— Ох, милый Лун, — ласково улыбнулась она, проведя по руке любимого.

— Не сейчас, — строго оборвал её он.

Пристально всмотрелась Бажена в лицо Осоки. Казалось бы, могучая, гордая, Болотная Ведьма держалась. Но Златоуст обвил её руки не просто так.

— Я… — выдавила Осока, стараясь смотреть вперёд. — Согласно бабушкиному наказу, я должна прежде всего взять с вас обещание. Но… — она отвернулась. Закусила губу, — я не привыкла отступать от бабушкиных наказов, но… — сглотнула, взгляд забегал, — но я не могу.

На долю воцарилась тишина. Как тяжело ей дались эти слова? Бажена слышала, как глухо и быстро билось её сердце. Билось так громко, будто это сердце самой Бажены!

— Мы рады, что ты не заставляешь нас обещать того, чего мы, возможно, не сможем исполнить, — тихо произнёс Златоуст, гладя её ладони.

— Вы мои друзья… Я слишком хорошо вас знаю. Знаю, как вы бы поступили. Видела, какие решения принимаете… Поэтому я не могу, — дыхание её стало тяжёлым, натужным. — Я просто прошу выслушать меня. Увидеть… После этого вы решите. Ладно?

Её умоляющий взгляд заставил сердце Бажены сжаться. Осока же сейчас умрёт! Так не дышат, так сердце не бьётся. Бажена от испуга воскликнула:

— Если тебе станет легче, да!

— Н-не делайте этого ради меня… — Осока сжала в кулаках края платья. — Если не хотите…

— Я хочу! Ты слишком долго это в себе держала, мы же видим, — обратилась к другим Бажена.

— Я немного боюсь, но… Ради тебя, я готова, — пролепетала Солнцеслава, опустив уши.

— Ты многое услышала обо мне. И я готов услышать тебя, — твёрдо сказал Лун.

Осока услышала решение. Последним оставался Златоуст, к нему она и обернулась. В её взгляде застыла мольба.

— А ты?..

— Это же очевидно, — улыбнулся кончиками губ Златоуст. — Прежде, чем ты возразишь: я с тобой всегда. Я говорил. И не заберу своих слов назад. Никогда.

Осока улыбнулась в ответ. Отвернувшись, она несколько долей смотрела в костёр. Дым от него струился сквозь деревья и поднимался в небеса. Долго смотрела Осока на звёзды. Бажене только оставалось гадать: что же она там увидела?

— Тогда прежде, чем идти в Звёздград, нам нужно будет посетить одно место, — разорвала тишину Осока. — Оно по дороге, так что много времени и сил мы не потратим.

— Что за место? — спросил Златоуст, прижав её к себе покрепче.

— Бабушкина хижина.

Глава вторая. О Тсеритсе, настоящей Болотной Ведьме, и большом обмане

Далеко-далеко, в лесу тёмном и страшном, стояла избушка. Но избушка не простая, ведь ходит она на двух птичьих ногах, будто живая, и отворяется лишь на зов того, кто правильные слова знает…

Наверное, до встречи с Осокой (да и много после) так и думала Солнцеслава. Кому же было её переубеждать? Сказки, голословные и причудливые, детей с малых лет учат: в лес не ходи, встретишь Болотную Ведьму — не сносить тебе головы. И, казалось, не могло быть в словах предков лжи. Ведь с чего им думать иначе? О потомках же заботятся.

После рассказа Осоки Солнцеславино представление переменилось. Она узнала, что ведьмы были всегда, и с самого их появления на свете Матушкином зверолюдову голову занимали те же неразрешимые тайны: кто такие ведьмы, где они живут, что умеют, ненавидят они простого зверолюда иль добра ему желают. А что ещё способно нагнать жути так, как непонимание?

Суеверный страх, естественно, соседствовал с уважением. Ведь к кому, кроме как к ведьме, пойдёт добрый мо́лодец, если ни одна светлая душа не способна помочь? Кто всегда неусыпно стоял на границе добра и зла, жизни и смерти, света и тени? Кто издревле наблюдал за миром и ведал, каков он настоящий, без прикрас, кто способен поведать истину?

Однако, вопреки привычной ведьмовской нелюдимости, одна ведьма однажды решила: её сила наведёт страху на всё Царство Берское и изменит его на корню. Звали её Тсеритса, и родом она была из племени Лошадей.

После её подвигов — страшных, но великих — имя Болотной Ведьмы разнеслось слухами по всем княжествам, заставляло трепетать простой люд. Даже великий князь, чтобы удержать ведьм в узде, создал ведьмовское отделение в Высшей Школе Чудесных Наук. Всякая ведьма, что там не отметилась, попадала под подозрение в том, что была той самой, Болотной.

Тогда же, из ниоткуда появилось немало подражательниц-неумех, которые будто Царю в отместку, творили злодеяния под личиной Болотной Ведьмы. Воровали и славу, и звонкую монету. Однако их поступки лишь пуще и дальше развеяли весть о настоящей Болотной Ведьме Тсеритсе. И — каким бы глупым это ни оказалось — даже помогли своими поступками скрыть настоящую Болотную Ведьму!

Солнцеслава неустанно вопрошала: «Но кто же была эта Тсеритса? Как она стала такой сильной? Что она такого сделала, чтобы пустить корни своей славы во все уголки Царства?» Осока загадочно молчала. И говорила, что вот дойдут они до хижины — тогда всё поймут.

Брели они неторопливо сквозь лес. Но долго ли, коротко — дошли, добрались.

Дорога выдалась нелёгкой: как оказалось, хижину окружили болота тёмные, булькающие, смердящие. Друзья шли ровной нитью друг за другом, ведомые Болотной Ведьмой. Она, в здешних местах проведшая всё детство, обходила провалы со знанием дела. Солнцеслава старалась не думать о том противном запахе, что бьётся в чуткий Кошачий нос, густой влаге, что опускалась на ушной мех, о болотницах, что вот-вот — и утащат её в страшные глубины ей на погибель.

Сперва Солнцеслава хижину и не заметила, едва не прошла. Но вдох Осоки — вдох глубокий, шумный — заставил обернуться и увидеть. Вот она! Крохотная, домишка спрятался средь деревьев, будто сливалась с ними. Поросший мхом и опутанный листвой, он, казалось, врос в землю и давно уже принадлежал миру не зверолюдскому, а лесному. Судя по словам Осоки, в хижину эту не ступала живая нога уже много лет.

— Последней здесь была я, — сказала младшая Болотная Ведьма. — Но знала, что вернусь.

У хижинки не было даже крылечка. А стены-то какие тонкие, словно у уличного нужника! Как же тут в холода жилось? Явно несладко — Солнцеслава и представить боялась, какой в те времена промозглый мороз царил внутри.

— Как же вы тут жили? — будто прочитала её мысли Бажена. — Так ведь и насмерть замёрзнуть недалеко…

— Мы парили зелья тепла в большом котле. Конечно, сквозняк всё ещё оставался, но небольшой. Я часто болела, но недолго, — отвечала Осока, подбираясь к дверям.

Точно подкрадывалась — что она там ждала? Солнцеслава подошла сзади, вглядываясь в самую обычную, хлипкую дверь, которая держалась, наверное, только на добром слове.

— Ну и что же? Чего ждёшь? — спросила Солнцеслава, от испуга Осока вздрогнула. — Хей! Всё хорошо, это же я.

Осока кивнула. Но в её глазах застыло недоумение.

Позади друзья толпились на жалком куске твёрдой земли. Последним стоял Лун: выведывал, не шёл ли за ними никто. Осока его попросила. Солнцеслава ума не приложила зачем, но, наверное, так стоит поступать, когда имеешь дело с опасными сильными ведьмами.

В обход Осоке вперёд прошёл Златоуст и, придерживая что-то за пазухой (верно, осколок), с напором отворил дверь. Но единственный враг, которого они ждали, была пыль: она со всем остервенением бросилась Златоусту в глаза, и он принялся кашлять, топтаться на месте и, наступив себе же на хвост, чуть не упал. За руку его ухватила Бажена.

— О, вот это борьба! — рассмеялась она. — Я так и думала, бояться нечего.

— И откуда же ты знала? — спросила Осока настороженно.

— А я ничего не чувствовала внутри. Не слышала, не унюхала. Значит, там нет ничего, — пожала плечами та. — Пройдём уже внутрь и присядем! На этих болотах мне не по себе.

— Угу, — кивнул позади Лун. — Я верю Осоке, но то, что все говорят о болотах, не даёт мне покоя…

Взяв его за руку, Солнцеслава отправилась внутрь следом за всеми.

В тусклом свете холодного солнца причудливо танцевали пылинки. Теперь хижина, видно, стала их царством: пыль покрыла всё с потолка до пола.