— Ты ж не подскажешь, усатая, — подозрительно сощурилась Бажена.
— Зато знаю того, кто подскажет!
И обернулась на Златоуста. Да о чем она думает?! Если сама в омут с головой лезет и доверяет этому властолюбцу — это не Златоуста дело!
Но тот лишь раздраженно вскинул брови, отвечать не стал. Осока шла между ними и бросала поочередные взоры туда-обратно, пока не поняла, что отвлеклась Солнцеслава. Кесарь Деменций все же перебил их:
— Неважно, так или иначе, желания Мтавала, который стоит во главе Вакимбизи, привели его к войне со всем Та-Ааи. Мтавал поглощен стремлением возвести везде веру в Чантиран, богиню, что заперта в свете Орона — луны, если по-берски — и, когда народ Вакимбизи достигнет величия предков, разорвет Игнис, — солнце, — после чего сойдет на землю.
Дико, ничего не скажешь. Народ, что поклоняется луне… Может, они не могут жить под светом солнца? Что-то до боли знакомое…
— Наши разведчики докладывают, что он совершает постоянные набеги на Миситу-Минене-Мунгано, Союз Густого Леса по-берски, и надвигается на Сай-Смат. Песочный Союз, частично подчинающихся нашему союзу, Мафдт-Смат.
— Тьфу ты, и как ты выговариваешь эти слова, парень?! — помотала головой Бажена.
— Парень?.. — надменно вскинул подбородок кесарь Деменций, более удивленный, нежели оскорбленный.
— Да, парень. Потому что какой-то человеческий парень мне не указ, — презрительно бросила Бажену. — Я служу Великому князю и только ему.
Осока ухнула: кабы не накликала беду неосторожная Бажена. Осока впервые заметила, что боится за свою нерадивую, постоянно срывающуюся «подругу по несчастью». Ее горячая голова, конечно, злила до жути, но и вызывала что-то вроде жалости. Ох, и не любила же Осока жалость…
— Я оправдываю твою преданность своему господину, поэтому пропущу это непристойное обращение мимо ушей, — на удивление терпимо отозвался кесарь Деменций. — Но, нельзя не отметить, подобная ретивость меня восхищает. Неужели ты готова броситься в бой, чтобы доказать преданность князю, который даже не узнает о ваших подвигах?
— Узна-а-ает, еще как узнает! — перебила Солнцеслава, но тут же была заткнута строгим взором Бажены. — Ну все, молчу, молчу…
— Готова, и что с того? — с вызовом ответила Бажена.
— Это… Любопытно, — неожиданно улыбнулся кесарь Деменций.
Причем не сказать, что зла была его улыбка. Наоборот, он доволен. Но не так доволен, точно совершил пакость, а доволен будто вестью благой. Хочет заманить их на свою сторону? Знал бы он, зачем они здесь, не был бы так рад.
Но не успели они договорить, как подступилось войско к границам. По крайней мере, Осока посудила, что это граница, ведь, похоже, она усердно охранялась свирепыми тварями. Хотя и в том не была уверена Осока: твари или нет, но выглядели отчасти они почти как зверолюди.
Их был целый выводок, коим они окольцевали войско и принялись обхаживать его, пока не вышли к ним двое главных, по одной особи каждого пола, если подбирать слова. Существа напоминали зверолюдей лишь головой, остальное их тело продолжали львиные лапы и грудь. За спиной низложили они крылья, размахом длинной с Осоку целиком. Обступали они грозно и напористо, точно стая. Но двое, что вышли вперед, отличались: взгляд их был почти осознанный, и именно у них имелась, в отличие от прочих, зверолюдская или пуринская грудь. Волосы их, хоть и были ухожены, и то, похоже, давно: украшения остались, но волоски торчат из головы, бусины и ленты болтались, будто запутавшаяся грязь.
Прошел вперед кесарь Деменций, поклонился существам. Те ответным поклоном его наградили, пригнувшись по его росточек, что был для них всего-то по грудь. Казался их поклон заученным, как у науськанных зверей.
Вдруг подозвал Бажену кесарь Деменций, и та, не боявшись (или не подумав вовсе) подступилась к нему. За ней прошмыгнул и зверолюд. Судя по тому, что им втолковывали перед походом, потомок племени Пантер: у него был черный лоснящийся хвост и такие же темные закругленные уши. В полнейшей тишине, нарушаемой лишь свистом ветра, расслышала Осока:
— Бажена, знаешь ли ты, что это за существа?
— Ни в зуб ногой, — кратко бросила та, оглядев тех сверху вниз. — А должна?
— Нет, не должна. Наверняка тебе будет интересно узнать, — произносил кесарь, пока за его спиной Солнцеслава тихонько доставала из-за спины грамоту. — Это — сфинксы.
— Те, которые разговаривают только загадками? — встряла Солнцеслава, видно, не удержалась.
— Именно. Однако я бы покорнейше попросил тебя обойтись без вставок в нашем разговоре, ведь я хотел задать вопрос Бажене.
— Почему это мне? — нахмурилась та. — Разве я подхожу для того, чтобы мне вопросы задавали?
— Не знаю, но ты вызвала во мне любопытство, — пытливо-наивным взором обратился к ней кесарь Деменций. Точно ребенок малый, встретившийся с чем-то необычным, чего он доселе не видывал. — Позвольте мне задать вам вопрос, а в обмен я предлагаю вам помощь.
— Ну… Хорошо, задавай.
Проста, как камень! Осока вздохнула. А как же спросить, что за помощь? Никто не запрещал осторожничать! Зачем так нырять с головой?
— Я предполагал, что ты достаточно смела, чтобы не задавать вопросов, — добродушно улыбнулся кесарь Деменций. — Ты лишена раболепия, и это любопытно.
— Ты что, на мне опыт поставить р-р-решил? — рыкнула растерянная Бажена.
— Только совершенно безобидный.
— Ладно, выкладывай, чего ты хочешь.
— Сфинкс известен тем, что задает загадки, это единственные слова, что он знает. Он не знает ни слов мольбы, ни угрозы, он лишь знает тысячи загадок и ответы на них. Поэтому фараоны и выбрали сфинксов сторожить границы Мафдт-Смат, не найти лучших…
— Если знаешь правильный ответ — тебя пропустят. Не знаешь — заживо сгрызут…
— Именно. К счастью, немногие настолько глупы, чтобы попадаться сфинксам неподготовленными. Благо, этот любезный подданный фараона, — он указал на Пантеру, — подготовлен достаточно. В случае неудачи сфинкс не станет нас убивать. Но очень любопытно, сумеешь ли ты угадать ответ?
— Хватит темнить, давай к делу уже, — подозрительно переглядывалась Бажена между кесарем Деменцием и его помощником.
— Спасибо, что согласилась.
И тогда Деменций произнес небольшую речь на незнакомом языке. Сфинкс-звер повернул в его сторону голову, сощурился и пробормотал что-то столь же невнятное, сбивчивое, почти непроизносимое.
Осока точно не знала, но от сфинкса веяло тем же странным духом, что и в городе, лишь чуть-чуть. Они точно обладали силами, но какими? Даже на вильи не похоже. Точно не на те вильи силы, которые Осока могла различить.
Может, при помощи этих самых сил они и различают речь? Осока знала: многие Матушкины твари постигли невероятные способности при помощи этих первозданных чудесных сил. Для всего мира оставалось загадкой, как они это делают, почему, как они к этому пришли. Но одно остается неизменным: они существуют и представляют опасность.
Как и этот сфинкс. Пораздумал над его словами кесарь Деменций, спросил что-то у Пантеры. Тот ответил нечто тихо, бормоча, тем временем обернулся будущий кесарь к Бажене и произнес:
— Свет свечи заставляет падать ниц раба и возвышаться в небеса государя. Что это за свеча?
Короткая загадка, но не такая простая. Осока забегала взором по песку. Засыпался в запожки, но терпимо, пока они идут по дороге.
Свеча… Слишком мощно для свечи — решать судьбы жителей Та-Ааи. Это-то и наталкивает на мысль, но одновременно с этим и сбивает. А ведь ответ крутится на языке!..
— Солнце, что ли?
Да! Точно! Как Бажена так быстро сообразила? Неужели уже слышала эту загадку раньше?
— Уверена? Почему именно так? — в любопытстве склонил голову кесарь Деменций.
— Да в голову пришло… — скромно отозвалась Бажена.
Кесарь Деменций кивнул и перевел ответ Пантере. Сфинкс прекрасно расслышал и медленно, томительно медленно отступил.
За ним и прочие сфинксы прекратили окружать войско, возвращаясь к тонкой полосе границы, следуя по ней, точно зачарованные.
