Бах! Солнцеслава вынырнула из сна и прикрылась руками, защищаясь от обломков пещеры. Благо, на нее ничего не упало. И на сидящую рядом Осоку, и на спящего Златоуста тоже. И что же, Матушка-Природа подскажи, с ними поделать?! Златоуст ведь горит! С головы до ног, горит искрами, кожа крохотными костерками покрывается, рассыпается, взмывает и растворяется в воздухе. Неужели и впрямь этот самый Избор? Не погибает ли Златоуст?
Но Осока знает, что делает! Говорила, мол, чудеса творить умеет — вот ей и возможность способности-то свои во всей красе показать. А Солнцеславе бы их защитить, если бы у нее было чем.
Выглянув из-за камня, увидела Солнцеслава, как бушует чудовище заморское. Дракон топчется лапищами, хвостом длинным крутит, головой крупной вертит. Осыпаются своды, но дракон стоит на месте. Места не хватает развернуться, но и с этим он горазд погромы устраивать.
А Бажена масла в огонь подливает: оседлала голову и, остервенев, наносит удары топора промеж больших голубых глаз. И кричит, дико, будто животное лесное, чудовище из темной чащи. Будто бешеный зверь! Лун, бегавший под ногами дракона, пытался до Бажены достучаться, но бесполезно: она не слушала и даже не откликалась. Хохотала, ревела, но даже уха не повернула в сторону Луна.
Уставший, Лун появился вдруг рядом с Солнцеславой и опустился на колени, тяжело-натужно дыша. Подхватила его Солнцеслава и дала на себя опереться.
— Что же, Лун, совсем ничего нельзя сделать с этим змием? Так и будет он бушевать, пока нас не убьет? — перепугано спросила она, укрывая Луна от камней.
— Если бы у меня и была мысль, как его остановить, Бажена не даст ее исполнить. Она будто чем-то одурманена, в глазах свет красный, я едва разглядел. Она такая же на соревнованиях была, как только пришла, но потом это вроде прошло, а сейчас…
— А что за мысль? Может, я сумею тебе подсобить… — отпустив Луна от себя, но схватив его за руку, пролепетала Солнцеслава.
— Ох, Солнцеслава, не стоит тебе в самом пекле свои нежные руки марать! — обеспокоенно воскликнул тот. — Я сам все сделаю, дай только соображу.
— Безусловно, приятно, что ты считаешь меня нежной, но я не хочу отсиживаться, пока нас по очереди губит это уродище! — приложила свободную руку к сердцу Солнцеслава.
— Нет-нет, я не могу тебе позволить… — замотал головой Лун. — Тебя ведь здесь быть не должно! Ты такая хрупкая, князь должен был послать кого-то сильнее, а не губить тебя…
— О, это я-то хрупкая?! — возмутилась она, привставая на колени, но тут же садясь обратно, когда над ней пролетела лапища. — Нет, может, маленькая. Но не бесполезная и не беззащитная!
— Я вовсе не хотел тебя оскорбить, Солнцеслава, но, прошу, останься в безопасности! Я преступник, отброс, мою жизнь не жалко, а вот твою…
Едва заслышав, как Лун себя оскорбляет, кинулась к нему в объятия Солнцеслава и, потершись щекой о его колючие чешуйки, отстранилась, чтобы в глаза его белесые сказать ему:
— Не говори так, ведь это ложь, Лун. У тебя чистое, светлое сердце! Вот его погубить никак нельзя.
И встала Солнцеслава. Посмотрела в глаза дракону-чудищу, дрогнули коленки, но не смелый певичий дух.
— Выскочишь, как поймешь, что можно. А я пойду Бажене разум возвращать.
И сорвалась с места Солнцеслава, да так, что ловкий Лун не успел ее схватить. Отбросив в сторону сумку, достала оттуда Солнцеслава орудие свое певичье — разукрашенный красными жар-птичками барабан, без которого ни одно войско сражаться не идет.
Знала Солнцеслава из сотен тысяч историй, что ничто так дух боевой не разогревает, как ровный наигрыш, разносящийся по полю брани. Знамя и барабаны — вот, что гонит вперед. Надеялась она, что и яростное сердце Бажены откликнется на зов.
— Бажена! Бажена, услышь меня! — зазвенел голосок Солнцеславы в пылу битвы. Обратилась на нее голова чудища, и Соловьиное Сердце дрогнуло, но не отступило: — Слушай барабаны, Бажена, и повинуйся им! Бажена, я верю, ты сможешь!
Бах-бах-бах. Глухой звук разнесся в каждом уголке пещеры, дракон, услыхав его, только больше пуще заворочался. Солнцеслава со всей силищи певичей била по барабанам, чтобы пробиться сквозь грохот. Военная песнь разносилась, разливалась, как полноводная река в проливной дождь.
Бажена била все медленнее и медленнее, а вдруг и вовсе перестала, лишь держалась за голову драконью ногами. Повисли ее руки, точно мертвые, голова понуро опустилась.
— Давай, Бажена Крепкий Кулак! Очнись! — заверещала Солнцеслава, своим криком поглощая весь шум.
Тогда-то и чертыхнулась Бажена, взяла в руки топоры и рассмеялась уже по-своему, просто и громко, победоносно:
— Я тебе покажу, чудище! Ты у меня в своей же пещере и сгинешь!
Вместе с барабанами, забила она по голове дракона топорами, ломая чешуйки. Вот это силушка богатырская! Но, восхищаясь, Солнцеслава не забывала отбивать наигрыш, а лишь запомнила, какой миг сражения точно впишет в свою песню.
Лун ветерком промелькнул у плеча Солнцеславы и устремился к ногам дракона. Пытался Лун подобраться к ним, но те опускались чуть ли не на него, однако юркий Ящер успевал улизнуть.
— Бажена, я хочу помочь! Прошу, сделай так, чтобы он не кувыркался!
— А ты думаешь, я знаю как?! — вскрикнула та, доставая окровавленный топор и обливаясь алым соком чудища.
Солнцеславу чуть не сломил этот вид. Кровушка… Да так много… Но руки, точно зачарованные, продолжали бить в барабаны, ведь их ходу подчинялась Бажена.
Однако не успели они отчаяться, как послышался из-за спины знакомый голос:
— Бажена, быстро прыгни на нос дракону и пригвозди его голову к земле! Лун, когда его ноги будут на земле, режь их изнутри и вдоль, чтобы он не мог ими двигать!
Златоуст с ружьем наперевес выскочил вперед, держа за руку Осоку. Та, только оказавшись рядом с мордой дракона, сложила руки крестом у груди, а зеркальце чудесное заискрилось, перебивая свет драгоценных камней на стенах. Златоуст же достал окровавленной рукой из-за пазухи блестящий осколок — тот самый?! Кожа Златоуста, что по-прежнему горела, источала не боль, но силу. Из пальцев второй руки стали лететь искры, а сталь ружья накалялась и становилась рыжей, почти что плавилась.
Понимая, что сейчас тот самый миг, Солнцеслава забарабанила так быстро, как у нее только хватало сил.
Послушавшись приказов Златоуста, Бажена обернулась, спустилась по голове, оперлась ногами о ноздри и забила по голове дракона обоими топорами сразу, и чудовище, не успевая очнуться, принялось нагибать голову на изящной длинной шее к земле. Когда дракон застыл из-за ударов Бажены, Лун заторопился изо всех ног к конечностям чудища и рассек их в два счета.
Тут-то дракон и свалился на живот. Златоуст вскинул ружье и направил его на голову.
— Бажена, открой дракону рот и отойти в сторону! Солнцеслава, Лун, пригнитесь!
Спрыгнув ниже, Бажена обвалилась всем телом на нижнюю челюсть дракона, отчего та отскочила вниз, обнажая белоснежные клыки. Воткнув один топор под верхний клык, а второй — под нижний, Бажена выпрямилась в полный рост и не давала чудищу закрыть пасть. Лун подскочил вниз, приготовясь ее ловить.
Ухо Солнцеславы встрепенулось — что-то забурлело-закипело в глотке дракона. Но его голова направлена прямо на них! Он снесет их!
Тут-то зеркальце Болотной Ведьмы вспыхнуло, бурление стихло, и Осока вскрикнула:
— Огонь!
Ружье Златоуста запылало. Он вдохнул, тело его вновь полыхнуло. Из ружья вылетел раскаленный снаряд, мигом оказался в горле чудища и взорвался с оглушительным грохотом.
Промелькнул в глазах дракона последний осмысленный взор.
Волна взрыва прокатилась по всей пещере. Солнцеслава не успела опомниться, как ее сорвало с места и швырнуло о стенку. Все тело пронзило острой болью, а голову заволокла тьма.
Глава шестая. О неизвестной болезни каменного сердца
Еле-еле сбежали они за границы владений гномов. Однако то было лишь начало: теперь их преследовала вся Эллиадия, в каждом уголке государства рыскала, как собака-ищейка на привязи у дружинника, пришедшего по твою голову.
