Сзади на него опустились знакомые руки, от которых у него стали на спине чешуйки. От страха иль от радости?..

— О-о-о, Лун! Кто же у нас самый быстрый и стремительный? Как свободный ветер!

— С-с-солнцеслава, не подкрадывайс-с-ся так… — дрогнул он, вздыхая. — Я же не такой умелец, как царевич…

— Мне кажется, ты преступно преуменьшаешь свои заслуги! — появилась она по другой от Бажены бок. — Я-то помню, как ты юрко-ловко дракону лапы подрезал! Не нужно меня за дурочку держать.

— Я и не держу, Солнцеслава, — ласково улыбнулся Лун, смущенный ее словами. — Но я правда не…

— Хм… Подожди! — сорвалась она вдруг с места, хвостиком вильнув у самого носа.

Остались Бажена и Златоуст смотреть куда-то Луну за спину. Подождав с мгновение, Бажена принялась отряхиваться, а Златоуст сладко потянулся.

— Я, на самом деле, хоть сейчас готова, — проговорила куда-то в сторону она. — Только отойдем подальше от огня! Не хочу хвост себе подпалить.

— Могу подсобить огоньком… Если Осока мне втолкует, как его разжечь, — задумчиво пробормотал Златоуст, куда-то отходя.

Вернулась Солнцеслава тотчас. На шее ее висел круглый, изрисованный яркими красками барабан. Лун удивленно уставился на него. Оставалось только гадать, откуда она его добыла!

— Чтобы Бажене не стало плохо, я вам подыграю! — заявила Солнцеслава, бухнув рукой по барабану. — Так ваше славное сражение явно пройдет гладко, почти как с Его-Высочеством-Деменцием.

— А иногда в твоей усатой голове способны появляться хорошие мыслишки! — подначила ее Бажена. — Только не переусердствуй, поняла? Не хочу под твою дудку… твой барабан до конца жизни плясать.

— Ой, да если бы я умела!.. — мечтательно вздохнула Солнцеслава. — Тогда бы ты давно была моей первой подружкой.

— Ух, нет… Матушка упаси! — отошла в сторону Бажена, отмахиваясь руками.

Они обе рассмеялись. Лун же смеяться не стал — шутки не понял. Наверное, ему такое недоступно…

Послышался возглас Златоуста. Прибежал он уже весь пылавший искорками. Насколько это было опасно или нет, не знал Лун, но Осокиному чудесному мастерству все же доверял. Не раз уже спасало!

Так отошли они вчетвером на небольшую полянку. Или как назвать это на берегу моря? Лун в таких местах не жил никогда. Но предположил, что можно назвать полянкой: тут укрывался уголок с ровной землей и камнями. На песке они драться не решились — потом выбирать песчинки из шерсти и чешуи не хотелось. Поэтому здешнее местечко подходило как нельзя лучше.

Остановившись посередине, подвигал Лун руками и ногами. Отец всегда говорил, что для хорошей работы не мешает размяться. Косточки Луна захрустели, видно, залежался он вечером в шатре, пора подвигаться! В тот миг Лун даже порадовался: затея с Баженой подвигаться звучала веселее, чем одному этим заниматься.

Сама Бажена тоже приседала и крутила своими крепкими кулаками. Рядом пристроилась Солнцеслава, поправляя ремешок барабана. Поймав на себе взгляд Луна, она улыбнулась до того сладко, что Лун поспешил отвернуться, иначе совсем растает. Златоуст и Осока пристроились по другую сторону: он неуклюже водил руками и неловко улыбался, она — поправляла его, осторожно перехватывая руки. После их усилий появились искры, что рядком выстроились рядом с их укромным уголком. Наверное, сила Златоустовых взрывов не позволяла держать огни дольше, поэтому приходилось им мелькать.

— Ну, что? Готовы? — спросила Солнцеслава, подпрыгивавшая в нетерпении.

— Да! Давно готова! — ударила кулаками воздух Бажена.

— Думаю, да, — скромно отозвался Лун, согнувшись в выпаде, чтобы сразу отбежать.

— Объявляй счет, Солнцеслава, — сказал ей Златоуст, уже не поддерживая огни, а пристально следя за боем.

Стоя рядом с ним, поглядывала на Луна Осока. Сам Лун было испугался ее пристального взгляда, но, увидев ее любопытно навострившиеся ушки, тут же успокоился.

— Хорошо!.. — в нетерпении заерзала Солнцеслава и, замолчав на миг, принялась медленно считать: — Три… Два… Один!

И сорвался Лун с места. А Бажена мимо пролетела. Он как знал!

Вертелись они так долго. Бажена его почти настигала, но не хватало ей юркости. Но в силушке она точно себе равных не знала: под ней, казалось, даже камни трещали!

А в сторонке играла песня Соловьиного Сердца. Солнцеслава била по барабану и сама подпрыгивала-подтанцовывала, пяточками топала, хвостиком виляла. Лун едва не засматривался! А Златоуст с Осокой их имена выкрикивали. Златоуст Баженово имя, а Осока — его, Луна! Лун и сам удивился: он бы и не подумал, что Осока станет наравне со Златоустом кричать. И поддерживать его! У Луна даже прибавилось сил: такая могучая и уважаемая Осока не могла поверить в него просто так!

Всего через несколько частей забил барабан с большей силой. Как же быстро все прошло! Мгновение — и Бажена вновь останавливается у Луна за спиной, хватая его за хвост. А за хвостом-то Лун и не усмотрел!

— Попался! — выкрикнула Бажена. — Наконец-то!

— Твоя взяла… — отдышавшись, ответил ей Лун. — Бажена-богатырка!

И рассмеялись все, разве что, кроме Осоки, но и в ее глазах плясали искорки веселья. Наверное, до ужаса глупо выглядела драка! Больше напоминала догонялки. Но Луну и то нравилось: ему почти не удавалось поиграть с кем-то, кроме семьи.

И где-то глубоко в душе теплилась глупая надежда они — князевы избранники — может, когда-нибудь станут больше, чем просто спутники.

Глава девятая. Об импундулу, птице молний

Шаг за шагом уходило войско все дальше и дальше, глубже и глубже, мыслила Солнцеслава: уходили они точно к самому любопытному! И без того, конечно, было любопытно — до того любопытно, что Солнцеслава всякий раз, вдохновенно вздыхая, прижимала к груди исписанную грамоту и писало измученное. Однако загадочная «богатая земля», коей была в переводе «Та-Ааи», умудрялась из раза в раз несказанно удивлять Солнцеславу, до того видевшую мир лишь в книжках.

Здесь же все удивляло-поражало, от колючей травинушки, прорвавшейся сквозь опаленные жаром пески, до живности диковинной, словно вышедшей из самых причудливых снов. Однажды ночью, пока все спали, выбралась Солнцеслава из душных покоев и, по-Кошачьи легко проскользнув мимо двух смуглых зверолюдей, решила устроить себе короткую прогулку.

Иногда ей приходило в голову, что так они могли бы со спутниками взять да сбежать, только вот куда бежать? Вондерландский младший кесарь щедро поит их и кормит, к тому же ведет к осколку. Осока часто предостерегала: «Сейчас он нам угождает, а через несколько дней — на верную смерть отправит!» На что Златоуст спокойным и преисполненным почти отеческой ответственности голосом отвечал: «Посмотрим, что будет. Из Уайтленда выбрались — и отсюда выберемся. Не разводи страх на пустом месте». Как всегда, истина льется из золотых уст! Зато, возможно, своими вылазками Солнцеслава проложит им будущий путь. Не быть же ей бесполезным грузом!

Той ночью она увидела в небе не звезды. Те померкли перед светом иным, земным, но оттого не менее чудесным-распрекрасным. Полы Матушкиных чертогов озарили крылья исполинской птицы. Ее окружили тысячи молний, будто служа ей кольчугой. Вспомнились Солнцеславе сказки древних зверолюдей Берского Царства, сказки о незримом смертному крае, Ирии, откуда родом все волшебные птицы, и куда уходят зверолюди, когда жизнь подходит к концу. Нынче Ирий называют Матушкиными чертогами, ибо нынче открылась зверолюдям правда, а не сладкая выдумка. Но многие волхвы до сих пор по стародавнему обычаю называют небесное царство Ирием.

Боязно было подбираться к неведомой птице: если и не съест, так единый взмах крыла — и молния заденет нежную кожу Солнцеславы. Но лишь в тот миг заметила Солнцеслава: за ней притаились двое смуглых зверолюдей, те самые стражи. Из-за цвета кожи они сливались с беспроглядной тьмой. Пурин бы их точно не заметил, но то, что Кошечка не услышала их, не увидала краем глаза, поразило ее. Вот так охотники!