– Да это ж непонятная какая-то… вещь, – косо выразился звер, напряженно сведя брови. – Откуда ты знаешь, что все эти горшочки не пустые?

– Ох, недотепа… Вот выиграет кто-нибудь другой, а мы будем сидеть у разбитого корыта, а ты будешь бузеть, ты же сглупил, решил не пробовать! А деньги-то плевые…

– Ладно-ладно, только не ори! – рявкнул тот.

Златоуст невольно заметил, как ощетинился маленький обрубок Медведя, называемый хвостом. Невольно Златоуст усмехнулся: зато пыль с пола не собирает.

Обернувшись, звер бросил медяки на стол и с тихим гортанным рычанием принялся оглядывать горшочки.

– Только предупрежу, – отвлек его Златоуст. – Понадобится мужество, чтобы найти в этих горшочках что-нибудь.

– А… Что? – Медведь принюхался. – Фу! Что ты в них напихал?!

– Это чтобы сделать розыгрыш увлекательнее, – лучезарно улыбнулся Златоуст.

Звер закатил глаза, но причитать не стал: деньги-то уже отдал. Покружив взором по столу, Медведь приложился сначала к одному горшочку, потом к другому. Краем глаза Златоуст заметил: зеваки незаметно обступили палатку, наблюдая, как незнакомец решается.

– Ну же, давай! Три часа тут простоишь! – вскинула руками жена, и муж вытянул первую попавшуюся крышечку.

Пока он рылся в ней рукой, зверолюди дружно заморщились и засмеялись. Как же, такое зрелище-то!

А Златоуст пока улыбался. Далеко. Очень далеко.

– Нет ничего! Как ты это объяснишь, скотина?! – рявкнул Медведь, попытавшись схватить Златоуста за кафтан, но тот, как истинный Росомаха, с легкостью увернулся.

– Так я же сказал, золотой в горшке может и не быть. С меня взятки гладки, – отвернулся Златоуст. – Кто еще хочет попытаться? Золотой все еще в одном из этих горшков!

А пока Златоуст начал переставлять случайные горшки, отдаленно он услышал:

– Это ты мне сказала тянуть! Теперь проворонили деньги!

– Я-то что?! Ты не смог вытянуть нужный! Может, он вообще там был, а ты руки марать долго побоялся и сразу вытащил!

Так они и ссорились, пока эти блаженные звуки распрей не скрылись в ровном гуле толпы. Златоуст же ухмылялся: начало положено.

– О, что это тут у нас? – подскочил вдруг молодой Пес. – Розыгрыш какой?

– Милый, милый, я слышала, тут можно засунуть руку в страшную вонючку и достать оттуда золотой всего за пятьдесят медяков! Ты же сделаешь это для меня? – опустилась ему на плечо подружка-Собака.

– Ух, это испытание тяжело, но все для тебя, моя сладкая, – громко чмокнул тот свою избранницу.

Златоуста едва не вывернуло наизнанку. Зачем облизываться при всех? Ну, или хотя бы не так громко же! Матушка-Природа за такой стыд-срам наказала, не дала золотой.

А за ребятами уже и очередь встала. С каждым разом Златоуст менял местами горшки, но по-прежнему боялся, что кто-нибудь отгадает. А если отгадает, то и дело выгорит! Но шел первый, второй, третий, пятидесятый раз, а золотой все еще на месте.

С такими успехами Златоуст поразмыслил и решил: а те, кто горшки покупают, пусть без очереди идут, только вот горшки будут стоит по пять серебряных! Выигрыш, конечно, не такой большой, как при пятидесяти медяках, но зато есть возможность испытать свою удачу раньше других.

Ну и разошлись же горшки! В миг! Но для Златоуста этот миг казался вечностью: каждый раз боялся, что золотой заберут, ан нет.

Да он скоро перегонит всех на этом рынке! Хоть Златоуст точно этого не знал, но в нем горело пламя надежды. За всю жизнь такое пламя не горело! Вернется домой – обязательно все расскажет сестре, маме!..

Ага. Расскажет. Златоуст одергивал себя, что домой-то он может и не вернуться. Если выиграет. А если не выиграет – рассказывать будет нечего.

В любом случае, будет, что самому вспомнить. А разве не это ли важно?

И вот, осталось всего-то десять горшков. Очередь не уменьшалась, а время подходило к вечеру. Златоуст снова их поменял – снова не угадали. Перестало его волновать, что случится с его золотым: теперь-то у него гораздо больше денег.

Вдруг толпа разошлась с такими возмущениями, что Златоуст напугался, мало ли, он проворачивает что запрещенное… Но нет!

Вновь у его прилавка стояла та прекрасная Медведица, да в сопровождении четырех писарей.

– Какие успехи! Рада за тебя, сударь, – улыбнулась она. – Если ты не против, мы тут подводим итоги. Не мог бы ты назвать свой счет?

Притворялась, что не знает – додумался Златоуст. Губы его растянулись, обнажая милые ямочки.

– Сорок золотых… – якобы вспомнив, Златоуст взглянул в сторону и после этого взял один из горшков. Покопавшись в нем немного, он положил на стол тот самый золотой. – Прошу прощения, сорок один золотой, сорок серебряников и пятьдесят медяков.

У одного из писарей выпало перо. Медведица же расплылась в улыбке.

– Уверена, что все по правилам, Великая княгиня Ведана? – спросил другой помощник, записывая. – Пожалуй, стоит пересчитать…

– Не думаю, что это необходимо, но этого требует честь, – обернулась к Медведю Царица, все поглядывая на хлопавшего глазами Златоуста. – Припомни, милый сударь, я ведь говорила моему любимому Драгомиру о сыне Растислава. Того, что помог нам Луговой двор отстроить.

О таком-то Златоуст точно не знал. Так держать, папа!

Но вот вопрос. Не из-за этого ли знакомства помогла ему сама Великая княгиня? Или просто решила проверить его находчивость?

– О, кого только не встретишь на княжеских соревнованиях! – поклонился Медведь, убирая грамоту. – Златоуст твое имя, так? Отец-то у тебя – большой зверолюд!.. По поводу матери, правда, жаль…

– Разве с ней что-то не так? – вскинул бровь Златоуст, но в ответ поклонился.

– Но ведь…

Строгий взор Царицы заставил писаря молча кивнуть и вместе с помощниками уйти. Пока позади бушевала толпа, не успевшая на розыгрыш, Медведица слегка наклонилась и прошептала:

– Прости его, Златоуст. Он не желал зла.

– Я привык, – угрюмо отозвался Златоуст. – Все-таки я уже не ребенок, переживать по такому поводу было бы глупо. Да и меня выбор матери не особо касается.

– Рада это слышать, – учтиво кивнула Великая княгиня. – Не думаю, что кто-то сумеет тебя обыграть, поэтому приглашаю проследовать за собой в Неизменный дворец.

– С удовольствием! – оживился Златоуст, пока не осознавая, что же он выиграл.

Глава четырнадцатая. О зверчике, что в рубашке родился

Худо-бедно заночевав в наливайке на окраине города, Осока первым делом проверила, на месте ли ее вещи, и с облегчением обнаружила, что ведьмовские принадлежности никому из неблагочестивых посетителей не пригодились. А деньги? Денег у нее все равно – кот наплакал, навряд ли несколько медяков кому пригодится.

И с вполне боевой решимостью поторопилась Осока ко дворцу Неизменному, чьи стены разноцветные выступали над не менее цветастым Градом Звездным. Как и говорила бабуля, дворец красоты невероятной, не меняющейся, как удачно отразилось в его названии. Но вот напуганное девичье сердечко не позволило вдоволь насладиться, вновь толпы зверолюдей окружили ее со всех сторон. Тосковала-горевала Осока по родным топям, где царили тишь да гладь.

Однако, сколько ни задумывалась, не могла себе объяснить Осока, чего боялась, чего душенька сжималась перед зверолюдским ликом незнакомым. А необъяснимое-то и пугало больше всего.

Звеня склянками да растеньицами шурша, Осока добралась до стен белокаменных – выше прежних, деревянных, что окружали город. За ними раскинулись необъятные пространства, и Осока бы тут же смутилась да заблудилась, если бы не знак, гласящий, что чудесникам путь надо держать на Верховный двор. Так она и сделала, потопала, головы не поднимая – почему-то ей казалось, что на нее все смотрят. И немудрено, ведь вид у нее – ведьмовской, от пят до затылка: потрепанное блеклое платье, точно из тряпок шитое, плотный, затягивающий бедра пояс, увешанный всякой, на первый взгляд, бесполезной ерундой, подстриженные (что для обычной зверицы под запретом) волосы – все выделяло Осоку. Она не была против отличаться – как-никак, такова ее работа – однако не могла она выносить стольких назойливых взглядов.