Видел Лун, как в сладострастных речах купается Бажена, как раскланивается направо и налево улыбчивая Кошечка Солнцеслава, как мерно, но горделиво, вскинув подбородок, машет рукой всем Златоуст. Осока же предпочла остаться позади, и невольно Лун подумывал, что так ей и надо, нечего спорить с Великим князем! Да и чего государь ей сделал? Он всего лишь себя охраняет, как и сама бы Осока сделала. Но, наверное, у нее есть причины так поступать, нельзя гневаться попусту. Может, это даже как-то связано с ее жутким прозвищем – Болотная Ведьма.
Но не было времени более задумываться, ведь были у Луна другие дела, более важные и срочные. Слугам княжеским он, конечно же, все объяснил, те согласились его отпустить, но только под строгий надзор, выдав ему заколдованный оберег. Лун спрашивать не стал, чем заколдованный, ведь заждались его матушка и батюшка и все братья с сестрицами.
Прощание было слезливым и долгим, с непрекращающимися расспросами. На всее вопросы Лун отвечал по-своему коротко, не позволяла ему совесть хвастаться. И без хвастовства всякого гордилась им семья, отпустив его в путь, добрым словом сопроводив и подарками: от каждого в семье по камушку искусному с именем высеченным. Собрав все малое, но дорогое сердцу добро, поторопился Лун ко двору княжескому, ведь вот-вот отправляться будет корабль от Луговых причалов.
Вихрем проносясь мимо Царехранителей, извинился передо всеми Лун и взбежал по мосту на палубу, где уже всем ходом шла работа. Его едва не сбили с ног какие-то зверолюди, уже «концы отдающие». Наверное, как увидели Луна, так и решили отправиться.
Неужели Великий князь их не проводит? Эх, наверное, дела у него свои, княжеские. Лун не позволял себе обижаться: как можно обижаться на государя, который только хорошего им желает?
Поэтому-то Лун и, не мешая никому, прошел вперед, скромно, без лишнего слова. Подобрав свои небогатые пожитки, он остановился у носа, где подметил знакомую. Осока стояла совсем близко к краю, опустив голову – наверное, на воды глядит. Лун и сам внимание обратил: воды-то в Верховетви – чистые, точно небеса весенние. Может, ее это восхищает? Наверняка Лун не знал. Что-то ему подсказывало, что раз он не понимает причин ее поступков, то причин увлечений – тем более не поймет. Он лишь надеялся, что для их совместного подвига понимание не понадобится.
– Хей-хей! Что ты там стоишь, ведьма?
Сперва Лун вздрогнул от знакомого голоса, но смог вздохнуть спокойно: обращались не к нему. То был Златоуст: Росомаший зверец, грузно наваливаясь, поднялся по ступеням к носу и остановился за спиной Осоки.
Неожиданно вода за бортом вскинулась, и Лун даже дернулся от удивления. И произошло это ровно в то мгновение, как рука Златоуста легла на плечо Осоки!
– Какое тебе дело?! – звонко воскликнула Осока, оборачиваясь и толкая плечом Златоуста. – Ты вообще не должен был выигрывать!
– Почему же это? Что тебе дает право так говорить? – оскорбленно вскинул нос тот, скрестив руки у груди.
– Не должен был выигрывать, чтобы мы не встречались снова!
Румянец, покрывший ее до ушей, не заметить было трудно. Смутилась – догадался Лун, только вот не понял, почему «встречались снова».
– Ты что, ребенок? Зачем придавать той встрече какое-то значение? – вскинул бровь Златоуст. – Просто забудь.
– А давай-ка я буду забывать каждого, кто назвал меня дурой, – прорычала Осока, и тут Лун испугался не на шутку: ведьмы-то – народ диковинный, что угодно выкинуть могут.
– Не дурой, а дурочкой… И я вовсе не это имел в виду!.. – сперва, видно, Златоусту захотелось поспорить, но что-то его остановило, и он терпеливо вздохнул. – Хорошо, я извиняюсь. Так тебе станет лучше?
– Не знаю! – то ли вскрикнула, то ли пискнула Осока и, развернувшись, остановилась, сжав кулачки.
Златоуст, повернув уши в ее сторону, стал прислушиваться к тому, что она скажет. Лун увидел: она и впрямь что-то пробубнила, но, похоже, Златоуст этого не услышал и раскрыл было рот, но та быстрым шагом направилась куда-то, похоже, лишь бы подальше от Златоуста.
Златоуст же сдвинул брови, пристально смотря ей вслед. Что-то екнуло в сердце Луна: не хотелось ему оставаться в стороне, когда он что-то знает и может помочь. Поэтому, вскочив, Лун подбежал к Златоусту и, появившись у того прямо перед глазами, выпалил:
– Я знаю, что она сказала!
Златоуст же вскрикнул. Лун испуганно дрогнул, но в ответ ему быстро последовал вопрос:
– Да как ты так из ниоткуда вылез?!
– П-прости… – сжался Лун.
– Не извиняйся, бывает, – отмахнулся Златоуст и с неподдельным любопытством спросил: – Так что она там промямлила?
– Что-то вроде «Не надо извиняться».
– Хм… Странная она, – повел плечом тот. – А слух-то у тебя хорош!
– Да нет, не слух. Просто по губам умею читать, – смущенно почесал белобрысый затылок Лун.
– Занятно. А это от того, что ты вор, или просто такой умный? – усмехнулся Златоуст, как-то подозрительно поглядывая на Луна.
– Скорее первое, чем второе… – пристыженно отвернулся он. – Я бы попросил не говорить о своем занятии…
– Но ведь оно вполне полезно для нашего путешествия! Я могу подробно тебе поведать об этом, а заодно покажу, где Царь оставил для тебя новые доспехи и клинки.
– О… Ого! Новые доспехи! От самого Великого князя!
– Вор, и так к Царю относится… Чего только не бывает в этой «удивительной» стране? – со странным для Луна презрением отозвался Златоуст и двинулся вперед. Лун заторопился следом.
Глава семнадцатая. О прошлом, хрупком и расколотом, как скорлупка
Видела Солнцеслава эти лица, такие непривычные, знала, что из глаз чужих сочится непонятная, страшная тьма, но признавать, что незнакомцы во всем на свете повинны, отказывалась. Ведь с чего бы князь им доверился, если бы они были плохими зверолюдьми?
Только вот, сидя в сторонке, Солнцеслава не могла толком подступиться ни к одному из храбрецов. Не в скромности дело – Матушка-Природа одарила Солнцеславу тем еще взбалмошным нравом – больно трудно было подобрать слова, что могли их к любопытной певице расположить. Но надо же как-то побольше о них разузнать! Прошлое их – такая же часть сказания, как и прочие их подвиги. Однако, судя по словам Великого князя, не отличается их прошлое благими деяниями…
В тяжелых думах бродила Солнцеслава по кораблю, от носа до кормы, смотрела на воды Верховетви-реки, воображала, какие песнопения красочные в народе ходили об этой искрящейся голубизне. «Рыбка малая», «По разные берега», «Матушкины глаза – как Верховетви водица»…
Нет-нет, сейчас не это важно! Важно не потратить драгоценное время, путешествуя бок о бок с храбрецами в добрый, спокойный час.
Думала, думала Солнцеслава и в итоге решила: надо бы найти того, кто проще, кто ей, Солнцеславе, зубы заговорить не сумеет. Златоуст тут же отпадал: он хитрец еще тот, видела это Солнцеслава в его по-Росомашьи клыкастой улыбке, ведь все Росомахи с подковыркой. Осока тоже не подходит: больно сказки о Болотных Ведьмах заставляли трепетать от страха.
А Бажена? Может, она? Такая простая, такая бесхитростная! Почему бы и не она?
Да и вот она, стоит у самого края, зеленощекая, попивает что-то из большой деревянной кружки, время от времени высовывая язык. Солнцеслава хихикнула: такая забавная, истинно Собачья привычка! И прервала Бажену Солнцеслава, остановив на самом сладком ветерке.
– Добрая сударыня!..
– А?! – рявкнула та.
От силушки незверициной Солнцеслава дрогнула, но вовремя подумала: чего же бояться, Бажена наверняка не расслышала!
– Добрая сударыня, Бажена Крепкий Кулак, хотелось бы поближе познакомиться, – лучезарно улыбнулась Солнцеслава, усики-прутики взметнулись, а ушки взволнованно дернулись. – Меня зовут…
– Да тебя уже представили, помню, – сощурившись, перебила Солнцеславу Бажена. – Чего хочешь, малая?
– Я… Меня зовут Солнцеслава Соловьиное Сердце, – как можно вежливее напомнила она, хоть и не без напора. – Я ваш путь описываю от имени Великого князя!
