— Лови, Златоуст! И пей!

И в этот раз чутьё не подвело: ухо услышало свист, рука схватила склянку точно за горлышко. Откупорив пробку одним когтем, Златоуст немедля залил его себе в горло.

Сперва его обожгло, голову закружило. Осколок затрепетал у него под рубахой, и Златоуст ощутил, как всё тело его меняется, ширится, надувается, как пузырь.

Спустя мгновение Златоуст всё же взглянул на себя и пошатнулся — за ним пошатнулась и комната. Похоже, зелье это увеличило Златоуста раза в четыре, а то и больше. Теперь уши его стиснуло потолком, а хвостом он мог обоих стражей сразить! Те уставились на него в ужасе и было бросились бежать, но Златоуст подхватил их, как игрушки, и стукнул друг другу о голову. От такой силушки Змей и Ящер склонились без сознания, и Златоуст воскликнул от радости:

— Ха! Вот, что я называю, силушка богатырская!

От его оклика стены затряслись. Солнцеслава на трясшихся камнях устояла ровно, а вот Осока упала Златоусту на ногу. В душе его неожиданно проснулась ласка: ну и маленькая же она, кроха! Слабенькая и тоненькая, зато смекалистая и умелая. Подперев Осоку рукой, Златоуст хотел погладить её по голове, но получилось то лишь подушечкой пальца, на что Осока лишь смущённо уткнулась ему в ногу.

— Ого, как невероятно-неслыханно! А что же ты раньше не использовала это зелье? Нам бы оно пригодилось против дракона! — восхитилась Солнцеслава, обхаживая Златоуста со всех сторон.

— Ну… — повернувшись к ней, оборонила Осока. — Во-первых, редко достанешь для него составляющие. Во-вторых, оно имеет кое-какие нехорошие последствия…

— Какие… последствия?.. — спросил было Златоуст, но уже почувствовал.

Если до этого его расширило и точно надуло воздухом, то теперь он сжимался, точно его очень крепко обнимала Бажена. И скукоживался он быстро — лишь Осока, стоявшая рядышком, его подхватила.

Очутился он… в её руках? Её маленькие ладошки держали его, словно в лодочке. Догадавшись, Златоуст посмотрел на себя и выпалил:

— Я теперь что, уменьшился?!

Заметив, как запищал его голос, Златоуст закрыл рот рукой.

— Угу, — кивнула Осока. — Но не волнуйся, это не надолго. Самое большее — на день…

— Целый день? Целый день пищать, как мышь?! — возмущался Златоуст.

Солнцеславин смех заставил его замолчать.

— Ты такой забавный! Златоустик — как маленькая игрушка размером, — большой палец Солнцеслава попытался его ткнуть, но тот увернулся.

Ещё чего! Трогать его! В таком-то положении!

— Это подстава, Осока! — громко, как мог, запричитал он. — Неужели нельзя было что-то другое применить?!

— Других составляющих не было, — вдруг виноватым голоском отвечала та, и Златоуст начал жалеть, что на неё срывается. — Да и я не успела сообразить…

— Ладно, — выдохнул он. — Ты нас спасла, я не могу тебя винить. Сам виноват, что не предусмотрел…

— Не надо так строго с собой, — смущённо пробурчала Осока. — Мы не могли знать.

— И то правда. Зато ты очень хорошо справилась, — оглядевшись, он заметил её выпирающий большой палец и обнял его крохотными руками. — Ты молодец у меня…

Последнее он добавил шёпотом, чтобы только Осока услышала. И она услышала, улыбнулась. Златоуст обрадовался: улыбка её дорогого стоила!

— Я смотрю, без меня справились! — донёсся голос из-за Осокиной спины. — О! Злат! Или вернее будет Златик-баранец?

— А твоя голова, Бажена, ещё больше выглядит с такой стороны, — съязвил Златоуст, оторвавшись от пальца Осоки, но касаясь его рукой. — И почему баранец?

— Они такие же маленькие, когда только вырастают. Я не видела никогда, но слышала! — гордо вскинула голову Бажена.

— Баранцы вырастают из семечек, так что они и меньше бывают, — повела плечом Осока.

— А я хотела себе в детстве баранца, чтобы рос овечкой-травушкой на окошке, — мечтательно вздохнула Солнцеслава. — А ещё я хотела корогуша маленького, говорят, у него мягкая шёрстка… И коловёртыша, чтобы приносил всякие безделушки!

— Ты же знаешь, что коловёртыши — вечные спутники ведьм? — вскинула брови Осока.

— Они не выбирали себе хозяев! — обиженно надулась та.

Невольно Златоуст рассмеялся вместе с Баженой. Даже Осока хихикнула в сторонку. Наивная маленькая Солнцеслава! Не переставала его удивлять.

— Наверное, уже пора идти, — напомнила Осока, кивая на стражей. — Пока не очнулись… — обернувшись к крохе-Златоусту в руках, она с улыбкой произнесла: — А ты, Златоуст, совсем скоро вырастешь, через пару долей. Я уже чувствую.

— Точно-точно! Нельзя терять время, Лун ждёт, не дождётся! — торопливо подскочила на месте Солнцеслава.

Все обернулись к дверям. Молча на них поглядев, зверицы обратились взором к Златоусту. Понимая, что они от него ждут, он подумал и выдал:

— Дальше разуменья у меня нет. Буду придумывать на ходу.

Они обернулись, поглядели друг на друга, и, похоже, негласный выбор пал на Солнцеславу: она сама подскочила к огромным створкам и потянула за ручку. И — как оказалось — дверь не была заперта.

Глава восьмая. О чудесном сиянии, что озаряет Матушкины чертоги

Тёмным был ход, словно сама беззвёздная ночь опустилась на землю, захватив в себя и не желая отпускать. Предков рядом не было — да и могли бы они, такие далёкие, помочь в трудную долюшку? Поднял Златоуст руку — та, осыпаясь искрами, давала хоть какой-то свет родимый, отпугивая мар-истязательниц. Или так Солнцеславе казалось: не зря же, когда она сделала шаг внутрь, ей моры жуткие всюду мерещились.

Выложенный камнем, вёл ход в дали дальние, в темень тёмную. Не было видно ни начала, от которого они давно ушли, ни конца. Ход не пестрил поворотами, но петлял, за каждым поворотом мерещилось страшное чудовище, но не выскакивало. Уцепившись Златоусту за рукав, Солнцеслава старалась держаться поближе к огоньку, но подальше от Златоуста. Всё-таки даже когда очень страшно, нельзя предавать милого Луна, который вот-вот — и появится! Осока шла по другую руку, держа ту некрепко, но явно боязливо. А Бажена, хоть и храбрилась, хвост поджала и шла позади — прикрывала.

Пока они брели по темени, Осока успокаивала их историями. Как поняла Солнцеслава, это подземелье — гробница императора древнего, что был, говорят, величайшим и мудрейшим. Он обладал осколком, что помогал ему править, ведь его стихией была буря — самое опасное и сильное, что может встретиться в лонгской степи. Император тот видел: сыновья его, дураки, уже за его спиной за осколок дрались, поэтому решил он помирить их сам, построив подземелье, запрятанное от чужих глаз. Братьям пришлось постараться, чтобы это подземелье найти, но они так и не смогли достать осколок. До сих пор никто не разгадал тайны императора — только посылали смельчаков-разведчиков, которые если и возвращались, то без награды и уже не собой.

Рано или поздно им всё-таки удалось найти хоть одну комнату. Стоило им войти, как их ослепили неожиданно вспыхнувшие светочи. Солнцеслава прикрыла глаза и опустила уши: неужели неведомый враг решил светом запугать? С другой стороны, разве кто-нибудь когда-нибудь пугал светом? Бессмыслица какая-то.

С ободрительным «Не трусь, усатая!» на плечо опустилась рука. Солнцеслава наконец раскрыла глаза и огляделась.

Комнатка, как оказалось, была совсем небольшой. Она скорее напоминала сени: за ней обязательно должно что-то следовать. А вот что — Солнцеслава и не догадывалась.

— Ха! А тут сундук, — воскликнула Бажена, и её голос отозвался ото всех стен эхом.

Чувствительные ушки Солнцеславы повяли. Немудрено! После получения осколка, что до сих пор резво давал жарку возле груди, Солнцеслава слышала лучше прежнего. И шум заставлял её шипеть: не беспокойте нежные ушки!

— Не кричи так, вдруг обнаружат? — сыскала отговорку Солнцеслава.

— Навряд ли, — вступилась за Бажену Осока. — Мы очень глубоко под городом. Попробуй почувствовать: сверху будто очень давит.

— Тут задачка не в том, чтобы не обнаружиться, а чтобы наружу выбраться, — сверкнул улыбкой в сторону Осоки Златоуст.