы хоть долю простоять с прямой спиной, такой изящно выгнутой и статной!..
Не о том она думает. Вообще в таком деле думать не надо. Ну, так Деменций ей сказал: когда медитируешь (медитация, судя по всему, так пурины называют стояние на месте и ничегонеделание — по-простому, безделье), надо успокоиться и обратить мысли в какой-то там поток… Сложная наука. По его словам, пуринские чудесники так учатся себя сдерживать и расширять ум. Любопытно, как это они так расширяют его? Голову чем-то надувают? Или что?
А пока мысли уже начали наворачивать круги, вдруг услышала Бажена пение. Это что же, Деменций ее ругает, а сам решил спеть? Да и как спеть — звонко, как ребенок, словами непонятными…
Постойте-ка! Голос совсем на Деменция не похож. Глаза раскрыв, Бажена уставилась в ноги, откуда доносилось пение.
А тут Бажена уже застыла безо всякий указаний. С ее хвостом игралось… нечто. Оно походило то ли на собаку, то ли на крысу с маленькими медвежьими лапками и отнюдь не маленькими остренькими коготками. Его шерсть то ли ластилась, как у выдры, то ли становилась пушистой и ободранной у лап. Голова же была ровная, точно капля, с человеческими ушами, почти как у Деменция, только пострашнее и побольше. Крохотный хвостик вилял, будто владелец был очень рад.
— Деми… Я…
— Бажена, тебе настолько тяжело?..
На этом он прервался и сам на существо уставился. А пока оно своими большими, жаднющими глазками за вилявшим Бажениным хвостом наблюдало. Бажена этот взгляд знала: так хищник следит за добычей.
— Деми… Что это?
— Ох, не знаю… Но он милый, — губы младшего кесаря растянулись в ласковой улыбке.
Если бы не то, что ее хотят съесть, Бажена бы, наверное, на эту улыбку уставилась надолго. Но чувство скверное, что на ее направил свои лапищи хищник, ее не оставляло.
— Деми, сделай что-нибудь, — старалась она говорить спокойно, чтобы существо на нее не прыгнуло. — Не пялься, умоляю…
— О, не бойся, Бажена, я уверен, что этот малыш совершенно безобиден! Послушай, какая у него славная песня…
— Да он уже слюни на мой хвост пускает! Проснись!
Когда Деменций с его милой ухмылочкой начал подступаться к существу, Бажена поняла: оно сейчас его укусит. Бажена-то увернется, а он, глупый, не понимает!
Оттолкнув Деменция в сторону, Бажена едва ли хвост не сунула существу в пасть. А оно как цапнет! Бажена взревела и хотела было схватить эту костлявую глотку, но оказалось существо ловчее — в два шага исчезло за шатрами.
Двинулась вперед Бажена, но поняла, что хвост изнывал. Да этот мелкий маров сын ее прокусил! Никуда с такой раной она не пойдет теперь. Она почти чувствовала, как шерсть пропиталась кровью.
— Ох, Бажена… Тебе плохо? — собрался с мыслями Деменций.
— Конечно, ты, дур-р-рень! — взревела она. — Кто тебя просил с ним сюсюкаться? Это ж дикая тварь, ты чем думал?!
— Но у него были такие большие глаза…
— У змей тоже глаза большие, но жалят они больно! И эта штука тебя бы куснула, если бы я не подставилась…
Тихо зарычала Бажена: боль пронзила хвост. В глазах помутнело… Ох, Матушка, ноги подкашиваются…
Вдруг ее приобняла за плечи крепкая рука. Деменций! Бажена зарделась и было отстранилась, но он ее не пустил.
— Присядь на камень… Не бойся, я помогу!
— Позови… П-позови Осоку… — только и додумалась Бажена.
— Не волнуйся, с такой раной я сам справлюсь! Это быстрее, чем ее звать…
В глазах стоял туман, и не поняла Бажена, куда приземлилась. Твердое что-то и теплое, едва не обожглась… Но с пронзившей болью было бы все равно.
Когда же в последний раз Бажена переживала подобное? В глазах всплыл громила… Дал ей под ребра не кулаком — ножом. Его тогда увели, ее выходили. Но пустили на следующий же день обратно, сражаться. Оставалось только учиться перебарывать боль…
Вспомнив, Бажена выдохнула и распахнула глаза. Нет-нет! Вскочив, услышала она собственное сердце, бухающее в ушах. А ведь не прекрати она сейчас, погибла бы со страху!..
Опомнившись, Бажена оглядела. Деменций совсем рядом сидел, хвост ее держал в руках, измазанных какой-то толченой травой. Руки у него были обжигающе-теплыми, и Бажена сама не знала, от того ли они такие, что с ними что-то не так или что она жутко смутилась.
— Т-ты чего делаешь?.. — пролепетала она совсем не по-богатырски.
— Обрабатываю и прижигаю рану. То, что надо делать при ранении, — в недоумении отозвался тот, сдвинув брови. — Что-то не так?
— Что-то не так?.. Что-то не так?! — взволнованно воскликнула она, пытаясь вырвать хвост, но от внезапно накатившей слабости не вышло. — Ты хоть знаешь, что означает взять кого-то за хвост?
— Н-нет… У меня же нет хвоста, — неловко улыбнулся он.
За такую улыбку все можно простить. И Бажена могла только вздохнуть и ответить с назиданием:
— Этот жест срамной. Зверолюд не может взять зверолюдку за хвост, как и наоборот, если они не готовы… к чему-то бо́льшему.
— Ну, что же поделать, — пожал плечами тот. — Мне нужно было как-то обработать рану. Спасенная жизнь ведь важнее того, срамное действие или нет!
От негодования Бажена вспыхнула. Или от стыда? Вот он точно от стыда даже не… Ничего он не сделал! Бессовестно воспользовался ее слабостью!..
Ладно, кого она обманывает. Он прав: она в беде оказалась, а он помочь пришел. Негоже на это обижаться! Даже если выглядит срамно. Даже если ей стыдно себе признаться, что выглядит срамно, но приятно, что за ней поухаживали.
— Ты прав, — вздохнула она. — Спасибо… Если бы не ты…
— Это меньшее, что я могу сделать, — добродушно улыбнулся Деменций. — Ты спасла меня, Бажена, ты приняла на себя удар. Я должен благодарить тебя за спасение.
— Брось. Просто впредь обращай внимания на свои ощущения. Мы, зверолюди, легко опасность чувствуем, а вам, пуринишкам, надо постараться…
Кажется, больше он на ее слова внимания не обращал. Руками своими изящными, но большими и сильными по хвосту ее водил, втирал мазь. Чувствовала Бажена, как краснеет до самых ушей. Прежде она о себе сама заботилась. Или Осока помогала иногда. А тут забота от того, от кого вовсе и не ожидаешь.
Наверное, любая другая умерла бы от счастья, будь она на ее месте… Но Бажене оставалось лишь пристыдиться. Надо же так попасться… И теперь принимать помощь от того, с кем каждый день выходит на бой. И приятно ей было, и претило, ведь она богатырка будущая, а им не до дел любовных.
— Любопытные у вас понятия о любви, — сказал вдруг Деменций ни с того, ни с сего. — Хвосты, значит, у вас трогать срамно… А что еще?
Смущенно дрогнула Бажена. Любопытно ему? Или захотел ее застеснять?
А пусть попробует!
— Ну, губами соприкасаться, наверное, — припомнила она. — Потому что слюнявишься и передаешь запахи страсти.
— Запахи страсти? Это как? — нахмурился от непонимания Деменций.
— Вы, пурины, наверное, их почти не чувствуете…
— Среди пуринов есть оборотни, — напомнил он. — Они почти такие же чувствительные, как вы.
